Робинзон Крузо и принцип Шлигенгера

Олег Константинович

КРУГЛОВ

Директор детского дома Таллин

Директора Таллинского детского дома, что в районе Копли, Олега Круглова знаю уже не первый год и всегда поражался двум его качествам: беззаветной преданности своим нелегким воспитанникам и способности в любой ситуации оставаться самим собой. А главное, что его детский дом по-настоящему интернационален: эдесь не важно, кто ты – эстонец или русский. Их общая беда – брошенный ребенок.

– Олег Константинович, не начать ли нам с книжек, которые нравились вам в детстве?

– Почему бы и нет? Больше всего я любил Виталия Бианки. Может, смешно, но это так, мне нравилось читать о природе.

– А “Робинзон Крузо”?

– Его я прочитал… Сто раз – врать не буду, но семь-восемь – точно.

– А могли бы представить себя на необитаемом острове?

– Многократно прокручивал и однажды действительно жил на таком острове, необитаемом, на Волге.

– А на Волге есть такие?

– Масса маленьких островков.

– И вы разжигали огонь, искали пропитание?

– И разжигал, и искал.

– Это был эксперимент над собой?

– Да. И считаю, удачный. Я часто провожу подобные эксперименты, хотя сам человек бывалый – вырос на Дальнем Востоке, после института в Питере работал в Якутии.

– Вы – учитель, занимаетесь делом мирным. Но это с одной стороны. А с другой – уже несколько лет директор детского дома. Опыт выживания на необитаемом острове помогает?

– Не просто помогает. Но сначала о мирной профессии. Хотя она и не такая уж мирная. Человечная – да, но не мирная в смысле способа. Миролюбивая – так точнее. А умение выживать, добывать огонь – это вообще характерно для педагогики, каждый день открываешь что-то новое. Мы добываем огонь в широком смысле.

– В свое время вас называли одним из лучших в городе физиков, говорят, и директором обычной школы у вас получалось работать. Что же заставило уйти из жизни относительно спокойной в другую, прямо скажем, совсем неспокойную?

– Прежде всего я никуда не ушел. Физиком и сейчас остаюсь. А заставила жизнь, то, что судьбой называется. Вот и получилось, что я пришел к работе не только с одаренными, но и с обделенными детьми.

– А не повлияло ли тут, извините за бестактность, то обстоятельство, что учитель физики зарабатывает поменьше, чем директор детдома?

– Зарабатывать учителем можно и больше, готовьте кого-нибудь в институт, и нет проблем. Но это не по мне.

– Соглашаясь на работу в детдоме, вы, не сомневаюсь, знали, на что идете. Как, по-вашему, это невеселое учреждение отличается сегодня от того, каким было лет 10-15 назад, в другие еще времена?

– Кое в чем отличается. Тот государственно-общественный институт, каким был детдом в советское время, разумеется, изменился. Теперь несколько иные цели, иное социальное наполнение.

– Но ведь дети остались те же.

– Дети те же, но их будущее будет уже другим, взаимоотношение с обществом другим.

– Когда-то был такой замечательный лозунг “Все лучшее – детям”. Как сегодня обстоит с лучшим?

– И раньше этого не было, и сейчас нет. Декларировать можно все, что угодно, лозунгами мы всегда были сильны. Но у меня есть все-таки надежда на сносное будущее наших детей. В нашей реальности этого сразу не разглядеть, но я вижу, что система все-таки развивается в сторону улучшения.

– А вам не кажется, что теперь общество и государство используют неновый принцип: мы вас в воду, а вы плывите. Получится – хорошо, нет – так что ж тут…

– В такой позиции минусов больше, чем плюсов. Нельзя бросать маленьких. Мы же не спартанцы, не на заре цивилизации живем. Несправедливо это. Если жизнь ребенку дана, случайно, нет ли, за нее нам отвечать.

– Вы испытываете стыд перед детьми?

– Каждый день. Все во мне одном собрано для них – я отвечаю за их настоящее, будущее.

– Вы философ…

– А на этом месте нельзя не быть философом. Плюс моральное здоровье, плюс обязательно физическое. Работая с детьми, надо быть психологически устойчивым, оптимистичным и жизнелюбивым. Они ведь все впитывают, как губка. Впитывают твою слабость – если слаб, твою силу – если силен, заряжаются радостью – если радостен. Оптимизма и жизнелюбия я требую и от коллег. Не получается – расстаюсь. Хотя расставаться с людьми трудно. Меня и начальство ругает, и коллектив упрекает, что я нерешителен, когда надо с кем-то проститься. Комплексую и всегда стараюсь оттянуть последний момент. И никогда не держу на человека зла, понимаю, работа у нас грустная.

– Неужели она у вас такая беспросветная, бурлацкая? Есть же в ней радость?

– Слова-то какие: беспросветная, бурлацкая. Я этого не говорил. Конечно же, есть и радости, как же без них? Каждый день случаются. Первая радость заключается в общении с детьми. Да и со взрослыми тоже. Как это ни банально звучит, хороших людей очень много. И тех, кто работает у нас, и тех, кто к нам заглядывает. В этом году нас завалили яблоками, я в Тапа ездил к добрым людям – килограммов 400 привез. Потом мы не на обочине жизни живем. И капитализм нас захлестывает. Порой ребята такие интересные формы заработков себе находят. Может, с моей точки зрения, эти заработки не всегда нравственны, но с позиции времени, как говорится, что имеем..

