По принципу «здесь и сейчас». или Почему так трудно бороться с беспризорностью

…Два беспризорных существа лет 10-11 возятся в помойке возле магазина. Я добрый человек. Я не должен проходить мимо грязных, явно голодных оборвышей. Тем более что при ближайшем рассмотрении одно существо оказалось девочкой, второе – явно умственно отсталым мальчиком. Правда, несчастными они себя не считают. На предложение пойти со мной сначала посылают меня. Вполне понятно куда. Но я не пошел. Привел к себе домой. И тут же пожалел: ребята буквально обсыпаны вшами. Но я же – ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК! Я не брезгую.

Комментарий «УГ»Мы решили рассказать о ситуации, с которой столкнулся автор статьи в Министерстве образования России. Выслушав нас, заместитель начальника Управления социально-педагогической поддержки и реабилитации детей Сергей Вителис сказал, что прежде всего в таких случаях следует обращаться в городской или районный Комитет социальной защиты населения.В Москве можно обратиться по телефонам «горячей линии» «Надежда» 200-99-77 или «горячей линии» по решению проблем беспризорных и безнадзорных детей 265-13-08.

Однако пока существа рассказывают мне все новые варианты своей биографии, странствий и мест обитания, я лихорадочно рассуждаю про себя: «Мыть их надо? Надо! Обработать от вшей-чесотки надо? Надо! А самое первое – накормить. А что дальше? Что делать с курением? Курят оба. Дальше надо анализы делать всяческие – у одного понос… Да и кашляют оба жутко».

Вообще я, конечно, добрый человек. Но ведь все эти мои с ними манипуляции – одевания-раздевания-купания-стрижка и прочие обработки – денег стоят, и немалых.

Обращусь-ка я к профессионалам! Тем более что второй уже год как в стране нет беспризорности. Одна безнадзорность.

Но сначала процитирую кусок из статьи педагога-методолога М. Кордонского «Беспризорная страна»: «Значительной части нынешних беспризорных возрожденный Дзержинский даже вкупе хоть с самим Сталиным путевку в жизнь выписать не в состоянии. Потому что фактически (но не юридически) они инвалиды детства… Самый типичный и явно наблюдаемый симптом нарушения регуляторного блока мозга называется «синдром полевого поведения»… У человека нет внутренней программы, и поэтому он отзывается только на актуальные стимулы, живет по принципу «здесь и сейчас», не может планировать вперед и недостаточно способен к интеграции прошлого опыта…»

А вот мнение по этому поводу руководителя одесского приюта «Светлый дом» иеродиакона о. Александра (Александра Чумакова): «У этих детей атрофировано такое свойство личности, как пространственно-временная ориентация. У них нет будущего… мрачно получается и двусмысленно, но я хотел сказать, что у них нет будущего измерения времени. Они понимают только «сейчас» или «всегда». Такие понятия, как «я учусь ремеслу, чтобы потом работать и зарабатывать», им просто недоступны физиологически. Пространственная ориентация у них основана только на узлах памяти…»

Нет, я все же недобрый человек! А почему? Да потому, что некуда обычному гражданину, пожалевшему и подманившему такого вот «инвалида», беспризорного, передать его в профессиональные руки! Вроде как профессионалы есть. А вот места такого нет, точнее, уже нет.

Год назад моих найденышей еще бы взяли. Тогда брали по крайней мере мальчишек до 12 лет. Прямо с улицы и без всяких справок и документов. Если совсем честно, то и девчонок иногда брали. Добрые ведь были… Был и я тогда «добрым человеком» (и директором специального учреждения). Не только я был «добрым». Все сотрудники тогда были «добрыми». Была настоящая команда энтузиастов, и брали мы тогда вопреки возможностям учреждения. Вопреки здравому смыслу, на свой страх и риск. Вполне серьезный риск: не дай Бог, была бы «эпидемиологическая вспышка» или просто чем нехорошим кто из детей заразился – могли ведь и посадить. Директора в первую очередь. Меня то есть. И без того низкий поклон районному ЦГСН (по-старому – СЭС) за то, что пять лет они глаза на нашу «доброту» закрывали и не штрафовали (почти).

Потому что ведь брали мы детей улицы, не имея приемного отделения с врачом, оборудованным изолятором, с запасом медикаментов-белья-моющих-дезинфицирующих средств-одежды. Не имея ни психоневролога, ни нарколога, ни токсиколога (и доступа к ним: как-то мы сутки пробивали место в больнице для пьяной, обкуренной, избитой девчонки 14 лет, которая была на седьмом месяце беременности, а чего оно нам стоило, это место, и вспоминать не хочется).

