На чтение: ≈ 14 мин.У многоуровневой системы образования, как у всякой системы, есть противники и сторонники. К числу последних относится Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена.
Директор НИИ НПО, профессор, доктор педагогических наук Нина Федоровна Радионова, которую я попросила рассказать о функционировании многоуровневки в вузе, считает, что «ступеньки» в системе педагогического образования – нетрадиционный вариант решения проблемы подготовки специалистов. И это закономерно, поскольку в последние годы условия существования общества заметно изменились.
– Еще в 1990-е годы стало понятно, что только привычной подготовкой специалистов не обойтись. Можно было подойти к вопросу традиционно: создавать много-много специальностей. Но нужно было учитывать, что в условиях, когда мы не очень богаты, это каждый раз начало начал. В то же время ведь могло случиться так, что выучившийся учитель физики начнет страдать от нехватки часов (ведь наш рынок непредсказуем), а физики в данной школе больше нет. Идти в другое образовательное учреждение? Искать совмещение? Мы могли бы его защитить социально, имей он знания еще в области, скажем, биологии, географии. Поэтому стала очевидна уязвимость традиционной системы подготовки специалистов.
В пользу многоуровневки также отдала свой голос идея непрерывного образования. Сегодня рынок труда демонстрирует нам, что человека на всю жизнь приготовить нельзя. Значит, нам необходимо согласиться с тем, что определенная доводка должна существовать все последующие после вуза годы.
Третье «pro» многоуровневки – это существование во всей Европе системы гибкого образования, когда можно отучиться 3-4 года и либо отправиться в практическую деятельность, а после этого вернуться в вуз, либо сразу учиться на другой ступени.
Если говорить применимо к РГПУ, то в начале 1990-х годов перед нами встал важный вопрос: как быть дальше? В конце концов, после долгих размышлений, поездок, семинаров мы определились: нужен университет, осваивающий современную модель многоуровневой системы. Стало ясно, что студент нашего вуза должен получать очень хорошее базовое педагогическое образование. Уже тогда было введено понятие не просто учитель, воспитатель, а специалист образования. Ведь обслуживают образование не только традиционные специалисты, но и управленцы, педагоги-психологи, социальные педагоги, медики, работающие в образовательных учреждениях. Наше понимание специалиста образования выразилось так: это человек, имеющий в фундаменте долгосрочное образование.
– На чем строится этот фундамент?
– В его основу мы заложили три «кирпича». Во-первых, любой специалист образования – гуманитарий. Он имеет дело с человеком и занимается сложными человеческими процессами. Значит, он должен хорошо себе представлять, в системе каких отношений живет человек и как ему помогать. А это природа, культура, общество. Таким образом, появилась первая базовая единица – общекультурная. Здесь важно было определить двустороннюю задачу: развитие будущего педагога как человека начитанного, восприимчивого к прекрасному, обладающего вкусом, а с другой стороны, мы понимали, что среди всего этого необходимо выделение профессионального момента. То есть в нашем вузе философия не должна становиться только общим рассуждением о человеке и его предназначении, а помогать формированию поликонцептуального взгляда на мир. Специалист образования должен знать, что существует множество систем взглядов и его образованность, его культура складываются не из отрицания их и выделения одного, приоритетного направления, а в понимании того, что человечество глядит на мир с разных точек зрения. Тогда это прорастает в психологии, а впоследствии – в педагогике.
Вторая базовая единица – психолого-педагогическая. Она является фактически системообразующей и связующей. Есть предмет как средство, есть мое мировоззрение и есть психология и педагогика, способные это соединить.
Наконец, третьим «кирпичом» стал предмет, его содержание.
Таким образом, появилась база, которая не должна была быть мелкой. А поскольку за все годы существования вуза содержание накопилось богатое, то возникла идея сделать не специальности, а направления. Скажем, физико-математическое. На его базе мы выращиваем теоретика и практика, который владеет физикой, а потом, если потребуется, доберет математику. Для этого у него все есть. Также естественно-научное направление. Специалист этого направления может стать биологом, а если понадобится, овладеет географией. Подобных направлений у нас семь.
– Нина Федоровна, как отнестись к тому, что бакалавра иногда именуют «недоделанным специалистом»?
– Я знакома с этим выражением. Оно имело под собой почву. Исходно получая хорошую базу, ребята, когда мы начинали, были, может, в меньшей степени готовы включаться в работу с детьми. Скорее наш фундамент готовил их к исследовательской деятельности. Но сегодня ситуация такова, что необходимо понимать: приходящий выпускник не должен быть сразу готов ко всему. До сих пор сохраняется убеждение, что пришедший в школу молодой специалист – универсал. Практика показывает, что доводить его надо на месте. Никто также не учитывает момента адаптации. И в итоге получается: школа не очень хорошо принимает, и наш «недоделанный специалист», у которого прекрасное образование, без труда находит свое место в другой структуре, нежели школа. У нас на сегодня нет ни одного нетрудоустроенного бакалавра. Согласитесь, это плюс нам.
