Прошло сто лет. «Работаю и зарабатываю»

В середине восьмидесятых годов, в 1984­‑1987 годах, как учитель литературы, как классный руководитель и как секретарь партбюро школы, я много занимался летней трудовой практикой, которую проходили ученики перед началом последнего, выпускного, учебного года. Я был в цехах, магазинах, столовых, детских садах, на телеграфе, в учреждениях – всюду, кроме режимных предприятий, где работали мои ученики; смотрел, как они работают, разговаривал с их руководителями на работе. Не раз выступал на эту тему на педсоветах, на совещаниях в райкоме партии. При этом большой материал мне давали сочинения, которые я проводил в сентябре в десятом, тогда выпускном, классе. Тема: «Летняя трудовая практика: работа, люди, я».

Впечатления были самые различные, в том числе и весьма горькие. Вот лишь несколько зарисовок. «А с посетителями было еще хуже. Один рабочий, например, три дня ходил в отдел, чтобы оформить отпуск. А одна бабуля семь раз приносила на подпись талоны на мыло». «Воровали в столовой все, что приходилось: и морковь, и лук, и мясо, и рыбу». «Видела я в детском саду несколько поразивших меня вещей. Например, как проводятся мероприятия для проверки, когда воспитательницы, разукрашенные и любезные, как кинозвезды, «занимаются» с детьми, а дети скованны и перепуганы переполохом вокруг. На одном таком занятии группа должна была делать бумажные пилотки, так бедные дети потом тряслись – ту ли руку подняли, так ли провели рукой по листу». «В нашем отделе в НИИ всегда было довольно весело. На мой взгляд, напряженной умственной работой никто особенно себя не утомлял. По телефону постоянно велись разговоры по различным, чаще всего не связанным со службой, поводам. Женщины обсуждали наболевшие вопросы о детях и семье, о еде и одежде. Мужчины спорили о спортивных состязаниях, обсуждали телепередачи».Но особенно угнетало собственное безделье. За четыре года я не прочитал ни одного сочинения, в котором школьники жаловались бы на то, что им приходилось много работать, хотя и приходилось. Но каждый год были жалобы на безделье. «Работы нам не было. Лично я играл в «козла», в шахматы, курил, бродил по заводу и после двух часов вместо четырех уходил домой. Так было до конца моей практики. Но деньги я за что-то получил». «Лично для меня эти деньги не были заработаны. Я получил довольно большую сумму. Ни за что. По-моему, только за то, что я появлялся на заводе. Из тех 24 дней, что я «работал», по-настоящему я работал неделю. Как я был горд собой в эти дни! С каким удовольствием я смотрел на свои руки: значит, они что-то могут. Мне не хотелось снимать с них масло, чтобы все люди видели: я рабочий! Как приятно было держать в руках еще теплую, только что сделанную деталь! Ведь Я САМ из грубой железной болванки сделал эту, как мне казалось, изящную вещицу. К сожалению, это было редко, а остальные дни я или сидел около станка, или же меня вообще отпускали домой. Мне было неловко брать эти деньги».Следует, наверное, сказать о том, что перед практикой в течение всего учебного года ребята раз в неделю в школу не приходили, а посещали учебно-производственный комбинат, где по шесть часов в день овладевали теорией и практикой той или иной специальности. И после практики им предстоял еще один такой же год. Так что на этом фоне такая вот «трудовая практика» воспринималась особенно осязаемо. По моим данным, в среднем так вот практика проходила приблизительно у 20% наших учеников. Тогда эта цифра казалась мне огромной.