На чтение: ≈ 16 мин.Наталья Аринбасарова – роскошная женщина и удивительная актриса. И нет ничего странного в том, что всю жизнь рядом с нею были роскошные мужчины, а дети ее выросли удивительными людьми. Сегодня ее, к сожалению, нечасто увидишь на киноэкране – другие времена, другие герои. Но для поколения 60-х она навсегда останется одним из главных символов эпохи: хрупкая, порывистая, воплощение свободы, благородства и жажды жизни. Такой остается и теперь. Экзотическая красота ее с годами не только не померкла, но напротив – засветилась глубокими сочными цветами, а трогательная девическая естественность переросла в мудрое и спокойное благородство знающей себе цену женщины.
Досье «УГ»Наталья Аринбасарова, заслуженная артистка РСФСР и Казахстана. Лауреат Государственной премии СССР. Обладательница Золотого кубка Вольпи на XXVI Международном кинофестивале в Венеции. Окончила Академическое хореографическое училище при Большом театре и ВГИК (мастерская Герасимова и Макаровой).Имеет двоих детей: Егор Кончаловский – режиссер, Екатерина Двигубская – актриса, режиссер, писатель.Снялась в картинах «Первый учитель», «Ташкент – город хлебный», «Песнь о Маншук», «Транссибирский экспресс» и др.
– Наталья Утевлевна, кому на свете проще живется – умницам или красавицам?
– Умным красавицам и красивым умницам – это идеальный вариант. Если мы говорим об актрисах, то на экране мне, конечно, приятнее смотреть на красивые лица. Но магия таланта в том и заключается – Джульетта Мазина, Анна Маньяни, Глен Клоуз, Мерил Стрип это только подтверждают, – чтобы уже через пять минут зритель видел не просто черты женского лица – нос, губы, подбородок – а льющийся изнутри свет, шарм и обаяние. Думаю, что это правило работает не только в кино, но и в обычной жизни с обычными женщинами. Хотя, что уж там говорить, давайте посмотрим правде в глаза, красавицей быть проще. Наш мир к ним как-то благосклоннее.
– Современная медицина сделала женщинам удивительный подарок – пластическую хирургию. Пара умелых взмахов скальпелем, и вечная молодость в кармане.
– Боже упаси! Смотрю сегодня на некоторых актрис, и сердце кровью обливается. Что они с собой делают, зачем так над собой измываться? Все на одно лицо, похожи на кукол Сергея Образцова. Застывшие, безжизненные маски. У многих операции сделаны явно неудачно, и сразу становится понятно, что женщина молодится. То ли дело, когда ты несешь свой возраст с достоинством, не стесняясь его, не стараясь повернуть время вспять. Возьмите Быстрицкую или Кириенко. От них ведь глаз не оторвать. С каким благородством они держатся. Нужно иметь мужество красиво стареть. Побольше свежего воздуха, крепкий сон, разумная диета и гимнастика – все уже давно придумано за нас. Ничего экстраординарного, но действует безотказно.
– Каждая уважающая себя женщина знает по меньшей мере сотню «рецептов красоты». А вот «рецепты ума» – это, кажется, что-то из области научной фантастики…
– Давайте сузим проблему. Кто такая, например, умная жена? Та, что умеет вовремя смолчать и потушить ссору еще до того, как она успеет перерасти в полыхающее пламя скандала.
Кто такая умная мать? Та, что не навязывает детям свою волю. Даже когда они совсем маленькие, нельзя пользоваться силой взрослого. Я своим детям всегда старалась все объяснять, хотя частенько, увы, терпения не хватало. Очень уставала, и порой легче было накричать, а то и шлепнуть даже, чем, собрав всю волю в кулак, достучаться до них. Но, слава Богу, у меня всегда хватало мужества признавать свои ошибки. К счастью, дети мои росли очень разумными. Им достаточно было одного моего взгляда, чтобы понять: мама расстроена или недовольна. Старались меня лишний раз не огорчать. Катя, правда, была очень своенравной девочкой, зато Егор – прирожденный дипломат. В нем мужчина очень рано проснулся, и он меня всегда жалел. Однажды отправила его, еще совсем маленького, с подругой отдыхать в Малеевку. Много всяких вещичек уложила, чтобы он каждый день переодевался в чистое. Но он все время ходил в одном и том же и, когда подруга моя спросила, почему на нем все время один и тот же свитер, ответил: «Мамочке нужно ручки беречь, чтобы не болели. Поэтому я не буду пачкать вещи, и тогда ей не придется стирать». Егору было лет 17, когда он однажды признался, что хочется ему иногда что-нибудь этакое вытворить, но как представит, как я сижу на кухне, беспокоюсь и переживаю, сразу всякая «жажда подвигов» проходит.
Еще детям надо оставлять право выбора. Я вот смотрю на повзрослевших уже детей своих друзей и понимаю: ребята, чьи родители были очень строги и авторитарны, во-первых, очень рано уходят из дому, а во-вторых, зачастую у них полно всевозможных комплексов, они зажаты и, увы, не слишком счастливы.
– Но ведь сами вы росли в очень строгой семье.
– Да, мама держала нас буквально в ежовых рукавицах. Нас было пятеро детей, и только при железной дисциплине можно было хоть как-то упорядочить жизнь. Нам даже болеть не разрешалось. Считалось, что температура – не повод пропускать занятия в школе. Мы должны были учиться только на «отлично» – это тоже не обсуждалось. Дом должен был сверкать чистотой, поэтому приводить в гости друзей было нельзя. Я понимаю маму: у нее действительно было много забот. Семья в семь человек – это не шутка. Но когда росли мои дети, наш дом всегда был полон друзей Кати и Егора. Они оставались ночевать, я их кормила обедами-ужинами, полагая, что пусть уж лучше вся эта честная компания будет здесь, рядом со мной, чем где-то в подворотне, занятая неизвестно чем.
Но мамино воспитание закончилось очень рано: в 11 лет я уехала в Москву, в балетную школу, и здесь за меня взялись уже совсем другие люди. Выковал меня, конечно же, именно балет. У нас были замечательные педагоги, росли мы среди изящества, классической музыки, почти каждый день бывали в Большом театре – чего еще можно пожелать ребенку? Трудиться, не жалея себя, – этому я тоже научилась в балетной школе. Больше того: после этой работы никакая другая уже не страшна. Это ведь не кино – снялся в хорошем фильме и можешь какое-то время почивать на лаврах. Тут каждый день надо доказывать, что ты лучший, а не просто на что-то там теоретически способен. Хотя бы однажды пропустил класс – все, считай, многое надо начинать сначала. Самое страшное наказание для балетного ребенка – если педагог не делает замечаний, не дергает ежесекундно с наставлениями, не поправляет. Значит, ты ему безразличен, он тебя не замечает, не видит в тебе будущего.
– А сегодня на пуанты встать сможете?
– Смогу, наверное. Кстати, пуанты, в которых танцевала на выпускном экзамене, у меня до сих пор сохранились. На генеральной репетиции я в кровь стерла пальцы. На такой случай была у нас своя профессиональная хитрость: брали тонкую пленочку из-под яичной скорлупы и приклеивали к ранке вместо собственной кожи. Но в тот раз чудо-средство не сработало: к концу экзаменационного выступления пуант – а он же очень жесткий и толстый – оказался насквозь пропитан кровью.
– Помните тот день, когда место нежности и умиления заняла настоящая материнская гордость? Когда захотелось, чтобы весь мир узнал, что именно вы, а не кто-нибудь другой, воспитали таких удивительных детей.
– Первая большая гордость за Катю пришла, когда она поступила во ВГИК на актерский факультет. Поступила, надо сказать, с большим скрипом: Джигарханян и Филозов, набиравшие курс, принимать ее поначалу не хотели. Но уже через полгода, встретившись с Филозовым на съемках фильма «Прекрасная дама», я узнала, как замечательно моя Катя учится и работает. Альберта Леонидовича, человека в обычной жизни очень сдержанного и закрытого, тут будто прорвало: «Катю со съемочной площадки не выгнать. В «Трех сестрах» она переиграла уже все женские роли. От нее такая бешеная энергия исходит, что мы беспокоимся, как бы она не перегорела раньше времени». Слушая его, я краснела, бледнела, меня бросало то в жар, то в холод. Хотелось кричать от переполнявших восторга, счастья и гордости.
Такие же чувства пережила, когда Егор поступил в колледж в Оксфорде, очень уж это было сложно. Потом его приняли сразу в несколько университетов, а в Кембриджский из их выпуска и вовсе зачислили только двоих: его и еще одну девочку-англичанку.
И только после этого я окончательно успокоилась. А то все считала, что Егор шалопай, да и Катя особа крайне легкомысленная. Помню, был период, когда больше всего на свете их беспокоило, достаточно ли они талантливы. Я как могла старалась объяснить, что талант – это такая штука, которую Бог может дать, а может и не дать. Тут не угадаешь. А вот трудолюбие – это наш собственный выбор. И оно всегда вознаграждается. Берешься за что-то – делай хорошо. Или вовсе не делай. И все мне казалось, что не слышат они меня. Но теперь у меня такое замечательное время, дети состоялись: Егор – знаменитый режиссер, Катя тоже снимает кино и пишет книги. И я понимаю – услышали…
– Что кроме приза за лучшую женскую роль привезли с собой в 1966 году из Венеции?
– Тогда я впервые попала за границу и увидела море. Ходила будто зачарованная. Мои соперницы – уже знаменитые на весь мир Джейн Фонда, Ингрид Тулин, Джулия Кристи. Разве я, девятнадцатилетняя девчонка, могла всерьез на что-то рассчитывать? Помню, купила себе роскошные белые джинсы и тут же радостно облила их Кока-Колой. В то время, правда, считалось, что актрисам на фестивалях негоже ходить в джинсах. Но я была молода, на шикарные туалеты денег все равно не было, пришлось пренебречь общественным мнением.
Но, если честно, я не большая охотница ходить по магазинам. Устаю быстро. Так что всегда прошу Катю составить мне компанию: у нее глаз-алмаз, она все нужное с ходу выбирает, а у меня аж голова кругом идет. Привычки нет. В советское время ведь ничего нельзя было купить. Перекупали какие-то вещи друг у друга, одалживали у знакомых или стояли в длиннющих очередях в ЦУМе. Какой там выбор: что схватил к концу дня, то твое.
– Неужели и вы, знаменитая артистка, не гнушались очередями?
– А куда деваться, стояла как миленькая. Когда мы приезжали на какой-нибудь фестиваль, специально для нас открывали маленький магазинчик, «выбрасывали» туда что-нибудь очень дефицитное. Косметику или ткань. И все народные артистки покорно вставали в очередь, чтобы взять 10 метров простенького ситца. А иногда случались настоящие чудеса: в сельмагах далеких горных аулов удавалось наткнуться на дубленку, вечерние туфли или перчатки из прекрасной тонкой кожи. Что ни говорите, а в жизни, даже в самой непростой, всегда есть место для праздника…
Совет от Натальи Аринбасаровой
У азиатов генетически шелковая и гладкая кожа и крепкие ногти. А волосы у наших женщин такие сильные и блестящие оттого, что мы их испокон веков мыли кислым молоком. Время от времени, когда чувствую, что надо, волосы «устали», беру стакан обезжиренного кефира, взбалтываю с двумя желтками и наливаю в тазик немного воды, как для стирки. Втираю во влажные волосы смесь, а потом очень долго «полощусь» в этой воде, пока волосы не начнут скрипеть. Затем споласкиваю. Приготовьтесь к тому, что в первый раз промыть волосы как следует не получится. И еще, говорят, от такой процедуры волосы темнеют. А если мыть голову размоченным в сыворотке хлебом, то волосы долго не пачкаются.
Наталья АРИНБАСАРОВА с мужем, художником Николаем ДВИГУБСКИМ, сыном Егором и дочерью Катей
Выбор читателей
Комментарии