search
main
0

Рабоче-крестьянский граф. 125 лет назад родился автор Буратино и Аэлиты

10 января исполнилось 125 лет со дня рождения Алексея Николаевича Толстого… «Кто написал лучшие стихи в мире?» – с такими словами обратился он как-то к шестнадцатилетнему парню, пишущему стихи. Мальчик этот, будущий поэт Валентин Берестов, «на полном серьезе» ответил: «Конечно, Пушкин».

– Нет, я! – говорит Толстой и в подтверждение читает:

Птичка польку танцевала

На лужайке в ранний час,

Нос налево, хвост направо,

Это полька Карабас.

Ну, как тут поспоришь?

Алексей Николаевич, как многие прозаики, начинал со стихов. Подражал популярным в начале ХХ века Надсону и Некрасову, потом дружил с символистами, увлекся модным мифологизмом. Первые книжки его – попытки обжить пространство русского фольклора, в стихах – «За синими реками», в прозе – «Сорочьи сказки». Позднее писатель скажет, что в «Сорочьих сказках» он хотел передать впечатления своего детства.

Как известно, Толстых в русской литературе трое, и для детей писали все. Лев Николаевич – рассказы «Акула», «Лев и собачка», «Булька», Алексей Константинович – «Князь Серебряный», «Колокольчики мои…», Алексей Николаевич – «Буратино» и «Детство Никиты». Алексей Николаевич Толстой, хоть и считался графом, в прямом родстве со своими великими однофамильцами не состоял. Вообще о его происхождении ходили противоречивые слухи, и это давало современникам (да и потомкам) повод к сомнительным прозвищам: «третий Толстой», «красный граф», «рабоче-крестьянский граф», «поддельный граф» и даже «красный шут».

История его рождения драматична. Отцом его был действительно граф Николай Толстой, но как раз перед рождением ребенка мать ушла от постылого мужа, и воспитывался Алексей в семье отчима, человека доброго и, как тогда говорили, «прогрессивно мыслящего». Блаженную атмосферу своего детства писатель вспомнит в эмиграции и написанную там автобиографическую повесть посвятит своему сыну Никите.

Поиграем!

Трудно сказать, когда именно Алексей Николаевич стал писать для детей: любопытство, простодушие, озорство, игра – все эти детские качества сопровождали его всю жизнь.

– Александра Поликарповна, это вы сидели ночью за трубой и играли на губной гармошке? – вопрошает шестидесятилетний лауреат-депутат-академик старушку портниху, жившую у них на даче.

«Духи земли, Гномусы, – заклинает в его романе граф Калиостро, – вас вызываю я именем Невыразимого, которое выговаривается как слог Эша. Придите и делайте свое дело!» С каким наслаждением пародирует здесь Толстой мистические увлечения своей декадентской молодости!..

А Пьеро из «Золотого ключика», с завыванием читающий стихи про сбежавшую невесту, – карикатура на Александра Блока!..

А дебелая русалка, у которой «одна дурь в голове», из рассказа «Рыбная ловля»!..

Природный артистизм и тонкий вкус помогали писателю вживаться в стиль эпохи: будь то языческая Русь, Москва ХVII века, коммуналка начала 1920-х годов или условно-сказочная и все же очень реальная Италия конца ХIХ века из «Золотого ключика».

То, что игра – основа творчества, как нельзя яснее проявляется в произведениях, да и в жизни Алексея Толстого: сюжет, образы, язык – все подчинено правилам игры, которую он выдумывает в данный момент.

Вот как описывает тот же Берестов свое знакомство с писателем-классиком:

«Я услышал в дверях знакомый голос и похолодел от ужаса…

– Много знать! Много читать! Много видеть! – торжественно произнес Толстой, подмигнул мне и улыбнулся: вот, мол, как говорят маститые, – Внимай и трепещи!»

Это игра в литературного громовержца.

Вот, подъезжая вечером к даче, Толстой объявляет своему юному спутнику: «Здесь живет Ягишна, дочка Бабы-Яги! А это лает чудовищный пес Вотан. Ага, попался! Тут тебя съедят», – это игра в мальчишку, начитавшегося страшных сказок.

Людмила Ильинична, вдова писателя, вспоминает, как они с мужем зажигали камин и «играли в последних людей на земле. Когда угли догорали совсем, мы гасили свет, прижимались друг к другу, шевелили угли и вспоминали о прошлом».

А вот игра литературная:

На горе превеликой живут

боги блаженны.

Стрелами Купидо паки

они сражены…

Сам Юпитер стонет, – увы мне,

страдаю,

Спокоя лишился, ниже

лекарства не знаю.

Это вирши, силлабические стихи ХVIII века, в романе «Петр I» их читает царевна Наталья. Они «сочинены в сороковых годах двадцатого века, – с гордостью произносит Толстой, – точнее – сегодня утром».

