Предмет под фонограмму

«У каждого дела запах особый: в булочной пахнет тестом и сдобой. Мимо столярной идешь мастерской – стружкою пахнет и свежей доской» – так начинается знакомое с детства стихотворение Джанни Родари «Чем пахнут ремесла?». В свое время я на эту тему долго размышлял, недоумевая, чем, например, может пахнуть педагог, чиновник или политик. И в какой-то момент я понял, что это скорее из области синестезии – так называется нейрологический феномен, при котором раздражение в одной сенсорной или когнитивной системе ведет к автоматическому, непроизвольному отклику в другой сенсорной системе. То есть когда вкус ассоциируется с цветом, запах – с формой, эмоция – с движением и так далее. Тем не менее тут есть над чем подумать каждому из тех, кто работает в системе образования.

Вам не приходило в голову, чем пахнут школьные предметы, в смысле дисциплины? Ну, скажем, химия, тут вроде бы понятно, это запах реагентов, продуктов взаимодействия. Кому как, а по мне, это дивный запах, обещающий много открытий чудных и впечатлений ярких.

И с биологией тоже вроде бы понятно. Это весьма колоритный аромат живого уголка, с его попугаями-неврастениками, чревоугодниками-хомячками и меланхоличными крысами-альбиносами. Раньше ко всему этому примешивался залежалый парфюм гербария, тонкий эфирный аромат комнатных растений, в первую очередь пеларгонии, однако, насколько я помню, с некоторых пор держать в кабинетах пахнущие, ядовитые и шиповатые растения запрещено, ибо у детей может возникнуть аллергия на запах, а также появиться неудержимое желание отравиться и уколоться.

С некоторой оговоркой можно сказать, что запах школьного предмета под названием «Физика» обусловлен наличием многочисленных приборов, как работающих, так и безработных. Это запах разогретой пластмассы, проводки, канифоли, озона и пр. Хотя не факт, потому что это предполагает высокую интенсивность эксплуатации оборудования, а кто сегодня может похвастать таким делом?

Не вызывает никаких сомнений, что предмет «Технология», как и раньше, пахнет деревом и металлом. Но гораздо слабее, чем в былые времена, когда мы целые уроки только и занимались тем, что пилили, строгали, сверлили и точили. Теперь, увы, это не так. Но запах, как говорится, остался. (Кстати, у наших девочек раньше на уроках пахло борщом и выпечкой. А сейчас?)

Школьная физкультура лично у меня сохранилась в памяти как нечто, пахнущее дерматиновыми матами, натурально-кожаными мячами, конями и козлами (в чисто гимнастическом смысле этих слов). И – куда же без этого! – совокупные запахи пота большого количества разгоряченных учеников. Плюс перманентные флюиды крашеного пола (почему-то именно в спортзале это особенно заметно, наверное, благодаря большой площади).

Что же до рисования, пардон, изо, все помнят, как пахнут гуашь, акварель, масляные краски. ОБЖ можно напрямую связать с запахом йода или оружейной смазки – это все «в контексте». ОРКСЭ пахнет ладаном – разве нет?

А вот дальше начинается непонятка… Вот кто мне скажет, с каким ароматом можно связать, например, географию? Может быть, с какой-нибудь заморской экзотикой типа кокоса, пачули или масалы? Или она пахнет тайгой, дымом костра, соленым морским ветром, словом, путешествиями, приключениями?

А литература? Пожалуй, она пахнет книгами – либо новыми, только что из типографии, либо благородно-зачитанными. Хотя книги-то есть в любом кабинете, вовсе не обязательно именно литература должна узурпировать их благоухание.

Про историю тоже трудно сказать, ведь формально тут выбор огромен, казалось бы, на каждом уроке изучают свою эпоху, а значит, это и сногсшибательный смрад средневекового города, и крепкое амбре конницы Чингисхана, и головокружительный аромат древних ремесел, и дым пороха на Бородинском поле, и чад догорающих еретиков… Вот только все это исключительно в воображении учителя и школьников, потому что я никогда не слышал, чтобы хотя бы один педагог принес на свой урок что-то, чтобы дать представление о «запахе эпохи». Между тем именно на истории нам рассказывали трогательную историю про половецкого хана Орока, который уехал из родных степей в чужие края и не хотел возвращаться, но, когда посол привез ему пучок степных трав, хан вдохнул знакомый с детства аромат, разрыдался и тут же решил вернуться на родину. Однако и тогда, и сейчас учителя истории предпочитают обходиться без «ольфакторного элемента».

С музыкой еще сложнее, разве что кто-то знает, как пахнут кожаные мехи баяна или лак фортепиано. Информатика может пахнуть компьютерами, а может и не пахнуть, все зависит от производителя. А вот предмет «Математика», как мне кажется, ничем не пахнет. То есть вообще. Даже русский язык вместе с английским и немецким могут себе позволить пахнуть щами, чаем или баварскими сосисками. Но не математика.

…Прерывая ваши возмущенные возгласы, предлагаю переключиться на еще более странную тему: а какие звуки можно считать самыми родными и естественными для того или иного школьного предмета? Нет, я вовсе не имею в виду голос конкретного преподавателя, который этот предмет ведет (хотя, уверен, для многих это самая точная ассоциация, которая закрепилась еще в школе и сохранилась на всю жизнь). И дело, конечно же, не в содержании слов, произнесенных на уроке по этому предмету, поскольку это было бы слишком просто. Речь о другом: точно так же, как с закрытыми глазами вы могли бы понять, в какой кабинет попали, здесь надо просто определить – вот этот звук указывает на биологию (опять же щебетание птичек из упомянутого живого уголка или мерный шум компрессора в аквариуме), а вот этот – на физику (треск электрических разрядов). Стук молотков, шум дрели, «болгарки» или швейной машинки – ясно, технология. Гулкое эхо, звонкие шлепки резиновых сфер по полу, нестройный топот ног – это ребята в баскетбол играют, тут трудно ошибиться. Звон химической посуды, бульканье и шипение – химия. Треск электричества – физика. На музыке, разумеется, музыка или песни, тут далеко ходить не надо. Что же касается информатики, то, как известно, тут не обойтись без стрекота клавиш и звукового оформления работы прикладных программ.

Правда, если ваш биолог не любит животных, на его уроках чисто биологических звуков может не быть вообще, кроме чисто физиологических. И если сегодня тема урока не связана с демонстрацией опытов, то не будет вам никаких тресков и взрывов.

Но ведь надо понимать: звуки могут быть «родными» (то есть порожденными учениками и педагогом здесь и сейчас, непосредственно на уроке) и привнесенными (записанными и воспроизведенными в видеороликах и презентациях). То есть учитель может что-то взорвать сам, может поручить это благородное дело кому-то из детей, а может, чтобы не париться, просто показать фильм, где кто-то на экране все делает за него. Полагаю, ценность «родных» звуков более высока, как и все, сделанное самим человеком или в его присутствие. Точно так же, например, учитель музыки может сыграть мелодию на флейте, может дать эту флейту ребенку, а может просто включить аудиофайл с записью звуков флейты. Однако ученик дольше всего будет помнить именно эту самую флейту и звуки, которые он сам из нее извлек, а вовсе не то, что прозвучало из динамика.

И вот тут интересно, а многие ли учителя на своих занятиях учитывают этот момент? Победное шествие цифровых технологий в последние десятилетия привело к тому, что по­явилась возможность не готовить тот или иной эксперимент с помощью лаборанта, не проводить сложный опыт вживую, не раздавать детям микроскопы, чтобы они безуспешно попытались самостоятельно что-то с их помощью увидеть, а просто показать все, что надо, на большом экране, в отличном качестве и с хорошим звуковым сопровождением.

Вопрос: насколько от этого выиграли школьные предметы и чего они лишились?

Говорят, лучше всего запоминается та информация, которая затрагивает как можно больше органов чувств по принципу «увидеть – услышать – потрогать – понюхать – попробовать на вкус». Исключив последний пункт как наиболее хлопотный и негигиеничный, можно лишь удивляться, почему из остальных мы оставляем только два первых, показывая и рассказывая о чем-то. Или всего лишь говорим, вот, мол, есть такой металл – свинец, он тяжелый и жирный на ощупь, его можно поцарапать ногтем, он оставляет на бумаге следы, но мы вам его можем показать только на картинке. Как, впрочем, и одна из аллотропных модификаций серы, которая похожа на резину, но мы вам ее даже не покажем, просто поверьте на слово.

Грубо говоря, если подытожить все мною сказанное, можно прийти к выводу: каждый школьный предмет имеет право быть узнаваемым, в том числе на вкус и на цвет, на запах и слух. Но только почему-то правом этим они не пользуются. А зря, ведь, я уверен, это могло бы повысить узнаваемость каждого предмета, сделать его более аутентичным, особенным, привлекательным.

Кроме, повторяю, математики. Она способна обойтись без всех этих условностей.

Вадим МЕЛЕШКО, фото автора