Прогнозы экспертов о развитии образования не сбываются. В Высшей школе экономики размышляли почему

Давно известно, что Высшая школа экономики в течение последних лет претендует на роль законодателя образовательных реформ. Команда Ярослава Кузьминова, который входит то в Центр стратегических разработок, то в РОСРО, то возглавляет комиссию по развитию образования в Общественной палате РФ, не только постоянно выдвигает идеи реформирования, но и настойчиво, будучи приближенной к федеральной власти, добивается практической реализации своих идей. Весь вопрос только в том, что это за идеи, насколько они нужны отечественному образованию и жизнеспособны.

Эксперты, работающие в НИУ ВШЭ, надо сказать, довольно самоуверенны, они считают, что вправе выдвигать различные проекты, потому что знают, что и как надо делать на всех ступенях системы образования. Но у этих уважаемых людей есть две беды: во-первых, они практически копируют зарубежный опыт, во-вторых, постоянно смотрят на систему образования сквозь экономическую призму. И то и другое пагубным образом сказывается на отечественной системе, ибо у нас есть своя история, свои традиции, свой менталитет. Однако для экспертов ВШЭ, судя по всему, очень важны рекомендации Всемирного банка, чей секретный доклад о реформировании Российского образования реализуется в последние годы. А как иначе, если научный руководитель Института развития образования Исаак Фрумин – эксперт этой зарубежной организации. К тому же экономический взгляд на не совсем экономическую отрасль в отсутствии экономики образования как таковой и стремление как можно быстрее и радикальнее уменьшить бюджетные расходы на сферу образования действительно быстро переводит стрелки идеологии так причудливо, что все начинают верить, будто образование в самом деле услуга, и ничто другое. В правильности этих утверждений можно было убедиться, посещая в течение учебного года семинар в Высшей школе экономики, который проходит под эгидой Института развития образования, – там было очень много самых различных зарубежных специалистов и экономистов. Впрочем, часть семинаров была, как можно догадаться, отчетами по выполненным проектам, видимо, получившим гранты (правда, это догадка автора может быть и лишенная оснований).

Последний семинар нынешнего года не предвещал ничего скандального, он был посвящен итогам прошедшего учебного года и традиционно посвящен памяти ушедшего из жизни директора московской школы №1060 Анатолия Пинского, который известен как один из активных сторонников всяческих образовательных реформ. Однако перед самым началом семинара его организаторы почему-то решили вспомнить дискуссию 2003 года, когда Ярослав Кузьминов, Исак Фрумин, тогдашний заместитель министра науки и промышленности Андрей Фурсенко, бывший зам. министра образования Евгений Сабуров и другие эксперты размышляли о будущем образования. Анатолий Пинский тогда предложил заглянуть в будущее – в 2013 год, вот эксперты и прогнозировали то, что будет. В прогнозах было много чего: и размах начального профобразования, и уход старшей школы, и широкое развитие системы дополнительного профессионального образования, и переход на модульные циклы, и то, что образование будет испытывать материальные сложности, в связи с чем на развитие образования в большой степени будет влиять рынок как таковой. Перечислять не стоит, потому что ничто не сбылось. Получается, что уважаемые эксперты зря тратили энергию. Понятно, что под влиянием предыдущего десятилетия – 1993-2003 годы – они рассчитывали на столь же бурный реформаторский бросок вперед, однако ничего не вышло. Это признал в своем докладе Исак Фрумин: «Сейчас у меня появилось ощущение того, что, во-первых, прогнозов тогда было недостаточно, во-вторых, те прогнозы, которые были сделаны, фактически не сбылись. Тогда речь шла, например, о том, что будет увеличиваться спрос на короткие программы дополнительного образования, что вот-вот школа закончит свое доминирование. Ярослав Кузьминов тогда сказал, что 80-90% детей и 60-70% родителей будут в Интернете делать уроки, писать тексты. Анатолий Пинский вообще дал жесткий прогноз, что старшей школы не будет. Мы также ожидали, что усилится спрос на мелкие, модульно формируемые навыки в отличие от больших «кусков образования», фиксируемых дипломами, что будет резко развиваться система дополнительного профессионального образования. Как раз Анатолий Пинский ввел тему рынка, и она в той дискуссии действительно была одной из доминирующих. Мы говорили, наконец сейчас с помощью подушевого финансирования, общественного управления заработают механизмы рынка как информационной системы, в которой потребитель реально компетентен, диктует (если не диктует, то по крайней мере вступает в диалог о своих правах) свои потребности поставщику услуги, и считали весьма вероятным этот вариант. Мне странно, почему же так мало изменений произошло за прошедшие десять лет. Если мы сравним переход от 1993 года к 2003-му и затем от 2003-го к 2012-му, то по крайней мере в системе общего образования был реализован тот сценарий, который Анатолий Пинский в дискуссии называл инерционным и который нам казался не очень вероятным. В этом смысле Пинский оказался прав. Я тогда считал, что будет реализован более радикальный сценарий. Инерционный сценарий состоял в том, что будет происходить накачивание школы ресурсами, она будет становиться лучше, более адекватной требованиям. Что касается технологий, то было бы интересным обсудить, почему 80-90% детей действительно сидят в Интернете, но это не поменяло школу. Может быть, я не прав, но у меня есть ощущение, что наши ожидания на этот счет не сбылись. Безусловно, вокруг школы и вокруг профобразования вырос мощный сектор дополнительного образования, хорошо бы при этом понять, почему это произошло. Мы тогда говорили о спросе, спрос есть, люди платят за эффективное образование, а насчет дополнительного образования рынок не сложился. Поэтому, честно говоря, мне трудно сказать, что за десять лет система образования потерпела качественные перемены. Любопытно, что в сюжете нашего тогдашнего разговора даже не возникло мысли о дифференциации высшего образования, а это, если смотреть на то, что произошло за десять лет, действительно произошло и представляет собой наиболее значимый качественный сдвиг в системе образования».

После таких слов дискуссия пошла поначалу о том, кто же такие эксперты, что они плохи, но один из таких экспертов – профессор НИУ ВШЭ Константин Ушаков – поспешил на защиту. По его мнению, не эксперты плохи, они-то умны, точны и квалифицированны в своих прогнозах. Дело в самих прогнозах, которые, как правило, в руках экспертов получаются сплошь негативными: «Экспертная группа в видении будущего не оптимистична. У нас нет сложившегося видения будущего с оптимистической точки зрения, и это наши собственные дефекты. Неправильный прогноз событий? Нет, они происходили в точности с прописанным нами негативным сценарием. Есть неписанный закон: если какая-то группа видит, что причина неудач лежит вовне, то она просто не может или не хочет решать эти задачи». С таким диагнозом согласился один из руководителей семинара – вице-президент Российской академии образования Виктор Болотов: «Константин Ушаков очень точно поставил диагноз нам, экспертам. Мы действительно очень точно прописываем риски, негативные сценарии, делаем это очень профессионально, а вот со сценариями развития у нас есть большие проблемы».

Вот тут возникает большой вопрос о том, как же те эксперты, у которых большие проблемы со сценариями развития, могут варианты этого развития представлять власть имущим для поступенчатой реализации? Такой вот вполне неоптимистический вопрос. Дальше разговор на семинаре пошел уже по содержательной траектории. Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, продолжила посыпать пеплом головы экспертов: «Нам не удалось совершить техническую революцию, в которой нуждалось наше образование. Это касается технологий самого образования, технологий общественного согласия по стратегиям развития, технологий современного управления. Все это нам сделать не удалось, поэтому развитие инерционных тенденций складывается фактически без управляющих воздействий. Мне кажется это принципиально важным, на самом деле часто правильно прописанные и даже реализуемые меры по своему масштабу оказывались противоположными, односторонними, приводящими к провалу». Тут стало понятно, что Абанкина не только критикует экспертов, но и пеняет государству за то, что не сбываются прогнозы экспертов, однако не только это, по ее мнению, причина провала прогнозов, но и еще неумение реформаторов найти контакт с обществом: «Я понимаю, легко сказать, что общество не всегда нас понимает, что оно ингибитор наших реформ, что оно само ни в чем не участвует, все тормозит. Но сегодня молодые люди вышли на улицы, мы знаем, что они недовольны именно нами, а не кем-то другим. Они высказали свои требования к свободе, к праву выбора, но это их дети пойдут сейчас в детские сады, в школы, а у некоторых дети уже оканчивают школы. С ними мы не смогли построить то взаимодействие, ту коммуникацию, то пространство возможных решений, которые есть. Экспертам они все были важны и интересны, но общественно они не уловили те изменения в системе ценностей, которые сегодня проявились на протяжении всего года. Этого уже не изменить, это реально состоявшиеся изменения ценностей, в том числе ценностей образования, которые выставили очень образованные, столичные ребята, сказавшие, что для них значат развитие, свобода, образование, право на ту достойную жизнь, которую они считают достойной и которую мы, используя ресурс образования, сегодня не состоянии обеспечить. Несбывшееся, вообще говоря, не ошибки экспертного прогнозирования, а отсутствие адекватных технологий управления – и стратегических, и тактических, и оперативных. Поэтому технологические прорывы очень нужны в области технологии образования для реального, современного обновления. Дети в Интернете, но учителей там нет, мы живем с ними в разных пространствах, а реализовывали прогнозы экспертов те люди, которые живут с детьми в разных пространствах, получающие не те ответы и не на те вопросы, которые детьми поставлены. В этом смысле образовательного ответа на запрос молодежи у нас нет. Мне кажется, непонимание этих движущих сил формирования системы социальных ценностей, мотивации очень тревожно. Наверное, мы относимся к обществу с очень высоким мотивационным ресурсом к образованию, надо еще поискать такие общества, где бы ценности образования, мотивация к получению образования были бы столь же высоки. Такое щедрое, нерачительное отношение к этому ресурсу, который есть у современного общества, к нашим ребятам, мне кажется довольно преступным».

Такой упрек уже в адрес управленцев не мог оставить равнодушным заместителя министра образования и науки РФ Игоря Реморенко, тонко намекнувшего, что причина несбывшегося в отсутствии образовательного менеджмента, в том числе в самом министерстве. После этого дискуссия понеслась как лавина, сметая на своем пути все былые реформаторские постулаты. Парадоксально то, что тут стало ясно, как мало информированы очень многие из участников дискуссии. Одни по-прежнему говорили о грядущем платном образовании, по-своему трактуя некоторые правовые документы. Другие высказывали свое мнение о влиянии рынка на развитие образования, трактуя уже его как банальную торговлю. Третьи критиковали экспертные прогнозы, приписывая прогнозистам то, чего они в 2003 году вовсе не говорили и даже не имели в виду. Все это вызвало эмоциональный призыв Ирины Абанкиной изучать происходящее и понимать, что нынешний рынок не «купи-продай», а нечто большее, информационное, а если так, то нет ничего страшного в том, что рынок влияет на систему отечественного образования.

Завершился семинар, по сути, во-первых, неявным призывом к экспертам быть точными и продолжать свою работу, во-вторых, намерением организаторов семинара обсудить в следующем году многие проблемы образовательного менеджмента, что, несомненно, очень важно. Глядишь, в следующем десятилетии и сбудутся самые смелые прогнозы, а наше образование в результате станет лучше. Не можем же мы согласиться с тем, что десятилетие несбывшихся прогнозов, по мнению участников дискуссии-2012, привело к тому, что Россия ушла с мирового уровня как страна – лидер образования.

Фото Ольги Максимович