Его знаменитое барство, обжорство и гедонизм – игра в русского помещика, графа (об этом замечательно рассказывал Ираклий Андроников).

И, наконец, игра в советского функционера, циника, «акробата», которому все нипочем, для которого переписать «Петра I» в соответствии с постановлениями партии – раз плюнуть. «Нужно писать пропагандные пьесы? Черт с ними, я их напишу!.. Я уже вижу передо мной всех Иванов Грозных и прочих Распутиных реабилитированными, ставшими марксистами и прославленными… Эта гимнастика меня даже забавляет!»

А что же не игра? Любовь к красоте, к слову, к родному языку. Может быть, она (а не только конъюнктурные соображения) вернула его из эмиграции. Она подвигла написать письмо Сталину в защиту «врага»-эмигранта Ивана Бунина (который не очень-то Толстого и жаловал). Она заставляла работать его ежедневно, при любых обстоятельствах, даже во время смертельной болезни – «чтобы не ощущать пустоты и бессмысленности» жизни и искать последней, единственно возможной точности словесного выражения.

С детства и на всю жизнь

В 1917 году, переживая литературный кризис, Алексей Николаевич наткнулся на собрание судебных актов ХVII века. В них он открыл путь к подлинному русскому языку, не испорченному заимствованиями и литературщиной. Глагол – вывел он для себя – основа русской речи. Недаром в своем старинном значении «глагол» и означает «слово», «речь». А определение, если уж оно необходимо, должно стоять точно на своем месте – это придаст фразе объемность и красочность.

«Народный склад речи является естественным ритмом его души», – сказал в 1911 году тонкий критик Максимилиан Волошин про книжку стихов «гр. Толстого». Этот ритм живет во всех его книгах и особенно выразительно звучит в сказках и рассказах для детей. На первом месте по знаменитости здесь, конечно, «Золотой ключик» – бесчисленные переиздания, фильмы, спектакли, мюзиклы, конфеты «Золотой ключик» и лимонад «Буратино»!.. Ни у кого язык не повернется назвать книгу пересказом итальянской сказки Коллоди «Пиноккио», хотя именно она послужила Толстому поводом для работы. И герои, и ситуации, и юмор, и аллюзии книжки – оригинальные, толстовские.

Далее следует «Детство Никиты» – повесть в традиции русской автобиографической прозы, пронизанная солнцем морозного утра, страхами святочных вечеров, счастьем матушкиной любви.

А на самом деле мы знакомимся с Алексеем Толстым гораздо раньше, едва научившись произносить первые слова: большинство русских народных сказок, от «Репки» до «Морозко», на которых дети учатся говорить, мы помним именно в пересказах Алексея Толстого. Писатель работал над Сводом русского фольклора, собирался издать Собрание русских сказок в 5 томах, но успел подготовить только один том.

Наименее известны «Сорочьи сказки». Они были написаны в 1910 году, и язвительный Бунин назвал их «пустяками в русском духе». Поначалу немного удивляешься, когда в исследовательской литературе читаешь, что в «Сорочьих сказках» Толстой пытался передать свои впечатления детства. Другое дело – повесть про Никиту, с мамой, папой, домашним учителем, елкой и ручным скворцом, а то – сказки, где кишмя кишит нечистая сила: ведьмаки, водяные, какая-то Рожа с ручками… Но ведь чудеса, страхи, сны для ребенка такая же реальность, как и скворец Желтухин и подаренная отцом лодка. Судя по сказкам, Алеша Толстой жил в детстве жизнью очень богатой, эмоциональной, красочной. И ужастики, и романтические фантазии, и дружба с животными, деревьями, кикиморами, царевнами и русалками – все это формирует неповторимость личности, помогает ей устоять в своем заповедном пространстве и дает силы для игры, художнику столь необходимой. А настоянный на этом составе писательский дар продолжает поражать нас яркостью картины и правдой вымысла.

Досье «УГ»

Родился Алексей Толстой в 1883 году в Николаевске Самарской губернии. Окончил реальное училище, поступил было в Технологический институт в Петербурге, но в 1907 году бросил его и занялся литературой. В Первую мировую войну был военным корреспондентом. Во время Октябрьской революции почти все его родственники были расстреляны или умерли от голода, и в 1918 году писатель эмигрировал во Францию. Через пять лет он вернулся в качестве «генерала от литературы» – вторым после Горького советским классиком – и с 1936 года возглавил Союз писателей СССР.

Обласканный правительством, наряду с откровенно конъюнктурными произведениями он создает в эти годы трилогию «Хождение по мукам» и роман «Петр I», так и не законченный. Награжден орденами «Знак Почета», Трудового Красного Знамени и орденом Ленина, трижды лауреат Сталинской премии.

Был четырежды женат, имел троих детей. Умер 23 февраля 1945 года.

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте