Расколдованные тени

Михаил Иверов, поэт. Родился в 1969 году в Днепропетровске. Окончил физико-технический факультет Харьковского университета. Стихи публиковались в журналах «Знамя», «Фома» и альманахах «На холмах Грузии» (Тбилиси), «Вечность камня и неба ночного» (Москва). В 2014 году вышла книга стихов «Метехский мост» (М.: Воймега, 2014). Живет в Московской области.

*  *  * Сестре…И вечер был. И были свет и тьма,и ночь, как затаившаяся птица, -чужие впереди стоят домаи железнодорожная больница,и улица, которой больше нетсреди судьбой составленных маршрутов,тому назад не так уж много лет.И, все пути счастливо перепутав,из ветхого депо ползет трамвай,старинную пекарню огибая,и запах хлеба – словно пропуск в рай,и стук колес – как звон ключей от рая…Под окнами развешано белье,экран для снов, и этот мальчик – я ли?Здесь детство коммунальное моев уютный космос туго пеленали.Здесь на кругу трамвая тихий людзастыл еще, должно быть, в прошлом веке -трамваи в нашем городе живутподобно чувствам в старом человеке.А нам с тобою некуда спешить,и времена другие наступили,и нам не суждено свой век прожитьсредь этих красок, запахов и пыли,где всякий – будто родственник тебеи всякому ясна его забота,где человек выходит за ворота,а город – равен миру и судьбе…*  *  *Помню, отец на рыбалку ночнуювзять обещался меня наконец;спорят родители: как обману ясына? – и на руки поднял отец,и посадил на железную раму,велосипед полетел в темноту,я, в забытье провалившись, как в яму,замер комочком живым на лету,не разделенным на душу и тело,было мне от роду несколько лет,видел, как медленно небо алело,не понимая, что это рассвет. И расступались днепровские плавнитам, где народ в старину баловал,вольный народ, обиход стародавний,наполовину разрушенный вал,тихий напев, незакрытые ставни,над колыбелью прекрасный овал. Только в младенчестве правда святая,детство – как зеркало передо мной,я закрываю глаза: молодая мама ступает дорогой земной… Что мне осталось от этого скарба?Вижу отчетливо, как наяву:выудил папа зеркального карпа,передо мной положил на траву.La stazione di Venezia mestreНе помню, полустанок ли, вокзал,неитальянской речи отголоски,ни платья не запомнил, ни прически,но все слова, казалось, разбирал.А правда ли, возьми да и спроси я,есть поговорка сербская одна?И за меня продолжила она:на небе Бог, а на земле – Россия…*  *  *А.С. Ослепленный волшебными снами,а своей-то земле и не мил,я ходил непрямыми путямии нездешнюю правду любил.Отпускал от себя что ни день я,словно змеев воздушных, слова,восходящий поток вдохновеньяувлекал их наверх – синеваих вела по невидимым вехам,где над полем, а где над горой,и вселенная рифменным эхомотзывалась на голос порой.А когда от меня отступиладерзновенная правда моя,все пустое душа позабыла и вернулась в родные края.*  *  *Се есть новый Костянтин великого Рима, иже крестився сам и люди своя крести.Повесть временных летСветает. Узором ложатся следына белый, как снег, солончак;а степь для тебя распахнула сады,сквозь ночь провела от звезды до звезды,затеплив, как свечку, очаг.Тебе оставляю я право твое.Что сгрудилась свита твоя?Иль вольное ей не по нраву житье,иль, может, в Корсуни приветить еевелел не по-княжески я? «Довольно ли им благородных принцесс?Чем варвара нам задарить?»«Кончается степь, начинается лес». «Вот разве что вера, но, взяв Херсонес, возможно ль ее сохранить?»И все-таки ты улыбаешься мне,глаза рукавом отерев;летишь на арабском своем скакуне,и яблоки падают, будто во сне,среди неподвижных дерев….Нелегок на север порожистый путьс поклажей из царских невест;о, только обратно бы не повернуть,в степи не пропасть, на реке не уснуть,храни их, Андреевский крест!Вернутся ли в Рог Золотой кораблии будет ли с ними ковчег?Чтоб мы до последнего не обрелиплененный палладиум Русской земли,поставлен над ним печенег.*  *  * Р. Р.Защищены, но не слишком правау Мнемозины.Сквозь снегопад проступает Москваболью руины.И обывателя сводят с умакраны-трудяги,кажется, это уже не дома,а саркофаги.Срокам исполниться и временамнеобходимо,или же не были явлены намобразы Рима?..Там – Капитолием гордым глядитхолм за Неглинной,фрондой опричной своей знаменит,спесью старинной.Тут Авентином разбавленный Римсмотрит плебеем:барин, по-вашему не говорим,не разумеем.Пусть продувают сквозные ветра -небу открытаплощадь Соборная гробом Петрамитрополита.*  *  * А. А.Петрова, Божьей милостью поэта,я вез архив в обычном рюкзаке.