Брали мы детей, вообще-то много чего еще не имея (кстати, перечень необходимого и положенного для таких служб, утвержденный и согласованный всеми компетентными инстанциями, благополучно существует, и даже не в одном варианте. Вот только найти место, где он материализован полностью, мне пока не удалось).

И все-таки брали мы их. Отмывали, переодевали, кормили. И не только потому, что были «добрыми людьми». Мы верили, что такая работа на износ временна. Что скоро будут и обещанные необходимые помещения-оборудования, и на ниттифор с бензилбензоатом и прочие трусы-носки не надо будет сбрасываться из жалких наших зарплат.

Брали мы их, не имея ни помещений, ни оборудования, ни достаточного количества людей (тем более штатных единиц), не столько даже для первичного приема этих «детей улицы», сколько для реабилитации этих самых беспризорных.

…Теперь вот тоже взял. Подобрал. Лично. Звоню в «03»: это не по их части. Дети ведь не в острой фазе чего-то там. Ладно, понятно. Звоню дежурному по городской администрации: оперативный дежурный по городу сетует, что день нерабочий, Комитет материнства и детства не работает, и советует звонить в «02», к кому еще можно обратиться – он не знает.

Звоню в милицию. «02» отсылает… к дежурному по городу. Сам почему-то информацию брать не хочет. Тот говорит, что детприемник, ЦВИНП по-новому, находится в Сызрани, в Самаре его закрыли, и отсылает в райотдел, райотдел – в отдел милиции, там хронически занято. Но когда дозваниваюсь… мне объясняют, что я могу сам привезти к ним детей, могут и они ко мне подъехать, и даже объясняют, что скорее всего это дети домашние или интернатские, куда они их и возвратят по установлении личности. А если дети реально беспризорные, то отправят их в социально-реабилитационный центр «Надежда». Или в «Подросток». Но сам я их туда, в СРЦ, отвезти не могу. Совесть моя чиста – есть шанс у этой парочки попасть в милицию. Правда, насколько я знаю, все не столь оптимистично, как мне описали в милиции, и подкинул я им неприятную заботу.

И все же почему нельзя ребенка (не правонарушителя, а просто голодного и бездомного) отправить сначала к педагогам, на реабилитацию? Попытаюсь-ка я позвонить в эти самые СРЦ. Звоню в «Подросток». Мне говорят, что они берут только обследованных детей по направлению комитетов, и вообще день нерабочий, а у них не проходной двор. Телефон «Надежды» не знают и знать не хотят, и представляться не собираются. «09» мне дает телефон «Надежды».

Звоню. То же самое, что в «Подростке», но вежливо, правда, с интересным встречным вопросом: «А зачем они нам, эти дети?». Заодно говорят про какой-то приют «Надежда», который вроде как принимает таких, но телефона его они не знают. Звоню в кризисный стационар «Семья», раздраженный голос объясняет мне, что таких детей не берут, у них только жертвы насилия, а куда этих, не знают, звоните в рабочие дни.

Звоню на Телефон Доверия: 58-22-58 (этот я взял с плаката про насилие над детьми) и 58-66-66 (этот мне дали в справочной «09»). За полтора часа упорных звонков пробиться удалось на второй из них. Ура! Там мне дали еще и телефон одного приюта. Срочно звоню. Но выясняется, что он только для иногородних и только для обследованных, так что сдавайте в милицию.

Понимаю, что к педагогам ребенок может попасть только через милицию. Такая у нас педагогика, значит. А еще с Телефона Доверия мне посоветовали попробовать позвонить в Школу спасателей. Может, говорят, там договоритесь, может, там помогут. В Школу спасателей (Центр психолого-педагогической реабилитации и коррекции) не звоню. Я там работаю. И сам принимал не раз звонки от граждан с таким вопросом, и узнавали они наш телефон через Телефон Доверия.

И я знаю, что не возьмут в Школу спасателей этих двоих «безнадзорных». Так же, как знаю, – неофициально – от милиционеров, что взять беспризорного в нерабочий день – это такой «головняк», что если можно дитя человеческое потихоньку выпнуть со своего участка, то так и делается.

Виктор ВОРОНОВ,

лауреат премии «Благородство» радио «Ностальжи»-Самара за работу с беспризорными детьми