Президент сказал. Что мы думаем по этому поводу?

Виктор ФЕРТМАН, директор Государственной столичной гимназии, выпускник Московского областного педагогического института имени Н.Крупской:

– В нашей гимназии тоже есть учителя, не имеющие педагогического образования. Одна из них – Светлана Шорина, блистательный математик. По специальности она инженер-конструктор, окончила МАИ, но ничего более интересного в области математики я не видел. А меня привела в школу легендарная Галина Кулакова, которая никогда не имела педагогического образования, за ее плечами был знаменитый ИФЛИ. Если эту тему поднимать и серьезно о ней говорить, то надо начать немножко с другого. Сегодня у нас тот редкий случай, когда то, что говорит президент, ложится на сердце, Я говорю это абсолютно серьезно, без иронии. Плачевное состояние школы связано прежде всего с кадровой ситуацией. Кадровая ситуация страшная, школа стареет. Сейчас приходит в школу из педагогических вузов очень маленький процент выпускников. Они, может, и доходят, но через год исчезают. А вторая проблема – крайне низкий уровень предметной подготовки этих молодых учителей. Я сейчас даже не говорю о педагогике и психологии, а именно о предметной подготовке. В прошлом году перед экзаменом по ЕГЭ по математике собрали московских учителей, выпускающих одиннадцатиклассников, и дали им один из вариантов ЕГЭ. Большая часть этих учителей не смогли справиться с этой работой на хорошем, достойном уровне, на котором можно было бы поступить в приличный институт. Но ведь это же учителя! Они совершенно однозначно должны быть на 5, на 10 голов выше интеллектуально, чем ученик. Почему Боря Давидович, совершенно блистательный математик 57-й школы, достигает таких серьезных результатов? Потому что его знания в математике заоблачны. Почему та же Светлана Петровна Шорина, мой учитель математики, так успешна с детьми? Потому что она знает то, что детям даже в голову прийти не может. Для учителя то, что он преподает, должно быть элементарно, это должно быть как дважды два. Очень трудно работать с филологом – выпускником педагогического вуза (это мне близко), который, преподавая в 6-м,

7-м классе, не прочитал еще классических, основополагающих произведений Толстого, Достоевского и так далее, потому что ему не нужно. Особенно если ему скажут: ты работаешь до 8-го класса, пока мы тебя дальше не пускаем, он просто читать не будет. Не так давно я избавлялся от учителя подобного уровня: когда при ней назывались какие-то парольные филологические вещи, на которые любой филолог откликается на раз, человек открывал широко глаза и не понимал вообще, о чем я говорю. Что нам может дать приток новой крови, скажем так? Во-первых, давайте будем честны, в школу придут представители других сфер только в период кризиса. Это такая антикризисная мера, мне кажется, когда перестают платить. Сейчас, к счастью, пока еще не настолько остра ситуация, чтобы мы это получили. Во-вторых, если это произойдет, это будет действительно здорово. Но, опять же, какое образование, какое непедагогическое образование они будут иметь? Если это какой-нибудь заборостроительный институт (я не хочу никого обидеть, есть специалисты в области построения заборов), то он школе не нужен. Если это выпускники классических университетов, если это выпускники МАИ, МЭИ, Физтеха, МИФИ и так далее, то это потрясающая публика, они всегда приносят в школу совершенно невероятную энергетику, они приносят в школу вещи, о которых мы не задумываемся. А вот все, что касается всего остального – педагогических знаний, знания психологии, знания педагогических технологий, к людям, блистательно владеющим предметом, все это приходит очень быстро, так как не требует таких титанических усилий, которые в течение пяти лет приходится совершать в педагогическом институте. Неприлично в последнее время на запад кивать, но все-таки у них нет структуры педагогического образования, такой, как у нас. Есть система педагогических мастерских. Проблема нынче есть во взаимоотношениях педагогического института, университета и школы. Они должны быть немножко другие. Образование не бизнес, безусловно, ничего общего с бизнесом не имеет, но система заказов должна существовать. Как я понимаю эту систему заказов? Какой педагог нужен школе, не только директору определять, ведь есть позиция родителей, есть позиция детей, есть позиция директора, есть позиция старших коллег, которые надо учитывать. Госэкзамены по предметам, по методикам должны принимать не те, кто учит студентов. Почему не посадить, не попытаться, по крайней мере, пригласить в приемную комиссию педвузов директоров и учителей, превратить этот экзамен не в формальный акт, который, как правило, бывает на госэкзаменах, а в очень серьезное испытание?

