Полуправда о Полумгле

Приступая два лета назад к работе над полнометражным режиссерским дебютом, вчерашний выпускник Петербургского государственного университета кино и телевидения Артем Антонов и думать не думал и гадать не гадал, что, еще даже не дойдя толком до зрителей, его картина «Полумгла» обрастет слухами, легендами и в конце концов превратится в один из самых больших скандалов уходящего 2005 киногода.

Если коротко и схематично, то конфликт можно представить в виде обычного уравнения: авторы сценария Игорь Болгарин («Адъютант его превосходительства») и Виктор Смирнов против режиссера Артема Антонова и продюсера Игоря Каленова. Литераторы обвиняют Антонова и Каленова в том, что, переписав без их авторского согласия финал сценария, они полностью исказили смысл фильма, превратив его из «гуманистического послания» в позорящее наш народ «антироссийское» нечто. Теперь Болгарин и Смирнов требуют если и не сжечь публично все копии «Полумглы» на одной из центральных площадей, то уж точно закрыть картину, положить ее на полку и не выдавать ей прокатного удостоверения. В гневе своем сценаристы, говорят, даже дошли до Министерства обороны и потребовали от тамошних чиновников «принять меры». Пока авторы били в набат, «Полумгла» – то ли по иронии судьбы, то ли следуя каким-то неведомым нам небесным предначертаниям, то ли просто потому, что фильм хороший, – стала брать приз за призом на всевозможных наших и не наших кинофестивалях. И вот тут-то наше уравнение, составленное из обычного рабочего конфликта, начинает распадаться на две сложнейшие задачи, решить которые в принципе непросто, а уж получить однозначный, единственно правильный ответ и вовсе невозможно: что есть авторское право, и до каких пределов оно может распространятся, и что есть историческая истина, когда дело касается художественного произведения.

…В декабре 44-го года в заснеженную русскую деревню с загадочным названием Полумгла перебрасывают отряд пленных немцев. Дело им предстоит интеллектуально нехитрое, но физически непростое и стратегически важное: построить вышку для радиомаяка. Обитатели Полумглы – горстка без времени состарившихся вдов, дети и инвалиды – поначалу встречают «гостей» в штыки. Точнее, в вилы да в топоры. Но дни идут за днями, к новым соседям привыкают, больше того – разбирают их по своим избам: они, конечно, враги, но пусть уж лучше такой мужик будет в хозяйстве, чем вовсе никакого. Вчерашние фрицы оказываются на поверку совсем неплохими ребятами, они, как и мы, тоже попали под колеса войны, времени, истории. И вот когда уже наряжена рождественская елка, когда кажется, что жизнь можно переписать набело, переосмыслить и никогда не повторять прежних ошибок, в деревню въезжает танк не танк, БТР не БТР, и майор советской армии-победительницы зачитывает приказ: стройку остановить за ненадобностью, а пленных «списать». То есть расстрелять. Зритель вдыхает, но выдохнуть уже не успевает. Все. Точка. Пошли титры.

В сценарии Болгарина – Смирнова финал был иным. Отсюда весь конфликт. Немцев просто увозили, прощание с жителями Полумглы было окрашено светлой печалью и большой надеждой. Впереди наша Победа, а победители, как известно, должны быть милостивы и великодушны.

– Режиссер и продюсер показали русских солдат бездушными животными, зверьем, не пощадившим беспомощных людей. Так опорочить нашу армию в год шестидесятилетия Великой Победы! А ведь наш рассказ был совсем о другом: о том, что в любых условиях люди могут, а главное – умеют оставаться людьми. О том, как важно уметь слушать и слышать, – возмущен Игорь Болгарин.

– Мы сделали честный фильм. Где все правда – от первого до последнего слова. Где война показана такой, какой была – неумолимой и беспощадной ко всем, на кого обрушился ее молох, – возражают ему Антонов с Каленовым.

В этой «заэкранной» истории, как, впрочем, и в «экранной», нет правых, но нет и виноватых. У всех своя истина и свои аргументы, чья правда «правдивее» может разобраться лишь суд. Ни историки, ни кинокритики, с жаром вмешавшиеся в чужой «бой», до истины так и не добрались. Первые будто бы поддержали сценаристов, компетентно заверив общественность, что заморить пленных голодом в лагере – это запросто, но расстрелять без суда и следствия – такого в конце войны не было и быть не могло. Критики, наоборот, встали на сторону съемочной группы, углядев в этом конфликте чуть ли не злостное покушение на свободу слова. Но, может, мир наступит, когда сценаристы найдут в себе силы признать, что фильм, пусть и с иным финалом, получился блистательный, а режиссер и продюсер поймут, что каждая страница текста для автора – как ребенок, а к детям, пусть и чужим, надо относиться бережно.