Поговори со мной, дружок. Разговор с ребенком педагога-исследователя

​Я думала, что ты маленький и что ты ни при чем во взрослых педагогических делах. Но ты, оказывается, при чем.

Ты должен понимать, что с тобой происходит и зачем, чтобы быть здесь и теперь там, где ты находишься, – в центре мира. Мне казалось странным раньше, почему ребенка ставят в центр вселенной и заставляют ее кружиться вокруг него, почему в педагогике сейчас такой детоцентризм при полном неуважении к личности ребенка, к тому, какой он есть и каким хочет быть, ведь его все время во что-то втягивают, вовлекают, заставляют осваивать и демонстрировать успешность…И тебя тоже заставляют. Заставляем… Как будто тебе жизненно необходимы те способы, которым тебя учат, и без них ты не проживешь. Как будто в жизни пригодится та тренировка, которую ты проходишь…Когда вырастешь, ты решишь, что она не пригодилась. Или, напротив, что в твоей жизни все-таки были люди, которые тебя чему-то научили и что-то жизненно важное в тебе воспитали. То, без чего невозможна жизнь в будущем.Но это будет потом.Сейчас и сегодня ты еще не принимаешь решения о том, что было вчера. Ты живешь настоящим. Тем, ради чего стоит жить и ради чего в будущем будешь стоять.Сегодня и сейчас ты живешь ради других – ради их внимания и любви. И они живут ради тебя – ради того же, потому что ты еще умеешь принимать людей такими, какие они есть. Ни плохими, ни хорошими. Особенными. Эта твоя способность верить в особенность человека, в его свет дает возможность другому человеку, который в это тоже страстно желает верить, – появиться в твоей жизни как образцу и одновременно как бесподобию, в котором ты вдруг увидишь, разглядишь с удивлением себя. И захочешь таким же быть. Таким, каким тебя видит взрослый – мама и папа, воспитатель и учитель.Не в каждом ты это увидишь. Ты увидишь другого как себя и себя как другого. И не сразу.Ты будешь искать себя в его улыбке и в его взгляде, в его действии и интонации, в его радости или недовольстве. Находить – и радоваться: ты ведь нашел себя, а искал другого! Не находить – и тоже радоваться: ты искал себя, а нашел другого! Это открытие себя и другого – как единого целого – помещенное внутрь ситуации вашего общения и взаимодействия – станет для тебя открытием мира.Ты узнаешь, что мир вокруг – это не бессмысленный набор предметов, не череда плохо взаимосвязанных и оторванных друг от друга явлений и процессов. Мир вокруг – это ты в зеркале твоих взаимоотношений с родителями и близкими людьми, с педагогами.В нем тоже существуют не люди, а образы и переживания, мысли. Они, как кусочки, как фрагменты целого, потребуют от тебя дополнения в общении и взаимодействии с этими людьми. Без них ты будешь чувствовать себя нецелым, неспособным что-то сделать самостоятельно.Они – и люди, и связанные с ними переживания, чувства и мысли – будут помогать или мешать тебе достраивать себя. Но ты будешь чувствовать и понимать, что без них ты этого не сможешь сделать. Ты и раб, и царь будешь в этом взаимодействии.Оглядываясь потом назад, ты вспомнишь всех, кто помогал тебе становиться собой, и поймешь их: почему и зачем они это делали. Или не делали. И увидишь здесь много ненужного и случайного. То, чему зря научился и что зря в себе воспитал.У тебя к тому времени появится способность выбирать нужное и ненужное, твое и чужое, принимать или отторгать другого в себе и… не замечать себя в другом. Потому что эти две вещи взаимосвязаны.Ты научишься ставить стены вокруг себя и отгораживаться, отталкивать приходящих в твою жизнь и в дом твоей души людей. Выбирать. Назначать цену этому выбору – для себя и для других.Ты научишься торговать своей свободой и независимостью, способностью принимать человека или нет – вместе с тем миром или беспокойством, которые он приносит в твою жизнь… Но ты больше не сможешь – только очень редко, когда поймешь, что жалеешь или любишь – просто быть с ним единым целым. Быть – в любой момент – собой. Любимым и любящим, а не хорошим или плохим…Эта способность тебя будет сопровождать все детство, и на ней должна строиться педагогика. Но она на ней не строится, а рушится.Педагогика знает, к чему нужно тебя готовить. И готовит всеми силами – как произведение искусства. Искусственное часто. Лабораторно созданное и не умеющее жить без помощи взрослого, без его оценки. Без взаимодополнения с ним. Поэтому ты, как и все остальные дети, учишься дополнять педагога, не ведающего о твоей и его тайне. Тайне целого. В нем педагог думает, что учит. Надеется, что воспитывает. Как сообщающийся сосуд думает, что переливает жидкость в другой сосуд, а она равномерно распределяется между ними снова и снова. Да еще и цвет меняет при соприкосновении льющегося и вылитого. Как будто это разные вещи… Разные, потому что один хотел одного, другой – другого. Один показывал свое, а другой видел и воспринимал иное – свое. Вы оба делили целый мир на две части: твое и мое. Наше или ничье. Родное и чужое. И никакие педагогические методы для этого были не нужны.Но эти методы как способы взаимодействия рождались сами, благодаря вашему общению с настоящим педагогом, если тебе удавалось с ним встретиться. Вы их придумывали сами – вместе с миром, который узнавали и творили, как себя.Вы оба были уверены в том, что другой – это самое интересное, что есть в мире. Самое важное. И были счастливы оттого, что обрели друг друга, потому что благодаря вашему общению мир становился не просто своим. Он входил внутрь тебя и разрешал его менять, адаптировать, приспосабливать для тебя. Ты выкраивал в нем местечко для себя и вдруг радостно обнаруживал, что тебе открываются двери во внешнем мире.Все, что происходило с миром внутри, тут же как по мановению волшебной палочки отражалось снаружи. И наоборот.Эта удивительная способность взаимопроникновения миров отрабатывалась в особом пространстве педагогического взаимодействия. У вас с педагогом были общие – вы их могли даже не делить – эмоции по поводу совместного действия и разные способы их осуществления. Если эмоции были созвучными, то появлялся смысл того, что вы вместе делаете – и приходилось искать и находить общий язык и общие способы взаимодействия. Дополняющие друг друга до целого.Педагог делал твоими руками – ты разрешал ему делать вместо себя и радовался его-твоему результату.Педагог начинал это действие – ты заканчивал его сам, потому что помнил образец.Ты воспроизводил образец, а педагог создавал другую ситуацию деятельности – и приходилось адаптировать его к ней.Ты воспроизводил образец, а педагог не менял ситуацию, а предлагал представить, что она изменилась, и сделать по-другому.Ты делал по-другому, но тебе вдруг казалось, что будет то же самое, что было, и менял что-то по ходу действия, представляя, как обрадуется педагог твоему предвидению.Вы каждый раз оказывались целым. И ты на самом деле учился не тому, чему учился. Ты учился быть собой и другим одновременно, чтобы остаться собой тогда, когда педагога уже не будет рядом. И у тебя это получалось.Получалось тогда, когда ты верил в себя уже не верой педагога, а своей верой, уверенностью в том, что умеешь делать правильное и нужное, что понимаешь то, что ждет от тебя мир, и готов к взаимодействию с ним как с человеком.Ты радостно вступал в этот мир, и твоя уверенность часто рушилась или колебалась оттого, что миру в отличие от педагога ты был не нужен. Не нужен со своим переживанием целого, но нужен со своим ощущением дробного – части, фрагмента, детали. Чего-то, что должно быть частью его, а не целым с ним… Ты забывал все, чему тебя учили, как ненужное. Терял остатки способности верить в то, что нужен кому-то просто так, без суммы своих знаний, умений и достижений. Может быть, даже осуждал педагогов за то, что не научили самому главному – жизни. Как будто можно научить чужой жизни, осуществиться вместо тебя…Ты отторгал мир, который был частью тебя раньше, как он отторгал тебя повзрослевшим. Но ты забывал, что внешнее и внутреннее – это сообщающиеся сосуды. Вы дополняли друг друга до целого, как и раньше. Только теперь – своим отторжением друг друга.Ты обижался на мир и пытался стать нужным сам себе и близким, которые все еще любили тебя. Искал себя. Чего ты хочешь сам. Что ты умеешь сам. Ты хотел большего, многого и стремился к лучшему. Но ты путал нужное и важное, цель и целое.Я знаю, что ты научился не разбрасываться на пути к цели. Ты научился стремиться к ней. Только цель – как часть целого – все время отодвигалась от тебя и снова убегала вперед. Она оставалась в будущем, а ты жил в настоящем… И можно было бы отчаяться, если бы не мурашки по коже. Они бежали оттого, что внутри тебя жило неистребимое предчувствие ее осуществления, твоей возможности выйти из себя и повлиять на целое извне. Только забытые способы действия не вспоминались как нужное.Ты делал что-то ошибочное, но менял его по ходу действия, потому что у тебя не было правильного, но было только неправильное действие. Зато в тебе жила надежда, что обрадуется неожиданному результату тот, кто в тебя еще верит.Ты воспроизводил образец, а ситуация снова не менялась. Но ты представлял, что она изменилась, и пытался сделать по-другому.Ты воспроизводил образец, наконец, приспособленный к цели, но жизнь вдруг подкидывала другую ситуацию – и приходилось адаптировать его к ней.Жизнь меняла твои планы и заставляла менять цель: ты заканчивал это действие сам, потому что помнил образец.Жизнь вдруг делала все руками обстоятельств – ты только разрешал ей делать вместо себя и радовался ее-твоему результату, потому что понимал, что цель – не снаружи, а внутри…И когда ты разрешал себе это понять, ты вдруг вспоминал тех педагогов, с которыми она тебя свела. И ты называл их тихо, с благодарностью в сердце – Учителями…