Был Духов день. Сворачивалась Летав Садовое кольцо. Как по рекетроллейбус шел. Я был в небесном ранге,с тяжелыми крылами за спиной,былые времена как бумеранги,как молнии сверкали надо мной.Я нес чужую огненную лиру,и ноша мне была не по плечу:она пропела городу и миру,мне нечего сказать – и я молчу.Но приводить к заветному порогуужели у нее такая власть?.. «Ах, Мишечка, спасибо, слава Богу!Я дождалась».*  *  *…И ангелов я вопрошаю Твоих: зачем я остался в живых?Игорь МеламедПризывая Ангела Господня,как о самом близком и родномо тебе молиться мне сегодня…Заклинаю только об одном:ты в больничных горестных палатахуповай на Господа живых,чтобы Он послал тебе крылатыхмилосердных ангелов Своих….Вы его за плечи обнимитетемной ночью, черным сентябрем;я молю: о Ангел, о хранитель,верным будь ему поводырем.Кухня, словно комната свиданийрая или ада посреди;Ангел смерти, демон оправданий,прошлого его не береди.Как же утомительны свиданья:жало в плоть, предутренняя муть,не дано от смертного страданья,Боже, ни воскреснуть, ни уснуть.Господи, зачем такие мукиили дар в обмен на боли дан?Если мог бы – взял его на руки,на руках отнес на Иордан. Боже, где целебный Твой источник?Сделай выносимым хоть на мигжизни догорающий подстрочник,вечности жестокий черновик… Метехский мостЯ видел виноградники зимой,их силуэты черные на фоне коричневой, лоснящейся, живойбессмертной глины, сложенной на склонетеррасами, ведущими туда,где облака плывут, как караваны,и где ветра свободные, как сваны,из камня высекают города.Лоза без листьев – древний алфавит,в гортань заключены его осколки,пребудут на террасе, как на полке, и книга Царств, и Числа, и Левит.Внизу был город весь как на ладони,была ладонь заветная тепла;немного замедляясь у Сиони,река неукротимая текла:о, сколько раз вода в ней потемнелане оттого, что таяли снега,храни свои святыни, Сакартвело,и этот мост, и эти берега.Мы – в землю нисходящие послушнонаполненные квэври. Простодушноустремлены открытые глазатуда, под облака, под образа.Кто Виноградарь? Где Его лоза?Возрадуйся, божественная глина!Гляди: равноапостольная Нинав мехи вливает новое вино, вовек да не отвергнет нас оно!*  *  * На свете все проходит, И даже эта ночь… Арсений ТарковскийО сад, какая радость мнев благоухании и цвете?Я тихо плачу в стороне,и благодатны слезы эти.Я плачу, и в слезах моихвся горечь будущей разлуки.Еще темно, и сад затих,и лепестки ложатся в руки.Затихли травы на лугу,затихли мертвые в могилах,я плакать больше не могуи слез остановить не в силах;я женщина, и плачу так,как плачут женщины простые,о Господи, подай мне знак,что слезы эти не пустые.Кто здесь еще? Не подойду,останусь тенью незаметной.Блажен, кто трудится в садув благословенный час рассветный.Ему спокойно, он один.Зачем явилась до зари я…«Скажи мне, добрый господин,не ты унес Его?» – «Мария!..»*  *  *Одета по странной, но все-таки моде,кинзу, базилик продавала при входе -армянка, гречанка, татарка, грузинка?Я с ней зацепился у крытого рынка.- Армяне меня называли армянкой,цыгане меня признавали цыганкой…- Ну, это легко объяснить я сумею:конечно, считать бы хотели своеюкрасивую женщину в каждом народе,тем более ту, что одета по моде.- Не зря ведь мое заприметило око:хоть ты белобрысый, но сам-то – с Востока, -и мне, улыбнувшись, перстом погрозила.Была в ней какая-то древняя сила,во взгляде, что вывернет вас наизнанку,и в теле, что держит былую осанку.- Почти угадали, моя баронесса,я с Юга: Ростов, Симферополь, Одесса.- А, то-то, я вижу, как черт, загорелый,бери, угостишь свою кралю чурчхелой,была ведь когда-то и я молодою……Я сдачу не взял и смешался с толпою.*  *  * В остяки или в дауры – Знает Бог один. А.И. УшаковМарево. Черное солнце над нами.Ставит шатры за холмами орда.Видно, как прежде, под их табунамипочва тверда.Кем расколдованы, двинулись тении под копыта на травы легли,кто прорубил им в базальте ступенииз-под земли?То ли пошли половецкою пляской,встав из курганов своих, мертвецы,Рем ли на Ромула глянул с опаской: делят сосцы.Черное солнце ползет по-над кручей,молнии бьют в средокрестье дорог,спрячусь ли где от судьбы неминучей -ведает Бог.За реку дед мой отводит обозы по золотой луговине моей.Скошены травы, укутаны лозы.Золото дней. Вот и тропа, шелковицей увита,мне бы в станицу мою на часок,взял бы у матери я аксамитаи образок.Попридержу у Муравского шляха,благослови нас, смиренный монах,не все равно ли мне, дыба ли, плаха,это ли страх?Полем, оврагом, тропинкою узкой,встав, отряхнув вековечные сны,снова ступают равниною Русскойбоги войны.