Прощай, Декарт! Самое ценное в человечестве то, что оно многообразно

«Предположим, что в каком-нибудь королевстве допускаются только такие искусства, которые совершенно необходимы для обработки земли, – а таких искусств, между прочим, очень много, – все же прочие, которые служат только наслаждению и прихотям, изгнаны. Я утверждаю, что такое государство было бы одним из самых жалких в мире». Так говорил один из героев «Персидских писем». Их автор, французский писатель и философ Шарль Луи Монтескье, не подозревал, конечно, что когда-нибудь социологи дадут научное название подобному королевству – «общество потребления». Экономические и социальные перемены влекут за собой изменения этических представлений. Радикально меняют и человека, и человечество. На состоявшейся в начале декабря 12-й Международной ярмарке интеллектуальной литературы достаточно широко были представлены новинки философии и социологии, выход некоторых книг обозначен уже наступающим 2011 годом. В презентации трудов, переведенных на русский язык, принимали участие сами авторы.

Или он стоит на краю бездны? «К пропасти?» – так, со знаком вопроса, называется книга известного французского философа и социолога Эдгара МОРЕНА, вышедшая в издательстве «Алетейя». Автор пытается обосновать необходимость комплексного подхода к обучению самым разным дисциплинам начиная со школы.- Особенность человечества состоит в способности творить культуру, – сказал философ. – Но та же музыка не существует сама по себе, как таковая. Мы познаем музыку через разные «музыки», через творчество разных композиторов, народов, эпох. Самое драгоценное в человечестве то, что оно многообразно. Мы должны одновременно развивать и единство, и разнообразие. Это основа будущей политики – политики симбиоза всего лучшего, что есть в разных культурах. Не надо думать, что одна культура совершенно поглотит другую. Здесь скорее можно провести параллель с медициной. В медицине нельзя лечить один орган независимо от остальных, организм – независимо от личности, личность – независимо от семьи, семью – независимо от социального окружения.На вопрос о возможности создания на Земле некоего всемирного правительства Эдгар Морен ответил отрицательно: для этого нужна власть, наделенная полномочиями и ответственностью. Но ни одна из существующих ныне наднациональных организаций (ООН, Международный валютный фонд или другие) таких полномочий получить не может. Еще необходимо осознание общей человеческой судьбы, а его тоже в настоящий момент не существует. Проблема заключается в формировании совершенно иного сознания, мышления, новых отношений между людьми… Но между тем подобные глобальные перемены в мире происходят, хотя и на протяжении жизни многих поколений, незаметно. «Так, буддизм, например, возник из размышлений лишь одного человека, чья медитация превратилась во всемирную религию, насчитывающую миллионы последователей, – сказал Эдгар Морен. – То же можно сказать об исламе и христианстве. И капитализм в первое время был незначительным «наростом» в недрах феодального общества, а впоследствии стал одной из главнейших сил на планете. Возможно, и сейчас мы переживаем время, когда зарождаются ростки существенных перемен. Когда некая система обнаруживает неспособность справиться с жизненно насущными проблемами, она либо разрушается, либо перерождается. Метаморфозы – глобальное и не только биологическое явление. Так, из кокона появляется гусеница, затем бабочка. То же происходит и в обществе. Вся человеческая история состоит из подобных метаморфоз».Специалист по этике и немецкому романтизму Жан-Мари ШЕФФЕР и издательство «Новое литературное обозрение» представили вторую книгу известного французского философа, вышедшую в России, – «Конец человеческой исключительности». О своем труде Жан-Мари Шеффер так сказал:- История христианства основана на мысли о том, что только человек создан по образу и подобию Божиему и только он способен познавать Бога. Современный вариант этого тезиса находит наиболее чистое воплощение в философии Декарта. Он освобождает образ человека от подчинения своему животному происхождению. «Я мыслю, значит, я существую» – в этом, по мнению Декарта, заключается человечность. У человека особый, исключительный статус бытия. По моему мнению, подобный подход, подобный способ видения самих себя вреден. Он обязывает нас проводить различия во всем, что мы делаем, с тем, что, по нашим представлениям, не относится к области человеческого мира. Возводя себя на высоту, мы все остальное низводим вниз. Декарт возвышает человека мыслящего над всем и в то же время сводит все остальные виды жизни к уровню машин. Он «отец человеческого самовозвеличивания», мешающего нам познавать другие формы жизни, да и самих себя. Конечно, в своей книге я пытался критиковать декартовский подход, но меня интересует также и то позитивное, что мы можем извлечь, отказавшись от критикуемого тезиса.