На чтение: ≈ 16 мин.Девочки-старшеклассницы стоят на перемене: в одной руке – пластиковый стакан, в другой – книжка. Одиннадцатиклассник раскрыл толстую книгу и сидит с ней на биологии… Это радует? Нет. Это мода. В руках у подростков – какой-нибудь забытый иностранный роман XIX века либо нынешняя переводная новинка, не имеющая к литературе никакого отношения. В некоторых книгах сейчас можно прочитать то, о чем лет тридцать назад говорить было неловко даже с подружкой.
Литература в нынешней школе – непопулярный, ненужный предмет. Сдают ее очень немногие, а иного смысла в изучении ее не видят. Написав в первую среду декабря сочинение, одиннадцатиклассники, не сдающие литературу, теряют к ней интерес напрочь.Большинство старшеклассников не знают и не читают родную литературу, не понимая ценности великой русской классики, составляющей основу сокровищницы мировой литературы. Девочка комментирует в сочинении поступок Катерины из «Грозы» так: «Я Катерину считаю неудачницей. Зачем она, дура, бросилась в воду? Взяла бы и ушла». Дети не понимают ни нравственной проблематики, ни особенностей исторической эпохи, в которую писалось произведение.Безусловно, в каждом классе найдется несколько человек, читавших «Преступление и наказание», возможно, пытавшихся прочесть роман «Отцы и дети», «Мертвые души» и без сокращения «Войну и мир». Два-три человека из класса читают все по программе и сверх программы, ходят на олимпиады… Но не о них речь. Речь о поколении, которое растет, не читая книги, главное, не читая то, что составляет «культурный код» любого образованного человека. Им самим это говорить бесполезно. В силу возраста они станут спорить с каждым словом: «Что такое образованный?», «Что такое культурный код?», «Что такое человек?» Или просто отрежут: «У каждого свое мнение, а я считаю, что Толстой – отстой!»Как результат, многие подростки не только плохо пишут, но и плохо говорят. Не могут высказать мысль, сформулировать ее до конца, не в состоянии даже пересказать текст – не в пятом, а в десятом классе. Не хватает слов, не увязываются слова в предложения, ускользает собственная мысль, растворяется в междометиях и сорняках.Вопросов к тем, кто разрабатывает тесты, экзаменационные и олимпиадные задания, а главное, к тем, кто составляет программу, повторяя ту, что была составлена с налету в период отказа от всех ценностей сломанного в 1991 году строя, огромное количество. Например, почему уделяется такое малое внимание гению Маяковского, пылающему, исключительному, перешагнувшему свое время и актуальному сегодня, как никогда?Почему «выпускное» сочинение одиннадцатиклассники пишут в самом начале декабря, и дальше у них нет никакой мотивации, пусть прагматичной, читать и хотя бы частично – если не понять, то услышать проблематику русской литературы?Почему нет рычага давления на ученика, чтобы заставить его заниматься литературой так же, как его вынуждают глубоко заниматься математикой? Ведь даже «базовый» уровень алгебры и геометрии, равно как обычный уровень биологии и химии – это есть очень сильное погружение в предмет, ненужное тому, кто никогда не будет биологом и математиком. Либо тот, кто составляет общую программу образования, сам не понимает важности предмета «Литература» для формирования личности гражданина страны, ответственного, патриотичного? Если всерьез кто-то верит, что у нас сегодня «нет идеологии», как это декларируется, то как тогда объяснить, что ребенку с ранних лет навязывается образ «успешного» человека, работающего на благо только самого себя, что в его сознание внедряется мысль: главная цель – это заработать деньги, а вовсе не сделать что-то для общего блага, для процветания и развития страны, ее науки, культуры, производства, обороны.Возможно, еще и поэтому образы великой русской литературы, где герой либо размышляет о несовершенстве общества, либо борется с ним, либо отдает свою жизнь за идеи справедливости, не только не востребованы, они еще и могут принести вред тем, кто, не называя это «идеологией», упорно объясняя детям, что «у каждого – свое мнение», тем не менее планомерно и настойчиво формирует сознание нового поколения.