– Но что ж тут нравственного, когда, насколько знаю, одна воспитанница посочувствовала вам как-то, что заработала однажды за день больше того, что вы за месяц зарабатываете?

– Так это тоже в духе времени. Три месяца прожила у меня эта девочка, теперь зарабатывает способом, известным с древности. Но она уже не у нас, не мы ее теперь воспитываем – жизнь.

– Странное дело, вы кладете силы, стараетесь, чтобы лучше было, а потом свою учебу начинает жизнь, и уже ничего не поделать. Но сердце-то болит?

– Как вам сказать: и болит, и нет, не буду лукавить. Я тоже учусь отпускать детей. Сердцем учусь. Наверное, это правильно, раз неизбежно. Высокопарно скажу: человек сам творит свою судьбу, и подменять его самого в опыте жизни, наверно, не надо. Ты должен сам понимать, что за все хорошее и дурное сам и отвечаешь. В чем-то я фаталист. Интеллигенты всегда грешили излишней рефлексией. Возможно, наш жесткий век поубавит в нас возбудимости. Поможет не надрываться там, где ты уже не можешь ничего исправить. Хотя мне это дается тяжело.

– Теперь один деликатный вопрос. Можете ли вы сказать, что в нашей стране, разделенной на две общины, государство недодает именно вашим детям? По причине национальной или еще какой-то?

– Скажу совершенно искренне: этого нет, я такого не ощущаю. Повторяю: объективно – нет. Русским, русскоговорящим детям государство дает не меньше и не больше, чем эстонским ребятам. Проблема ведь интернациональная, и тяжело на этой земле приходится любому брошенному ребенку. Мне этот вопрос почему-то часто задают. И финны, и шведы, и американцы, к нам в детдом многие приезжают. И я всегда отвечаю искренне: нет, никаких ущемлений мы не чувствуем. Может, это присутствует в других сферах, не знаю…

– Наверное, кому-то может показаться, что жизнь детского дома – неплохой сюжет для мыльной оперы, сколько грустных судеб, есть над чем вздохнуть, всплакнуть.

– На нас, по-моему, иначе и не смотрят телевидение и печать. Но ведь умный человек разберется и поймет, что искать у нас “мыло” – значит унижать человеческое достоинство. Обстоятельства, реалии жизни значительно сложнее.

– Какая область физики вам больше всего по душе?

– Квантовая механика. Один из ее постулатов – все относительно. Есть так называемый принцип неопределенности Шлигенгера, который утверждает: невозможно в наших земных понятиях определить состояние объекта абсолютно точно. И в отношениях с ребятами этот принцип работает один к одному. Не бывает однозначных, абсолютно объективных оценок, все идет по тем законам, которые часто не зависят от нас. Поэтому никогда и не знаешь, что ждет тебя назавтра. У ребят своя шкала ценностей, иногда такая, что я ее не приемлю. Но я предлагаю им свою шкалу, своего Робинзона Крузо, а выбирать им. Их выбор – моя победа или поражение. Я физик и верую в природу, ее законы, объективность и независимость от наших суждений.

– Но хочется же, чтобы было по-вашему?

– Очень хочется! Вся наша жизнь – плавание, но кораблю нельзя плыть просто по течению, пусть следует куда надо. Не против течения, а куда надо. Как же иначе?

Виталий АНДРЕЕВ

Сам себе консультант

Суть любого конфликта заключается в том, что его участники стремятся к различным целям или же не хотят добиться одной и той же цели разными путями. Пытайтесь в подобной ситуации прийти к какому-либо компромиссу.

В последнем случае сделать это относительно легко: если цель для всех одна, но предлагаются разные пути ее достижения, нужно порассуждать и проанализировать, какой путь будет оптимальным.

Если же представления о цели у ваших сотрудников различны, то целесообразно поступить следующим образом.

Открыто изложите свою цель и выслушайте соображения сотрудников, касающиеся их представлений о цели, а затем попытайтесь вместе взвесить значимость каждой цели, при этом какими-то целями придется пожертвовать.

Поясните, что тому, кто сегодня уступает, в следующий раз, когда вам придется давать оценку нескольким целям, будет дан “зеленый свет”.

Если сегодня ваша точка зрения одержала верх, поблагодарите других за понимание и пообещайте, что в следующий раз вы “отплатите” им тем же.

Если вы на этот раз оказались в “проигравших”, то возьмите обещание с “победителя”, что в следующий раз сможете рассчитывать на его терпимость и внимание к вашей точке зрения.

Раз в году каждому руководителю следует проводить беседу со всеми членами своей команды, обсуждая цели года.

В ходе беседы каждый сотрудник имеет право высказывать свои претензии и предъявлять требования. В ходе беседы обсуждаются:

индивидуальные цели,

сроки и степень персональной ответственности,

основные обязанности каждого сотрудника с определением уровня компетентности и возможностей замещения.

Задаетесь ли вы вопросом: “Чего я хочу добиться от своих сотрудников с помощью похвалы и критики?”

Требуйте всего возможного и невозможного прежде всего от себя самого, если хотите, чтобы ваши сотрудники по собственной инициативе старались сделать все для процветания фирмы.

Спросите себя самого, что могло бы стимулировать вас, если бы вы оказались на месте кого-то из ваших сотрудников.

Больше денег? Свободного времени? Свободы? Признания? Ответственности? Меньше давления? Лучшие условия труда?

Постарайтесь как можно точнее и честнее ответить на эти вопросы.