Но преобладало все-таки другое. Главное, что пережили многие школьники, – это ощущение причастности к настоящей, взрослой трудовой жизни. Ограничусь сейчас одной выпиской из сочинения. «Вся семья живет событиями на «Калибре». Вчера папа, вернувшись с работы, спросил с неумело замаскированным чувством превосходства: «Вы хоть четверть нормы делаете?» Утром мама умоляющим голосом просит: «Ты, сынок, по цеху зря не ходи – кар собьет, они ведь так быстро ездят». Бабушка мне ничего не советует. Она встает за полчаса до оглушительного звонка нашего будильника и готовит мне завтрак. На мои уговоры не вставать так рано она спокойно отвечает: «Да что ты, Саша! Мне не привыкать. Я столько лет дедушку на завод провожала…» Обратил внимание на стенд, стоящий на заводском дворе. На нем надпись: «Годовые оценки за культуру производства». Из двадцати двух цехов только семь хорошистов, остальные – троечники. «Ну и ну, – подумал я, – прямо как в нашем классе после трудной контрольной по алгебре». Но больше всего я удивился и расстроился, когда среди хорошистов не нашел своего цеха».Как самое сильное из пережитого многие отмечают первую в жизни заработную плату. «Самый лучший и счастливый день в моей практике был, конечно, день зарплаты. Я получила за свою работу шестьдесят рублей, это были мои первые заработанные деньги». «Дело даже не столько в том, сколько мы заработали, а в том, что это были наши первые трудовые деньги, не те, которые давали нам мама с папой, а свои заработанные». «Никогда раньше я по-настоящему не понимала цену рубля, а только теперь по-настоящему поняла, как тяжело его зарабатывать. Возможно, с тех пор я стала ценить труд своих родителей, каждый рубль, заработанный ими, не так, как раньше. Но особенно приятно, когда я принесла зарплату, почувствовала себя пусть даже на один месяц, даже на полмесяца, не иждивенцем, как до того, сидящим на шее у родителей. Это, наверное, было самым сильным впечатлением».Многие говорили о том, что тратить эти деньги они уже не могли так, как те, которые получали до этого от родителей. «На мое шестнадцатилетие отец дал мне семьдесят рублей и сказал: «Купи себе магнитофон». Мне поскорее хотелось сделать это приобретение, пошел в магазин и, не особенно выбирая, купил себе магнитофон. На полученные на заводе деньги мне предстояло купить себе часы рублей за сорок. На это ушло пять дней. В течение четырех я по часу стоял у витрин со множеством часов и принимал и отвергал решения. Наконец на пятый день я нашел в себе силу воли и купил часы за сорок рублей, но до сих пор злые кошки скребут у меня на душе, утверждая, что сорок рублей я пустил по ветру».И вот прошло десять лет, всего десять лет, даже неполных десять лет, как я впервые провел сочинение о летней трудовой практике. И весной 1994 года мои ученики в одиннадцатых классах пишут сочинение на тему «Работаю и зарабатываю». Естественно, я сказал, что хорошо понимаю, что их главный труд, основная работа – труд учебный, но сейчас мы оставим его за скобками наших размышлений.Из 32 юношей лишь четверо никогда не держали в руках ими лично заработанных денег. При этом 14 из этих 32 (это 44%) работали и работают длительное время, чаще всего постоянно. Из 20 девушек знают, что такое заработанные деньги, десять человек. Но только четверо работали или работают длительное время (речь идет о постоянной работе).Обратимся сейчас к тем сочинениям, авторы которых рассказывают, как они зарабатывают деньги. Очевидно при этом, что не все рассказывают обо всем. «Что касается того, как я сейчас зарабатываю деньги, то это такая тема, о которой я хотел бы пока умолчать. Могу лишь сказать, что мне хватает тех денег, которые я сейчас зарабатываю». Так что будем исходить из тех данных, которые есть в нашем распоряжении. Итак, «работаю и зарабатываю».