Но ведь, как говорил ученый-телеведущий С.П.Капица: «Если все подчинять деньгам, то деньгами все и останется, не превратится ни в шедевр, ни в открытие».Образование нуждается в очередной реформе, это очевидный факт. Главное, чтобы литература в процессе реформ не стала окончательно рассматриваться по остаточному принципу, имея в виду, что толку от нее в технократическом обществе все равно никакого нет. От математики есть, от биологии и химии, физики и географии есть, а от литературы – нет.Старшеклассники относятся к образованию потребительски – они ходят только на те предметы, которые им нужны. Русский сделали обязательным, но большинство вузов довольствуется низким баллом, и с минимальным количеством баллов можно поступить в любой технический вуз. Литература же – это предмет только по выбору, то есть большинству не нужный предмет вовсе. В творческие вузы сегодня можно поступить, сдав ЕГЭ по литературе на тройку. Человек, который хочет снимать кино и ставить спектакли, который считает, что у него есть, что сказать миру, имеет шанс поступить во ВГИК или РАТИ, так и не открыв Толстого.Как объяснить подросткам, что без Толстого, Чехова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова нет мировой культуры, что русская литература ставит и решает самые важные вопросы нашей жизни? Как случилось, что эти вопросы перестали быть интересны молодежи? Они, наши подрастающие дети, подростки, молодые люди, живут в каком-то другом мире? У них что-то случилось с душой, с их родительскими семьями, со всей системой ценностей? Или же что-то случилось со всем обществом? Зачем нашему обществу такая степень «свободы», когда в магазине в свободном доступе порнографическая литература, ею «заминированы» кассы, и не захочешь – взглянешь, возьмешь в руки, полистаешь? Зачем издаются в добротных переплетах книги, в которых извращается наша история, делается попытка переоценить культурное наследие, подвергая сомнению значение великой русской литературы XIX века? Рядом со мной в метро сидит мальчик лет шестнадцати, приятный, милый, нормально одетый. Он с интересом читает книгу. С некоторой осторожностью заглядываю. В книге современный одиозный автор плюется слюной, доказывая ничтожность и бездарность Достоевского…Возможно, в этом и кроется ответ, почему детям не интересны Хлестаков, Чацкий, Печорин, Раскольников. На школьников обрушивается масса информации – нужной, ненужной, полезной, отвратительной, извращенной, беспринципной, странной, преступной, безумной… Если у нас на сегодняшний день нет цензуры политической, она должна быть нравственная. Цинизм у наших детей появляется из-за отсутствия ограничений и вседозволенности.Сергей Петрович Капица говорил еще и так: «Культуру надо насаждать! Даже силой!» – и был абсолютно прав. Заставляем же мы своих детей мыться, в конце концов…Главный вопрос, которым наверняка задается любой хороший учитель литературы: а поможет ли принуждение? И если да, то в какой форме? Нужно ли заставлять читать? Одна знакомая учительница поделилась интересным опытом. Нынешние дети часто пытаются компенсировать пробелы в знаниях «презентациями» – докладами, скачанными из Интернета и сделанными в легкой программе PowerPoint. Толку от этих докладов мало, но имитация работы есть. Эта учительница отказывается принимать презентации от учеников, которые хотят исправить тройку на четверку, а четверку на пятерку. Хочешь исправить – садись, пиши сочинение в классе. Ловко списал сочинение? Знаешь сто способов обмануть учителя и самого себя? Тогда учи дома стихи наизусть, приходи, рассказывай. Волей-неволей и ознакомишься с богатством своей родной культуры, о существовании которого ты пока даже не подозреваешь.