Простор такой, что душу ломит. Незабываемое

Пришло письмо из Барнаула. Как обычно, в конце июля здесь проходят незабываемые Шукшинские дни. В этот раз открывают памятник в самом центре столицы Алтайского края. А на родине Василия Макаровича Шукшина, в селе Сростки, на горе Пикет, опять соберутся тысячи людей… Учительница Лидия Васильевна Дьякова в Сростках бывала не однажды. Потянула и меня в один из отпускных приездов в эту тихую деревеньку на берегу Катуни.

Помню, как в обычной деревенской избе, ныне Доме-музее матери Шукшина Марии Сергеевны, подкатил у меня к горлу тяжкий комок. Долго потом не смогла я протолкнуть его вниз или вверх, отдышаться.

На веранде, слева от входа, – незамысловатый, грубый стол, скамейка да умывальник. На кухне – печь, обеденный стол, буфет с посудой, кровать.

Из кухни – дверь в большую комнату – зал. Круглый стол, за которым работал Василий Макарович. Комод, покрытый ажурной скатертью, шифоньер. На стене – фотографии в рамках.

…Он поступил во ВГИК в 25 лет, окончил его в тридцать, первую книжку рассказов «Сельские жители» опубликовал в 34 года. В 35 лет создал первый свой фильм «Живет такой парень»… Пробивался к своему назначению очень непросто.

Великий Михаил Ромм поверил своей интуиции и защитил перед коллегами алтайского парня, как называли тогда его «сермяк сермяком». Ведь Шукшин на привычный вопрос экзаменатора (все абитуриенты знали, что Ромм обязательно спросит про «Войну и мир» Толстого) ответил простодушно: «Не читал».

– Но почему? – удивился экзаменатор.

– Да больно толстая книжка.

– А вы что, вообще толстых книг не читаете?

– Да нет, мне из «толстых» «Мартин Иден» нравится, – выдал Шукшин.

Ромм настоял, чтобы Шукшина приняли в институт, несмотря на мнение членов приемной комиссии, что знает «слишком мало».

– Парень с Алтая – несомненно одаренный человек, – парировал Ромм. – Он независим, – это черта таланта…

Не топчи слабого, не трусь перед сильным, не продавайся, не трепещи перед начальством, не теряй совести на мелком подхалимаже… Именно по таким простым человеческим принципам живут герои рассказов Василия Шукшина, или, как их любовно называет автор, «чудики».

…Тогда в светлой, залитой солнцем комнате Шукшинского дома я поняла, как остро не хватает сегодня этой подлинности, ясной, простой непринужденности и свободы. Мы научились демонстрацию свободы принимать за саму свободу, подлаживание к простоте – за саму простоту. Деревенский уклад жизни сегодня больше ассоциируется с заброшенными домами, пьяными мужиками и бедностью. Мы успели высмеять все это в бесконечных шоу, юморинах, клоунадах.

Но стоит в самом центре алтайского села Сростки, что недалеко от города Бийска, обычная крестьянская изба. Стоит прямо у подножия горы Пикет. Во дворе в колесных дисках-клумбах растут неприхотливые цветы: мальва, львиный зев, бархатцы. Вспоминаются вещие слова Шукшина: «У меня в мыслях-то в дальнейшем – больше дома жить, дом мне этот нравится. Мечтаю жить и работать с удовольствием на своей родине…»

…Отсюда, от дома, обычно все посетители музея поднимаются на гору Пикет. Идти в гору вовсе не тяжело, только надо силы немного поберечь на самом последнем этапе. И тогда на вершине уйдет из горла предательский комок слез, исчезнет стеснение в груди. И откроются такая ширь и свобода. Все так же катит свои воды через многочисленные пороги Катунь. Так же прозрачно и бездонно небо, и манят к себе горы…

Ну как не вспомнить шукшинские строки из рассказа «Рыжие»: «Прекрасна моя Родина – Алтай, – писал он. – Как бываю там, так вроде поднимаюсь к небесам. Горы, горы, а простор такой, что душу ломит. Какая-то редкая, первозданная красота. Описывать ее бесполезно, ею и надышаться-то нельзя: все мало, все смотрел бы и дышал бы этим простором».

В эти июльские дни достану я с книжной полки томик рассказов Шукшина. Как там живет-поживает мой земляк Алеша Бесконвойный? Давненько не общалась и с другими героями. Они-то без меня проживут, а вот как я без них?