Никогда еще не было безумных сложностей у человека, который работает в школе без педагогического диплома. Да, какие-то варианты бывают. Да, при аттестации хотят получить документ о повышении квалификации, о переподготовке. Но обычный учитель, который имеет педобразование, все равно обязан проходить – и правильно – курсы переподготовки. Здесь не та проблема, не в этом на самом деле. Первая позиция тут – непривлекательность самой профессии, достаточно низкий ее социальный статус, никуда мы от этого не денемся. Мы можем сколько угодно говорить, что у нас средняя зарплата по Москве – 30 тысяч, она все равно для Москвы невысокая. Второе – безусловно, отсутствие социального лифта. У учителя его практически нет, ему надо быть очень самодостаточным человеком, чтобы жить, понимая, что сегодня он учитель, завтра учитель, послезавтра тоже учитель, но более высокого уровня.

Не вредно вспомнить, к примеру, 1910-й или даже хоть 1898 год. Когда учитель был включен в систему госслужбы и в петровскую «Табель о рангах». Если мы вспомним замечательного Катаева, папу Пети Бачея, то он был надворным советником, между прочим, будучи учителем гимназии. Надворный советник – это подполковник, это очень высокий чин, который давал огромное количество преимуществ. Я уже молчу о том, что директор гимназии мог дослужиться до действительного статского советника, имея определенный стаж, определенные награды и так далее. Это был социальный лифт. Потому что когда ты титулярный советник в начале своей карьеры, а в конце – надворный советник, то есть ради чего работать. Нам нужно разработать систему мер по стимулированию.

Давайте разрабатывать, привлекая туда людей изнутри отрасли, учителей, родителей, преподавателей вузов, причем не только педагогических, привлекая директорский корпус. Пусть это будут совершенно реальные действия, а не просто прописанные на бумаге. Это можно делать, это не так сложно, как мне кажется, не требует каких-то колоссальных финансовых вложений.

Если говорить о тех вещах, на которые мы не смогли повлиять, то самое страшное – это не учебник истории. Самое страшное – это единый государственный экзамен в той форме, в которой он у нас сейчас запущен. Вот это действительно страшная ситуация. Сам по себе ЕГЭ пусть живет, ничего в нем страшного нет. Но то, что сделано вокруг него, те уровни, которые там прописаны, те подходы… Сколько об этом говорилось на самых высочайших уровнях? Сколько обсуждался вопрос о сочинении, писать или не писать? И что мы получили в итоге? У меня впечатление, что сейчас происходит в соответствии с райкинской фразой: «Аптека – для фармацевта». Аптека – для фармацевта, министерство – для себя, сотрудники министерства – для министерства, школа – для учителей, поликлиника – для врачей. Эта ситуация сейчас существует, в силу этого влиять на что-то очень сложно. С математикой же мы получили в прошлом году провальную ситуацию, в этом году получим такую ситуацию с литературой, веселье будет с ЕГЭ по иностранному языку. Я могу честно говорить, что мы входим в десятку лучших школ Москвы, у меня, в общем, никто, кроме тех, кому это надо реально, на ЕГЭ не пойдет. Потому что это формат странный, потому что есть невероятная жесткость у этой системы. Мы выступали против ЕГЭ, но ни на что так и не смогли повлиять. Это к тому вопросу, кто такой учитель: винтик или шестереночка? Есть понятие – «модель выпускника». Можно все изложить в 10-12-15 пунктах, но это должно быть едино для школ России. Не может школа №1 преследовать одни цели, №2 – другие цели, а №128 – 128-е цели. Если мы говорим о едином образовательном пространстве, которое, кстати, и держит страну наряду с другими принципами, идеологией, то нам нужны единые цели.