Этот отказ от «декартовского возвеличивания» – новая философская антропология, которая позволяет совсем иначе ставить вопрос взаимоотношения между биологией, социологией и культурологией. Присутствовавший на представлении книги Жана-Мари Шеффера переводчик Сергей Зенкин, который, кстати, познакомил русского читателя и с первой книгой французского писателя «Что такое литературный жанр?», вышедшей в издательстве «URSS», а также с работой французского философа Жана Бодрийяра «Символический обмен и смерть», заметил:- Речь идет о восстановлении связи между человеческой культурой и мышлением, с одной стороны, и живой природы, с другой. Вероятно, восприятие книги в России будет другим, нежели во Франции. Многие отечественные мыслители пробовали отыскать не то, что разделяет человека и природу, а то, что их сближает. В 1960-е годы Михаил Бахтин пытался сформулировать идею памяти жанра, которая была бы интересным дополнением к материалу, изложенному в другой книге Жана-Мари Шеффера. Этой теорией предполагается, что человеческая культура и живая природа устроены по общему органическому закону, похожи друг на друга. Можно сказать, что природа является для Бахтина метафорой культуры и наоборот. Другая идея высказана Юрием Лотманом и Вячеславом Всеволодовичем Ивановым. Они пытались связать человеческую культуру с функциональной ассиметрией человеческого мозга. Известно, что два полушария мозга выполняют разные задачи:  они отвечают за разные модели поведения, одно больше ведает образной деятельностью, другое словесной. На основании этого универсального физиологического различия Лотман и Иванов пытались показать сходные противопоставления в устройстве человеческой культуры, что она вырастает из деятельности мозга, обусловлена ею причинно. Это сходство метонимии, а не метафоры – по смежности, а не по сходству. По-видимому, идеи Жана-Мари Шеффера ближе ко второму подходу, чем к первому. Они не должны раствориться в русской интеллектуальной культуре, а найти в ней более конкретное, точное место и партнеров.Издательство «Corpus/Астрель» представило книгу англичанина Ричарда ДОКИНЗА «Расширенный фенотип» (увы, без участия автора).Фенотип – совокупность признаков, характеризующих ту или иную особь, человеческую, животную, растительную, он формируется под влиянием генотипа. Генотип отличается от генома тем, что геном – характеристика вида, а генотип – индивидуальная характеристика, неповторимая совокупность генов. К фенотипу относятся цвет глаз, форма ушей, особенности телосложения и темперамента, литературные способности и т. д. Словом, то, что делает меня мной, – это, условно говоря, и есть фенотип, а также и то, что я делаю с другими людьми, природой.Английский ученый Ричард Докинз стал известен в 1976 году, когда вышла его книга «Эгоистичный ген» (в России она была издана в 1993 году), освещавшая его взгляд на эволюцию, в ней был введен в лексикон термин «мем» и предложено новое научное направление – меметика. Термин «мем» обозначает «единицу человеческой культурной эволюции», аналогичной гену в генетике. Докинз утверждал, что мем как «единица информации», находящаяся в мозгу, участвует в культурной эволюции человечества. Он рассматривает мемы как закономерности, способные влиять на свое окружение и обладающие способностью к размножению. Концепции из эволюционной теории (в особенности популяционной генетики) переносятся в меметике на человеческую культуру. Эта теория стала объектом многих споров. В 1982 году в Англии вышла другая книга Докинза, своего рода продолжение «Эгоистичного гена» – «Расширенный фенотип», в которой ученый обосновывал мысль о том, что фенотипические эффекты гена не ограничены организмом особи и могут простираться на среду обитания, включая и организмы других особей. Фенотип – это все в окружающем мире, на что влияют гены. Словом, если вы сейчас читаете «Учительскую газету», значит, гены ее авторов неким образом влияют на ваши, читательские.Книга Докинза не будет легким чтением, особенно для небиологов. Но все же ее надо прочесть, чтобы понять, каким образом гены определяют нашу ежедневную жизнь.