Путешествие

С Севером на “ты”

Быть непонятым – судьба любого путешественника. И каждый к этому готов: это часть профессии. Любая экспедиция окутана тысячей нелепых слухов. Выдумываются сотни “разоблачающих” подробностей. Современники крутят пальцем у виска, но по прошествии нескольких лет пишут мемуары: мы были друзьями героя. Такая судьба постигла Колумба и Беринга. Не проводя никаких аналогий, замечу: не обошла она и знаменитого русского полярника Дмитрия Шпаро и его сыновей Никиту и Матвея. В этом году практически случайным сигналом SOS завершилась их вторая экспедиция “Лыжный мост”. Вернувшись в Москву, Шпаро в который раз убедился: ехидство, злобный свист и улюлюканье бьют больнее ледяных ветров…

Коварный и непокоренный

Главная претензия, которую скептики предьявляют Шпаро,- зачем? Зачем, когда дети падают в голодные обмороки, пускать в кругосветное плавание яхту? Зачем, когда людям годами не выплачивают зарплату, пытаться пересечь Берингов пролив на лыжах? Зачем? И все же он идет на это, не обращая внимания на негодующий вой противников. Для того, чтобы поставить спортивный рекорд. Для того, чтобы все знали: Берингов пролив сдался. Сдался российским спортсменам! Это – основная составляющая подвига.

Разговоры о том, что когда-то чукчи бегали к своим родственникам эскимосам за водой на Аляску – воспаленная фантазия дилетантов, знакомых с Севером лишь по школьным учебникам географии. Берингов пролив – одно из самых сложных и коварных мест земного шара. Коренные северяне действительно пересекали его, но только летом и только на лодках – байдарах. В наш рациональный век тайну Берингова пролива пытались разгадать французы, японцы, корейцы, канадцы и литовцы. Он не поддался никому. Увы, не стал исключением и Шпаро. Не потому, что плохой, неподготовленный спортсмен. В этом его не обвинят даже самые яростные злопыхатели. Потому, что это слишком загадочное, непокорное место.

На все про все у экспедиции есть чуть больше месяца: профессиональный путешественник ни за какие коврижки не ступит на лед пролива до 10 февраля или после 20 марта. В темноте полярной ночи, пожирающей пролив зимой, он – страшнее Бермудского треугольника. После – весна приносит бурное таяние. Второе жизненно важное условие – ни на градус не сбиться с маршрута. На юге незадачливых лыжников подстерегает незамерзающее море, на севере – сильное течение и дрейфующие льды. Одним словом, куда ни кинь – всюду клин…

Первый блин – комом

В этом году Шпаро почти не сомневался в победе. Прекрасное снаряжение, техника на грани фантастики, деньги. Прилетев в Лаврентий, маленький поселок на восточном берегу Чукотки, Шпаро вместе с пограничниками побывал не в одной ледовой разведке. Из Москвы постоянно приходили сводки погоды и самые точные сведения о состоянии льда. Особо утешительными назвать их было нельзя, но чтобы победить врага, нужно знать его в лицо.

Первый “бой” Дмитрий Шпаро, его сыновья Никита и Матвей и видеооператор Илья Новиков приняли 28 февраля. Но вскоре стихия выиграла эту схватку. Внезапно Илья, который шел на восток с видеокамерой наперевес, почувствовал, что у него странно немеют пальцы. Все сложнее и сложнее было нащупать кнопку записи. И уже через два дня почерневшая, сведенная нечеловеческой болью рука вынудила Илью проститься с мыслью об Аляске. В конце концов “Лыжный мост” – не смертельное пари, где проигравший расплачивается жизнью. Чтобы сохранить руку, Илья улетел в Москву в клинику Склифосовского.

А тут еще сильный ветер разогнал льды, и путешественники очутились на берегу полыньи, переплыть которую даже на надувной лодке было невозможно. Прождали два дня. Матвей предлагал рискнуть: не раз вместе с детьми ходил он в рискованные походы по горным рекам да и эту лодку выбирал сам. Но на семейном совете было решено вернуться в Лаврентий. Прежде всего для того, чтобы оставить на берегу лишнее снаряжение.