Марат АЛИМОВ, учитель русского языка школы – центра образования №1874, выпускник Московского открытого педагогического института имени М.Шолохова:.

– В нашей школе работает учителем математики выпускница МАИ, которая раньше трудилась в КБ. Педагогического образования она не имеет, но это не мешает ей быть очень хорошим учителем. Учитель, который меня сподвиг на педагогическую работу, – учитель русского языка и литературы, была выпускницей МГУ. Там есть какой-то маленький блок педагогического образования, но, по сути, это не педагогическое образование, а классическое филологическое, научное. Мне бы хотелось просто прояснить ситуацию, почему президент сказал: «Ключевая роль в школе принадлежит учителю. И нам необходимо разработать систему моральных и материальных стимулов для сохранения в школах лучших педагогов». А дальше: «Но что еще более важно – для пополнения школ новым поколением учителей. Причем вовсе не обязательно только с педагогическим образованием». Из-за чего вопрос ставится так? Прежде всего из-за того, что это попытка решить кадровую проблему. Часто говорится о том, что должна быть школа будущего или «Наша новая школа», что она должна быть высокотехнологичной и конкурентоспособной. Приход новых кадров, непедагогических, но кадров, которые как раз и вращаются в этом высокотехнологичном мире, – это путь быстрой инновации школы. Это путь, когда мы действительно вливаем новую кровь, не педагогическую, и соответственно тогда мы испытываем плюсы от этого. Что касается массового прихода в школу непрофессионалов, во-первых, это мы уже проходили. Этот массовый приход заканчивается массовым уходом, когда наступают лучшие времена. И мне кажется – с моей точки зрения, с моим опытом, достаточно небольшим, и учительским, и административным, – это были те люди, которые приходили в школу по зову сердца или потому что их дети стали учиться там. Некоторые из них оставались и после того, как их дети оканчивают школу. Рано или поздно к ним самим приходит мысль о том, что их образование недостаточно в области даже не фундаментальных наук, а, скажем, в области методики. Потому что мы понимаем, человек может сам все прекрасно знать, но вопрос о том, что и как он может донести детям, остается открытым. И еще одна важная проблема – дальнейший профессиональный рост учителя. Нынешняя система повышения квалификации, нынешняя система карьерного роста учителя устроена так в государственной школе, что ему рано или поздно зададут вопрос: какое у вас образование? Мы уже в этом году с этим столкнулись. Если образование высшее, но не педагогическое, дальше начинаются дополнительные вопросы. Если мы принимаем такую систему: открываем двери – пожалуйста, приходите, то давайте тогда и в плане профессионального роста учителя тоже будем делать изменения.

Александр КУТУЗОВ, ректор Московского гуманитарного педагогического института, выпускник Московского государственного педагогического университета:

– Нынче поставлен вопрос: кто может работать в школе с детьми и какое образование он должен иметь. Общее мнение – выпускник педагогического вуза. Но вот учитель года-2008 Михаил Стародубцев, учитель музыки школы № 1060, – выпускник Московской консерватории и педагогического образования не имеет. Значит, прав президент, когда говорит: в школу должны приходить и те, кто педагогического образования не имеет? Я очень хочу четко развести понятия. Когда говорят о высшем педагогическом образовании, имеют в виду, что, если у тебя нет диплома педвуза, ты не можешь прийти в школу. Но это один вопрос. Вопрос второй: у тебя есть серьезное базовое образование (условно назовем, классического университета), на каких условиях и как ты можешь и должен прийти в школу? Это совершенно разные вещи. На первый вопрос можно ответить так: ни в коем случае нельзя ставить барьер, при котором человек, не имеющий пятилетнего или четырехлетнего педагогического образования, но имеющий профильное классическое образование, не может прийти в школу. Если хочет, он может это сделать, и нужно для него создать все возможные условия. Потому что такой человек идет в школу не просто так, а мотивированно. Но если сделать так, что человек, не имеющий педагогической подготовки, в массовом порядке пойдет в школу, получится нечто страшное. Речь здесь идет не только о том, сохранить педобразование или нет, а о том, какая система будет создана, которая будет гарантировать сохранение педагогических традиций. Классические университеты не берутся и не могут взяться за то, чтобы готовить учителей для начальной школы и даже для старших классов. Наш МГУ знаменитый, у них есть факультет педагогической подготовки. Если закрывать педвузы, мы получим то, что уже было у нас в истории. Нынче работает некая система, которая называется системой педагогического образования. На что система должна опираться? На какие-то основные положения. Общего стандарта образования, принятого страной как стандарта, нет, есть только документы, утвержденные министром. Стандарты педагогического образования первого и второго уровня приняты, но не устраивают даже педагогические вузы. Сейчас активно стали работать над стандартами третьего поколения педагогического образования, при этом в обществе у каждого родителя очень сильно сместились запросы и представления о том, какого хотел бы он видеть учителя, и дифференциация этих запросов огромная. Плюс к этому есть директорский корпус, о котором мало говорят, но погоду в образовании делает в большей степени именно директор. Директорский корпус имеет устойчивые клише, которые часто мешают работать. Когда в школу приходят талантливые ребята, у них часто возникают проблемы. Им начинают не доверять, а им хочется показать, что они умеют что-то делать лучше, чем многие из тех, которые здесь работают. К сожалению, очень долгое время – не будем удаляться в совсем дальнюю империю, престижность профессии учителя была не очень высокой. Отсюда и соответствующий состав абитуриентов. Я сейчас говорю не о московских вузах или немосковских, а вообще о некой кальке, которая существовала в сознании: если никуда не поступил, идешь в педвуз.

Если учесть, что уровень общего образования действительно снижается, то и уровень «абитуры», которая приходит, естественно, снижается. Если раньше за 4, а потом за 5 лет была какая-то возможность восстановления, то сейчас оно сокращается и сокращается. В связи с тем, что будет переход на бакалавриат, педвузы начнут готовить учителя 4 года, естественно, вопрос качества подготовки учителя встанет и будет действительно очень острым. Сейчас МГПИ принципиально меняет систему стажерской практики, мы обратились к директорам школ с просьбой, чтобы они активно включились в создание творческих педагогических мастерских, когда директор набирает мастерскую себе, вуз ее поддерживает. То же самое с учителями. Тут есть много разных технических моментов, которые надо согласовать, но мы пытаемся это сделать, вводим курсы, которые сейчас, по мнению директоров, достаточно востребованы. В нашем институте проблемы старения коллектива нет, потому что средний возраст у профессорско-преподавательского состава 39 лет, мы достаточно мобильны, но в целом есть проблема возраста кадров педагогических вузов, им очень сложно перестраиваться на решение тех нынешних задач, которые действительно сейчас в школе есть.

У меня нет инструментария, чтобы заставить студента прийти в ту или иную школу. Я могу его уговаривать, например, через систему спецкурсов, через то, что он живет рядом с тем учебным заведением, которое обратилось к нам с просьбой дать молодого учителя. Но направить его туда я действительно не могу. Поэтому чем ближе у нас взаимоотношения с теми или иными школами, тем, естественно, школы получают больший доступ к нашим студентам. Я очень хочу, чтобы заработала система творческих мастерских, когда есть возможность выбрать и получить не кота в мешке. Плохо, что у нас нет настоящих педагогических общественных организаций. Сейчас из активно действующих – математики, которые объединились. Что касается филологов, учителей русского языка, то я пробовал создать такую ассоциацию, но пока не получается. Такие организации очень нужны для оздоровления системы, если бы они были, то многие решения принимались бы совершенно по-другому.