Развенчание мифа. Марина Цветаева в школе

Имя Марины Цветаевой учителя нередко обходят вниманием, мотивируя это тем, что времени на изучение творчества этого поэта недостаточно, можно успеть коснуться только избранных имен, и по какой-то нелепой случайности в число этих избранных Цветаева не входит. Разумеется, это непросто – уместить в ограниченный курс школьной литературы в старших классах и поэзию Серебряного века, и бессмертный роман Булгакова, и «Тихий Дон» Шолохова, и еще много всего чудесного, без чего нам, учителям словесности, кажется, что невозможно жить, успешно идти дальше. Однако сейчас, когда курс литературы предлагается сделать вариативным, отказавшись от списка произведений, обязательных к прочтению, у Марины Цветаевой появился шанс оказаться в портфеле современного одиннадцатиклассника.

С поры о том, хороша или плоха идея вариативности программы, ведутся давно, но авторам этой статьи не хотелось бы касаться этого вопроса. Заметим лишь, что вариативность может означать не замену Михаила Булгакова на Владимира Сорокина, а включение Иннокентия Анненского, Гайто Газданова, Аделаиды Герцыг в школьный курс.Такое уникальное явление, как Серебряный век русской поэзии, невозможно представить себе без Марины Цветаевой.Принято говорить, что она, не принадлежавшая ни к каким литературным течениям, направлениям, группам, стоит особняком. Но едва вы дадите себе труд проследить путь другого поэта, как окажется, что рамки литературного направления слишком тесны и для Бориса Пастернака, и для Анны Ахматовой, и для Владимира Маяковского.Едва ли есть другой поэт, которого окружало бы такое количество сплетен и мифов, как Марина Цветаева. Всегда стремившаяся к свободе в творчестве, она оказалась замкнутой в тисках недопонимания, истоки которого можно отыскать и в долгом забвении, и в неоднозначности первых трактовок творчества. Развенчать миф, очистить от шелухи правду – вот задача, которую сочтет достойной каждый словесник.Миф первый: современные школьники не понимают поэзию Марины Цветаевой, она слишком сложна для них.Господа, но ведь нет простой поэзии. Искусство вообще и поэзия в частности – сферы элитарные. Поэзия требует от реципиента большой внутренней работы, подготовленности. Но без опыта чтения и анализа поэтических текстов этой подготовленности неоткуда взяться. Не в том ли и состоит задача учителя словесности, чтобы показать путь к большому искусству? И время тут совершенно ни при чем! Школьники десять, двадцать лет назад и школьники будущего по-своему понимают многое в литературе в силу культуры, которая их окружает, и других факторов. Но как золото не теряет своей ценности, так и настоящая поэзия сквозь время остается поэзией, что доказывает неугасающий интерес к авторам древности.Миф второй: из женской поэзии лучше почитаем Анну Ахматову.Доводилось ли вам слышать подобное? Угадаем: нередко. И снова мы возвращаемся к вопросу о сложности и простоте. Конечно, напряженный ритм цветаевского стиха, рваный синтаксис, неистовая эмоциональность и предельная откровенность – все это вовлекает читателя в самую пучину страсти, делает соавтором стиха, сострадателем ее боли, и читателю нужно эмоционально быть с поэтом на равных, вобрать в себя чувство, тоже пережить его. Эта задача по силам не каждому. Иная по тональности Ахматова многим импонирует больше. Златоустая Анна всея Руси не любила экспериментировать в области ритмики и строфики. Однако ошибочно и некорректно ставить вопрос так, делать выбор лишь потому, что чувствуешь себя неготовым к испытанию стихом. Поэта с поэтом равнять нельзя, в веках они равновелики.И, разумеется, поэзия не разделяется по гендерному признаку, как нет подобного деления в живописи, архитектуре, музыке.Миф третий: личная жизнь.Личная жизнь Марины Цветаевой опутана сплетнями. Полагаю, справедливо будет дать слово самой Цветаевой. «Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное – какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине) заведомо исключая необычное родное – какая скука! И всё вместе – какая скудость. Здесь действительно уместен возглас: будьте как боги! Всякое заведомое исключение – жуть», – писала она в своих Сводных тетрадях. Нужно ли интерпретировать эти слова, объяснять? И в какой мере нам важны воззрения Марины Цветаевой на отношения полов? Лишь в той мере, в какой это помогает понять суть творчества. Но если бы все в творчестве сводилось лишь к вопросам Эроса, то искусство да Винчи, Уайльда, Чайковского неминуемо перестало бы быть. Постараемся вдуматься, о чем говорит Цветаева со своим призывом «Быть как боги»? О свободе и раскрепощенности исконных, первобытных, заложенных в человеке изначально. Но, изучая литературу, мы все-таки не занимаемся психоанализом автора.Единение душ – вот то, чего всегда искала Цветаева. Она со всей ее страстностью и неистовостью искала духовной близости с человеком – не с мужчиной или женщиной – с человеком (!), своим, родным.В подобных вопросах важно воспитать в учениках вкус, а это значит привить прежде всего чувство меры, в том числе и в работе с огромным потоком информации, который окружает нас. Пикантные подробности биографии творческих людей, как правило, являются просто вехами биографии человека – не художника.Миф четвертый: чему могут научить стихи самоубийцы?Жизнь Марины Цветаевой пришлась на тот период русской истории, когда рушились привычные основы жизни, когда Российская империя уходила в небытие, а ей на смену шло совершенно другое государство, со своими устоями, правилами, порядками. Этому государству Пастернак, Зощенко, Ахматова, Цветаева были чужды. Их бескомпромиссная правдивость, служение общечеловеческим идеалам были – как бы точнее? – неуместны, что ли. Но у Цветаевой был сын, и о его будущем нужно было думать. Она чувствовала, что бременем висит у него на шее. Насколько она оказалась права в этом? Кто посмеет судить? Важно, что в 1941 году в богом забытой Елабуге она достигла того предела земного существования, за которым, по ее мнению, заканчивалась надежда. Дальше – тишина, и она выбрала тишину. Но насколько значим факт ее самовольного ухода из жизни, неужели им перечеркивается все, что она создала? Нет, из жизни уходит человек. Поэты не умирают.Разговор с современными московскими школьниками о творчестве Марины Цветаевой может быть начат с того, что объединяет их с поэтом сквозь века, – с разговора о Москве.Каким видела она родной город, а каким видят его современные столичные школьники? Вовлечение учеников в диалог, в полемику – это путь к их пониманию глобальных основ творчества Цветаевой, недаром она писала: «В переулок сходи Трехпрудный, // В эту душу моей души».Марина Цветаева, коренная москвичка, очень дорожила этим званием. В ее стихах не раз вы встретите: «Кремль мой», «у меня в Москве купола горят». «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь» – первые сборники, как, пожалуй, и вся поэзия доэмигрантского периода, могут быть поняты, только если рассматривать их в контексте московского житья Цветаевой. В своих стихах поэт дарит любимый город читателю: «Из рук моих – нерукотворный град прими…» Ощущение принадлежности к месту, знание его истории, вера в его волшебство – вот ключ, который способен отпереть дверь в непостижимо огромный мир, имя которому Марина Цветаева.Екатерина КИРЬЯНОВА, кандидат филологических наук, методист Городского методического центра Департамента образования Москвы по русскому языку и литературе;Лариса КИРЬЯНОВА, учитель русского языка и литературы лицея информационных технологий №1537