Кое-что о ледяных ваннах и утопленном примусе

Переведя дух и обсудив ошибки, 7 марта Шпаро снова вышли в море. На сей раз повезло куда больше: за семь дней, проведенных в пути, прошли 260 километров, из них 55 – по американской Арктике.

Но уже в первый день случилось непредвиденное: в полынье искупался Никита. В полном обмундировании. Только брюки вместо положенного килограмма стали весить все пять! Чтобы хоть как-то согреть обледеневшего Никиту, соорудили некое подобие снежной ширмы от ветра. Сам “пловец” принимал в строительстве самое непосредственное участие, а чтобы быстрее двигался, пугали его белым медведем… 8 марта полюбивший ледяные ванны Никита окунулся во второй раз. Вместе с ним ко дну пошли примус и лыжа. Никита выбрался, все остальное осталось. Запасных лыж не было. На одной – далеко не уйдешь. Без примуса стало холодно и как-то совсем тоскливо.

9 марта было решено дать сигнал “Несрочной эвакуации”. Расчет был прост: спасатели заберут окончательно закоченевшего Никиту, а затем вернут, как только он придет в себя где-нибудь на берегу. Деньги, выделенные спонсорами на спасательные нужды, еще оставались. Но ни 10, ни 11 марта вертолет не прилетел…

Отправив на материк сигнал “Все хорошо”, двинулись дальше.

Спасательный не значит спасительный

Граница России – остров Ратманова – должна была стать психологически переломным моментом. Обогреться и набраться сил у гостеприимных пограничников, а там уже и до Аляски рукой подать. 11 марта в быстро надвигающихся сумерках подошли к острову. Но ветер и, как всегда, некстати дрейфующие льды на землю не пустили. Пришлось разбивать лагерь рядом с желанным, но, увы, недоступным берегом. Заснули с горячей надеждой, что к утру погода улучшится и в гости к бравым стражам они все-таки попадут. Однако, открыв глаза, обнаружили – не попадут: за ночь их отбросило на 30 километров в сторону.

13 марта на горизонте показалась земля, американский остров Поинт Хоуп – “Точка Надежды”. Дул восточный ветер, и путешественники тоже были полны этих самых надежд: если погода устоится, то дело можно считать сделанным: через пару-тройку дней они ступят на американский берег. Ослепительное северное солнце способствует игре воображения. И когда картины, рожденные фантазией, стали почти реальностью, в небе появилась черная точка спасательного вертолета…

Поначалу улетать не хотели: зачем, когда все только начинается. Но, узнав, что, получив неверную расшифровку координат, спасатели уже два раза вылетали на их поиски, согласились на эвакуацию. Ведь все деньги, предназначенные на спасательные работы, истрачены. Пусть глупо и впустую, но их нет. И если, не дай Бог, что случится, звать на помощь будет некого. Конечно, можно рискнуть. И дойти. Или погибнуть. А зачем? Если на следующий год можно вновь рискнуть. И уже наверняка победить.

Скандал вокруг неистраченной казны

Теперь, когда в истории второго “Лыжного моста” не изменишь уже ни буквы, Дмитрий Шпаро понимает и признает, в чем его главная ошибка. Смазанная немалыми деньгами, машина экспедиции исправно работала только на льду. На берегу же, в штабе, творилась полная неразбериха. Доходящая до смешного несогласованность между “наземными” руководителями и летчиками привела к пустым, никому не нужным полетам. Она же породила груду нелепых слухов о том, что путешественников якобы за государственные деньги спасали якобы вертолеты МЧС. Хотя в письме заместителя министра по чрезвычайным ситуациям Г.Кириллова, полученном Шпаро еще до начала перехода, черным по белому сказано, что для “оказания содействия в подготовке и проведении акции” министерство не располагает финансовыми возможностями.