«Начал я зарабатывать, торгуя в своей прежней школе обертками от жевательной резинки. Дело было так: очень многие ребята играли в фантики, это стало среди нас азартной игрой. И мы с приятелем решили провести рыночное исследование, то есть узнать, кто и за сколько продает фантики: если цена была низкой, то мы их покупали, а потом продавали». Далее подробно рассказывается о весьма прибыльной операции с наклейками, выпущенными к чемпионату мира по футболу «Италия-90». «Тут было много проблем, одна из которых – чтобы не обули». К слову этому для меня была сделана сноска: «Обуть – изъять что-либо посредством угроз или применения силы». И в конце сочинения: «Я думаю, что надо приучать себя зарабатывать деньги с раннего возраста, потому что начинаешь воспринимать мир по-другому, больше начинаешь понимать».«Начал я подрабатывать четыре года назад: мыл машины, раздавал рекламные объявления, продавал газеты, а летом ездил с родителями на юг и подрабатывал: грузил на бахче арбузы в грузовики, перебирал черешню. Больше всего я работал, продавая газеты. Вставать приходилось рано утром, ехать в редакцию покупать газеты, потом ехать в школу и после школы продавать их. Приходилось успевать и учиться, и подрабатывать. Домой приходишь усталый, но довольный, что деньги заработал и еще время осталось, чтобы домашние задания выполнить. Это был для меня довольно прибыльный бизнес, хотя прогорать тоже приходилось».«Моя трудовая карьера началась с того, когда я помогал своей маме на ее работе, тогда я и получил свою первую зарплату. Когда же я стал старше, я устроился в отделение связи на доставку газет. В мои обязанности входило получать газеты, в основном это были «Вечерняя Москва» и «Известия», расписать их по квартирам и разнести эти газеты, а также я разносил письма, счета за телефонные переговоры, телеграммы. Так я проработал четыре года. Но потом, в 1992 году, попал под сокращение из-за того, что цены на эти газеты повысились и многим стало не по карману выписывать их. Число газет уменьшилось, и соответственно меньше почтальонов понадобилось для их доставки. После этого я устроился работать уборщиком в одной строительной конторе, получал там неплохие деньги, да и работы было немного. Работал один раз в неделю, по воскресеньям или субботам. Проработал в этой конторе год, меня уволили из-за того, что появился какой-то блатной парень, который хотел здесь работать. Этим парнем оказался дальний родственник главного инженера конторы».«Во втором классе я продавал плакаты, через год – кассеты. Но вообще не всегда это было законно. Что-то крутил с запретной тогда валютой. Многим занимался. В таких местах, как завод, фабрика или магазин, никогда не работал. Даже ни разу не был в трудовом лагере. Перепробовал все подряд. От жевательной резинки, которой тогда не было, до одежды. Но это древности, а ближе к нынешнему времени, то как разрешили, так и стали все крутиться. Все вокруг стало законным. Где хочешь, чем хочешь торгуй на здоровье».«Я разводил у себя на квартире рыбок, улиток, водоросли. Но вскоре я понял, что из этого можно что-нибудь выгадать. И я стал относить часть из них в Дом пионеров в коммерческую лавку, где мне за них давали кое-какие деньги. Но как человек я был нерасточительный, поэтому все свои капиталы я пускал на развитие производства. Вскоре не без помощи своих родителей, но вложив все свои деньги, я купил огромный аквариум. Но все оказалось не так безоблачно. Не прошло и полгода, как мне стали отказывать в лавке в связи с затовариванием». Далее в сочинении подробно говорится о том, как автор его вместе со своим другом стал выращивать спаржу и герань и носить рассаду в ту же лавку при Доме пионеров. «Нас попросили тащить наших зеленых друзей в лавку. И так мы зарабатывали деньги около полутора лет, но потом интерес к этому бизнесу затих, так как нам стало казаться, что мы мало зарабатываем. И тогда началась новая эпоха торгов газетами, разгрузки контейнеров, продажи импортного барахла. Но эти бизнесы нельзя назвать запоминающимися, хотя мы на них зарабатывали много денег. В общем, моя трудовая деятельность продолжается, но единственное, что я понял, что деньги надо вкладывать в голову и зарабатывать деньги головой, а не руками».