Кто-то скажет – насильно мил не будешь. Тем более не привьешь любви. А может быть, стерпится-слюбится? Год от года, постепенно, от малого к большому? И если предлагать только качественное, только хорошую литературу, категорически отсекая весь книжный мусор? А если сам родитель не понимает, что мусор, а что нет? Так для этого и существует школьная программа. Заставить бы только читать по программе… Замкнутый круг. Значит, все-таки нужны рычаги принуждения. Когда я училась в институте, наш педагог, профессор И.В.Холмогорова, не ставила положительную оценку на экзамене, если ты не прочитал книгу. Предисловием и кратким содержанием заменить прочтение было невозможно. Она, знающая сама наизусть все романы и пьесы, спрашивала: «Какого цвета был зонтик? Что он ей подарил на прощание? Какая погода была в тот день?» И предусмотреть, о чем она спросит, было невозможно. И если ты забыл цвет зонтика, но на самом деле читал книгу, ты отвечал: «Зонтик был не новый, старинный, лежал долго на антресолях…»Наша литература – не с антресолей, даже если она туда и попадает, по ошибке ли, по злому умыслу, по политическим соображениям, по малограмотности или равнодушию тех, кто решает, что читать и как читать детям в школе.Русская литература дает нравственные ориентиры, воспитывает чувство патриотизма, учит думать, тонко чувствовать, искать смыслы, искать себя, свое место в мире, а не просто существовать.А как дела у самого сапожника? Есть ли сапоги? Вроде есть, мой собственный ребенок, оканчивающий сейчас школу с отличием, читает много, и читает с удовольствием. Хохочет над ранним Чеховым, задумывается вместе с поздним Чеховым и с Достоевским, грустит с Есениным и Лермонтовым, с головой окунается в страсти Шолохова и Булгакова. Только ведь чтение очень отдаляет от нечитающих сверстников. Граница к семнадцати годам – практически непреодолимая. Формируется иной тип личности. Тот, кто читает, и тот, кто не читает, говорят на разных языках. Мы – то, что мы едим. Но еще в большей степени мы – то, что мы читаем и смотрим.Наверно, можно заставить читать в школе, ставя двойки и придумывая разные хитрости. Учить стихи, читать с детьми вслух самые важные отрывки на уроке – тоже отличный способ, дети бросают айфоны и внимательно слушают про бедную Лизу, читают по ролям «Вишневый сад»… Другой способ – попробовать начать с фэнтези и страшилок, а там дальше – как пойдет. Кто-то, проглотив Толкиена и кучу книг о вампирах и летающих человечках, перейдет к Толстому и Пушкину, кто-то там, в дебрях придуманных миров с героями, очень напоминающими осмеянного Зощенко мещанина, с его маленькими проблемами, скудным умом и ограниченными интересами, и останется.Сегодня в школу записывают малышей, которые еще не знают, что такое хорошо и что такое плохо, у которых пока нет «своего мнения» о величии русской литературы, об учителе, который привязывается с Катериной и Печориным, об одноклассниках-«ботаниках», которые читают «зашкварные» книги. («Зашкварный» – молодежно-просторечное: «пыльный, устаревший, немодный».) У этих малышей есть еще шанс с любопытством и улыбкой прочитать и выучить басни Крылова, пропитаться летящими рифмами Пушкина, изящной, умнейшей речью Чехова, парадоксальным юмором Гоголя, наполниться мощью, глубиной размышлений Толстого, у них есть шанс через десять лет искренне и просто сказать: «Я люблю читать. Кто любимый писатель? Чехов… Нет, наверно, Булгаков… или Цветаева… Нет, все-таки Пушкин!»Кто-то в ответ скажет, что жизнь не остановишь, время идет вперед, а ценности меняются. Главное, чтобы время не отбросило всех нас назад, в каменный век, чтобы наши внуки не писали значками и пиктограммами и умели складно изъясняться, желательно по-русски… А еще главнее, чтобы отличали добро от зла. И в школьной программе есть предмет, который может этому научить. Предмет эфемерный, бесценный, противоречивый и крайне сложный, если верно понимать его смысл для развития как отдельной личности, так и общества в целом.Наталия ТЕРЕНТЬЕВА, писатель, лауреат литературной премии имени В.Катаева, член Союза театральных деятелей РФ
Выбор читателей
Комментарии