На следующий год, организовывая третий “Лыжный мост”, Шпаро намерен бросить “тяжелую артиллерию” именно на береговую координацию: человек в Москве, в Лаврентии, в Номе. И вот тогда-то помощник докажет, что способен покорить дикий и своенравный Берингов пролив.

Анна ХРУСТАЛЕВА

Фото автора

Москва – Лаврентий

Наш корреспондент с Дмитрием и Никитой Шпа╡о

Видеооператор Илья новиков

Дмитрий Шпа╡о дает интервью Анадырскому телевидению

Матвей Шпа╡о перед стартом

Не умирай и не плачь

Это письмо меня ужасно обрадовало. Хотя речь в нем вроде бы ругательная! Что-де много грущу в своих материалах, и не только я, а тут и без нас тошно, так что, в общем, хорош умирать и плакать. С этими словами я полностью солидарна, о чем уже и сообщила по телефону автору письма. Для желающих установить с автором контакт: московский телефон Ирины находится у меня, можете через редакцию узнать его, написав письмо на адрес газеты – О. Мариничевой (лично). А теперь – слово Ирине.

Ольга МАРИНИЧЕВА,

ведущая рубрики “Отдушина”

* * *

“Я песней, как ветром, наполню струну”.

Здравствуй, товарищ,

Ольга Мариничева!

Здравствуй, не умирай и не плачь.

Надоели вы. Брюзжите. Ноете.

Какое завещание, простите!

Вы почему о нас так плохо думаете?

Да мы живы и головы опускать не собираемся.

Кто мы? Да те девочки и мальчики, которых вы – коммунары – выучили.

Я родилась и выросла в Колпачном переулке в Москве, рядом со школой Михаила Горбунова, где училась моя мама.

Была членом районного Бауманского пионерского штаба, хотя он был слабым отражением Фрунзенской коммуны, но закваска была. С 1971 г. проработала я пионервожатой до последнего дня существования Пионерии, ну и что, умерла? Вранье.

Вожатой мне посчастливилось расти в городском Дворце пионеров, где школой вожатых в 1970-е годы руководили О.Газман, В.Матвеев. Один научил петь, другой делать газету.

В 1991 году стала я из вожатых престижной школы 13-м директором жуткого образовательного учреждения. Моя завуч на прощание сказала: “Бывает, школа держится на уроках, а бывает – на детях (на воспитательной работе). Первую ты не сделаешь, а вот вторая, может, у тебя и получится”.

И получилась.

Пусть еще мне пока не дотянуться до А.Тубельского, А.Каспржака, пусть читаю я их работы с карандашом и бумагой. Были бы маяки.

А сделать жизнь ребят человеческой – разве это не счастье? Кто сейчас этому мешает?

И если внутри у тебя отсвет орлятской свечи, а коммунары – живые лица, да не страшна нам перестройка! Сейчас счастливое время.

Делай то, что умеешь. Мешающих мало. Моя дочь идет на практику на 3-м курсе (матфакультет МОПУ) в 204-ю школу (бывшую коммуну Шацкого), скажете, кто это помнит? Я помню, и ей свою свечу передам. Тем более что она уже со мной работает. И младшая дочь на 1-м курсе МПГУ (педагогическом). А растила их я по методике Никитиных.

Россия всегда жила энтузиастами. Чего это ей вдруг пропадать? Да ничто нас не сломит, если мы вместе.

Значит, мы выросли, читая “Алый парус”, а вы теперь как страусы…

Вперед! За парусом мечты ищите новых капитанов, боцманов.

Мы живы, ну чуток прибиты.

А надо что-то пробить, утвердить – ищем в верхах своего, бывшего вожатого – и получается.

Да, трудно. Я всю педагогическую периодику выписываю домой, за свои деньги. Но читаю от корки до корки.

Хотите поговорить? Вот мой телефон.

Ответьте хорошим “нашим” материалом о школах, где детям тепло.

Всегда вас читающая Ирина.

P.S. Извините. Сумбур. Орфография. Писала ночью.