Портос нашего времени. Мушкетер – помощник воспитателя

«Пора-пора-порадуемся на своем веку красавице и кубку, счастливому клинку», – в свои четыре года Ваня еще, конечно же, «р» не выговаривает, грассирует, как заправский француз, отчего вся знаменитая песенка Максима Дунаевского и Юрия Ряшенцева полнится поистине галльским обаянием. Вот уже почти целый год мушкетеры, те, что уже тридать лет скачут по отечественным киноэкранам, занимают все мысли моего сына. И, скажу вам по секрету, очень помогают в его воспитании.

Верхнюю ступеньку на иерархической лестнице мальчишеского восхищения, как правило, занимает остроумный гасконец д’Артаньян. За ним следуют флегматичный Атос, красавчик Арамис, «тяжелоатлету» Портосу же, как правило, достается меньше всего детской любви и привязанности. Нет в нем того блеска и лоска, что покоряют с первого взгляда и уже навсегда. Но Ване до общественного мнения нет никакого дела. Его герой – именно Портос: огромный, сильный, не ведающий ни страха, ни сомнений. А все остальные друзья-мушкетеры – лишь свита любимого богатыря, оправа, только оттеняющая его достоинства. Конечно, таких развернутых и глубокомысленных комментариев Иван не дает: глупо было бы требовать их от него в столь нежном возрасте. Его объяснения просты и лаконичны: «Портоса никто не может победить, он лучше всех дерется на дуэли и очень красивый, потому что пузатый. Еще он очень вежливый с девочками. Но главное – у него бантик на шляпе». Исчерпывающе, вы не находите?

– Мальчик, как тебя зовут? – интересуется сухонькая старушка в автобусе.

– Портос, сударыня,- не моргнув глазом, отвечает мой «мушкетер» и тут же громко шипит мне в ухо. – Мама, почему вы меня сразу Портосом не назвали, и теперь я должен сам себя переназывать?

– Какое интересное имя, – всплескивает руками наша попутчица. – Чего только современные родители не придумают!

Первое, что затребовал наш домашний мушкетер, – полное военное обмундирование. Выбирал его придирчиво, со знанием дела, чем попортил мне немало крови. Остановились на черных ботфортах, роль которых с успехом исполнили старые бабушкины зимние сапоги, уже несколько лет без толку пылившиеся в шкафу, – жалко было выбросить, и белоснежном плаще – хороший когда-то был платок. Для особо торжественных случаев нам был подарен настоящий голубой плащ с крестом из фольги и белым кружевным воротником. С ремнем, перевязью и даже шпагой-палкой разобрались довольно быстро, больше всего споров вызвала шляпа. В бархатной шляпе с шестью бубенчиками Ваня никак не хотел признавать головной убор бравого мушкетера, смирился только, когда приделала к ней красный бантик «как у Портоса». Вот такое чудо разгуливало всю минувшую зиму и весну по нашей квартире. Сапоги, да и то со скандалом, удавалось с него стащить только перед сном. «Чехт мозьми, судай!» – кричало чудо, если, войдя в общественный транспорт, не находило свободного места. Пассажиры странно переглядывались, а мне оставалось лишь проводить мягкие воспитательные беседы о вреде сквернословия и терпеливо ждать, пока образ гуляки-мушкетера начнет приносить свои педагогические дивиденды. Ждать, к счастью, пришлось недолго.

Во-первых, остались в прошлом все капризы за столом. Теперь достаточно просто вскользь обмолвиться, что «Портос всегда ест по утрам кашу и очень любит тушеные овощи», как тарелка мгновенно пустеет. Во-вторых, перестал быть проблемой поход в парикмахерскую. Ведь Портос – кто же этого не знает – стрижется регулярно и, вот удивительное совпадение, именно в нашей парикмахерской на углу. В-третьих, место «чехт мозьми» в Ваниной речи очень быстро заняли другие, куда более куртуазные обороты: «Сударыня, позвольте узнать, который час. Сударь, будьте так любезны, положите мою машинку на место». Здесь главное – играть по правилам: говорить с ребенком на том же языке, и лицо при этом должно оставаться предельно невозмутимым. Ведь на свете нет ничего серьезнее игры.

И даже радует больше всего не то, что сын теперь периодически именует меня «Ваше Величество» или «Госпожа Кокнар». Куда важнее, что Ваня в свои четыре года уже абсолютно точно знает значение слова «благородство». Знает и старается соответствовать – ведь таким был его Портос, герой без страха и упрека. Я понимаю, что благородным людям всегда жилось непросто: судьба била их люто и в разы чаще, чем подлецов, умевших идти на сделку с собственной совестью. И, может, воспитывая ребенка в духе средневекового рыцарства, рассказывая ему бесконечные истории о прекрасных дамах и бесстрашных воинах, сама того не ведая, оказываю ему медвежью услугу. И если через много лет он упрекнет меня в этом – не обижусь. Но хочется верить, что не упрекнет. Он будет для этого слишком благороден…