– С точки зрения предметной подготовки у школы тоже есть претензии к бакалаврам?
– Думаю, что нашей системе просто не хватает терпения разобраться с конкретным молодым учителем. Если плохо, то нужно понять, в чем причина. Может, трудность контакта с детьми? Может, хромает методика преподавания? Может, дело в предмете? Когда начинаешь разбираться, выясняется, что у одного нет опыта общения с детьми, если раньше этот опыт давала пионерия, комсомол, то откуда ему теперь взяться? У другого слабая предметная подготовка, но он и в вуз пришел «слабеньким».
Мне кажется, нельзя бесконечно сопоставлять учителя, традиционно обученного, и бакалавра. И того, и другого невозможно обучить всему сразу. Их надо постепенно вести в реальной жизни, не торопить, помогать. И потом, проблема не только в бакалавриате, просто очень сильны стереотипы. С другой стороны, и нам сложно, поскольку система многоуровневки непростая. Мы впервые это делаем, впервые оцениваем выпускников не один раз: по окончании бакалавриата, по окончании магистратуры.
– Мотивируете ли вы ребят, обучающихся на разных уровнях, на работу в школе?
– Конечно. Исходно на всех курсах, даже тех, что читаются в общекультурном плане, идет ориентация на образование. Есть курс «Педагогика», состоящий из трех частей: теоретическая педагогика, практическая педагогика, история образования и педагогической мысли. Плюс социально-культурный педагогический практикум. Вся наша жизнь здесь – ориентация на образование. Могу честно признаться, что сегодня настраивать детей на педагогическую деятельность очень тяжело, поскольку в отличие от прошлых лет ребята приходят далеко не мотивированные на образование. Им важно получить хорошую базу, их к этому стимулируют рынок труда, родители. Нам удается во многих случаях переориентировать ребят хотя бы в плане того, что педагогика и образование – это вопросы прежде всего семьи и собственных детей.
У нас трудно с практикой. Если раньше преподаватели бегали по десяти школам и курировали студентов, то сейчас это сложно, потому что все они вынуждены подрабатывать научными проектами. Трудно с исходной мотивацией, но вся университетская среда, все зависящее от нас направлено на уважение к системе образования.
– Многоуровневая система требует серьезной науки.
– Безусловно. Без этой подпитки она не может развиваться. На нашей базе существует Институт непрерывного педагогического образования, Исследовательский институт общего образования, Северо-Западное отделение РАО. За последние годы мы сумели открыть не только новые педагогические направления, но и юриспруденцию, экономику. Многоуровневая система накапливает силы и ставит перспективные задачи. Нам удалось освоить множество научных проектов, которые помогли осмыслить, что происходит в вузе, как развивается многоуровневка, как появляются новые специальности.
– Недавно Россия вошла в Болонский процесс. Это изменит ситуацию с подготовкой специалистов образования?
– Видите ли, изменения неизбежны, поскольку выхода нет: документ подписан, система должна быть унифицирована. Другое дело, что поводом для расстройства может служить такая позиция: перекроить то, что есть, по существу ничего не меняя. И констатировать, что у нас многоуровневка. Конвенция требует ступеней образования, и некоторые готовы заявить: специалист, отучившийся 4 года, – одна ступень, пять лет – другая. К тому же есть совмещение специальностей, как то: учитель физики, математики и астрономии. Но это иной вариант. Мы же всегда говорили о подготовке с широкой базой, которая только потом идет на сужение. Возьмем учителя начальной школы: что, его надо готовить учителем русского языка в начальной школе? Но ведь мы знаем, что у ребенка в этом возрасте целостное восприятие мира. Если у него будет десять учителей и каждый станет тянуть в свою предметную сторону, то ничего хорошего из этого не выйдет. У нас столько учреждений дополнительного образования, клубов, педагогических подразделений при театрах, однако мы же туда не готовим специалистов. Где нам взять столько кафедр и преподавателей? Но у них у всех есть общее. Вот и давайте выделим эту базу и на ней будем продвигаться вперед, готовые в какой-то момент разойтись. Один специалист, условно говоря, отправится на практику в Дом творчества юных, а другой – в школу. Это и будет пирамида, чье широкое основание внизу, а не вверху, как было принято до сих пор.
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии