На чтение: ≈ 8 мин.Лаборатория профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ провела крупное исследование по теме \”Агрессия и буллинг в школьной среде\”. В нем приняли участие около 1500 старшеклассников и студентов 1-2 курсов вузов из шести федеральных округов.
Предварительные результаты исследования основываются на выборке из 800 учащихся 9-х и 10-х классов из нескольких регионов, средний возраст которых – 16 лет. Из них ни разу не чувствовали себя в роли жертвы за последний месяц в школе только 33%, ни разу не выступали инициаторами травли – 41%. 35% подростков сказали, что ни разу не были свидетелями того, как кого-то из учеников травят. Мальчики часто выступают и инициаторами физической травли, и ее жертвами. Девочки зачастую становятся свидетелями социальной агрессии. При этом ребята, которые становятся жертвами травли, хуже успевают по математике и русскому языку.
Как отмечают эксперты, чаще всего с травлей дети сталкиваются 1-2 раза в месяц, и обычно прибегают к так называемым словесным воздействиям друг на друга: обзывательствам, насмешкам, неприятным комментариям о внешнем виде, угрозам.
В кибербуллинг – травлю в пространстве интернета с использованием современных гаджетов – вовлечена только половина учеников. При этом ученые предполагают, что если бы исследование проводилось в Москве и Санкт-Петербурге, результаты были бы иными.
Ученые описали и характеристики семьи подростка, который с большей вероятностью окажется жертвой. В таких семьях либо работает только мать, либо у обоих родителей нет высшего образования, либо уровень ниже среднего.
\”Чем чаще ребенок подвергается травле, тем ниже он оценивает безопасность в школе, и тем хуже он оценивает как отношения учителя к ученикам, так и школьный климат в целом. Система внутришкольных правил не воспринимается им как прозрачная, обязательная к исполнению, учителя воспринимаются как не готовые помочь, не стремящиеся хвалить и поддерживать\”, — отмечают авторы исследования.
При этом инициаторы травлю чувствуют себя в школе в большей безопасности, но климат в целом и отношение учителей они также оценивают гораздо ниже, чем те, кто не включен в травлю.
Мария Новикова, научный сотрудник Лаборатории профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ, говорит о важности работы психологической службы в школе.
— Многочисленные исследования эффектов террористических атак на жертв и свидетелей говорит о том, что замалчивание является прямым фактором угрозы развития посттравматического стрессового расстройства в будущем. У нас нет культуры правильного, не ретравматизирующего для жертв обсуждения этих тем, — отмечает она. — Я считаю, очень важно, чтобы такая культура появилась, потому что потребность говорить, размышлять и при этом находится в безопасном пространстве сейчас очень остро есть у всех. И у учителей, и у детей. Сейчас поступает много предложений: назначение охраны, установка новых металлоискателей в школах. Наверное, это важно, но это не единственное и не главное, что стоит делать в школах, школа все-таки не должна превратиться в тюрьму. И важно, чтобы абсолютно все участники этих ситуаций, включая и семьи тех, кто нападал, и тех, кто сейчас находится в больнице, – чтобы они тоже имели право на поддержку и принятие. Это не значит, что дети не должны понести наказание. Но эти люди тоже нуждаются в помощи, а не исключении из общества.
Исак Фрумин, научный руководитель Института образования НИУ ВШЭ, вспоминая об опыте работы директором школы в рабочем районе Красноярска, рассказывает, как боролись с вандализмом:
— Никаких психологов не было, ключом к решению была работа классных руководителей. Я думаю, вопрос о роли классных руководителей важен. Если ты не способен увидеть риски агрессивного поведения, то ты не учитель. Не случайно в вальдорфской начальной школе утро начинается с того, что каждый ребенок здоровается с учителем за руку, тот смотрит ему в глаза и обычно двум-трем детям задает вопрос: \”Как у тебя настроение?\” Потом отведет в сторону, побеседует. Простое внимание к тому, что происходит с ребенком.
Виктор Басюк, заведующий кафедрой психологии развития МПГУ, заместитель президента РАО, убежден, что стоит задуматься о возвращении в школьную жизнь важных специалистов, которые занимались бы воспитательным компонентом.
— Это педагоги-организаторы, организаторы внеклассной деятельности, старшие вожатые – люди, занимающиеся организацией социальной жизни школ, воспитывающей среды, воспитывающего пространства. Второй важный элемент – выстраивание абсолютно новых подходов по взаимодействию семьи и школы, — считает он. — Когда мы говорим о буллинге как о явлении, мы должны понимать, что в нем участвуют разные категории детей. Есть дети, которые стали жертвой насилия, и теперь они вымещают свою ущербность на других детях. Есть дети, у которых уже сейчас сформирован некий архетип делинквентности, и они не считают свои поступки асоциальными. Для них это геройство, некое самоутверждение. Стратегии работы с данными категориями детей абсолютно разные.
По мнению Елены Дозорцевой, руководителя лаборатории психологии детского и подросткового возраста ГНЦССП имени В. П. Сербского, последние печальные события с проявлением агрессии и жестокости подростков в школе нужно отделять от собственно буллинга. \”В подобных явлениях очень сильна и сторона психопатологии. Проблема в том, что школьные психологи очень слабо разбираются в клинической психологии. Сейчас назрела необходимость повышать их компетентность в этом направлении\”, — убеждена эксперт.
По информации ioe.hse.ru
Фото Марии Голубевой
Выбор читателей
Комментарии