Площадь искусств

Когда все едут по автобану, идти пешком смешно!

Первый российский кинодраматург удостоен Гран-при Каннского фестиваля

“УГ” писала в # 26 о фильме “Молох” и скандале вокруг присуждения Гран-при за лучший сценарий на последнем Каннском кинофестивале. Наш корреспондент обратился за разъяснениями к автору сценария Юрию Арабову.

– Юрий, кто пригласил в Канн ваш фильм?

– Никто не приглашал, просто зимой приехал директор фестиваля Жакоб и попросил Сокурова показать ему только что смонтированный “Молох”. Тогда уже картина должна была ехать на Берлинский фестиваль, в феврале, по-моему, или в марте. Жакоб посмотрел и попросил картину на Каннский фестиваль, Сокуров подумал, и группа решила пойти навстречу Жакобу – играть по самым высоким ставкам. Жакоб попросил держать всю эту информацию от всех в тайне до мая, потому что боялись интриг, что картину будут с фестиваля вытеснять, и так далее, и тому подобное. И действительно, интриги состоялись. Например, одно французское издательство затеяло тяжбу, что название “Молох” уже ими завизировано для какого-то там романа, забывая, что это мифология, что это древний Карфаген, а вовсе не наша жизнь.

– После вашего награждения можно было слышать мнение, что жюри оказалось конъюнктурным…

– Жюри было совершенно не конъюнктурным. И никакого лоббирования чьих-то интересов. Единственное, что объединяло мнение жюри, – нежелание давать премии картинам, которые идут в мейнстриме, которые похожи на другие. Наоборот, призы – картинам непохожим, мрачным, неутешительным.

– Антиамериканское жюри.

– Да. Жюри возглавлял Кроненберг – такой нонконформист-режиссер. Несмотря на то, что у него был свой фильм “Муха”, голливудский. В последние годы фестиваль действительно раздавал призы картинам утешительным, сладеньким и миленьким. Образец подобного рода – фильм Бениньи “Жизнь прекрасна”. Картина невыносима. Она о том, что жизнь прекрасна даже в концлагере. Ну нельзя же так! Причем прекрасная жизнь основана не на христианском миросозерцании, а на чувственном. Люди, как собачки, как щенки. Дашь им конфетку, они уже – на задние лапки, начинают лаять, о, как хорошо! Но здесь приехал Кроненберг, человек мрачный, амбициозный, любящий конфронтацию со всеми. И вот он сделал свой выбор, в который попала и наша картина. Я уже говорил и еще повторяю, что я эту премию отношу насчет всей съемочной группы. Потому что если режиссер сделал картину, которую можно наградить призом за сценарий, значит, режиссер сделал эту картину. Потому что в большинстве фильмов, которые у нас снимают, о сценарии сказать вообще что-либо трудно. Это я говорю об особенностях своей профессии. Сценарий всегда полуфабрикат и по результату очень трудно судить.

– Обычно все сценарии, как качественная проза.

– Кинематографическая проза. Я обычно не пишу того, что нельзя снять, но и стремлюсь, чтобы это было как-то литературно качественно.

– Что изменилось в вашей жизни с присуждением премии?

– Оказалось это чуть ли не одним из самых серьезных для меня испытаний после потери мамы.

Я очень долго держался в своей обочине, которая позволяла мне писать какие-то вещи в стол, для себя, которые я считал и до сих пор считаю наиболее удачными. Одна из главных книг, которая написана на “обочине”, – это “Механика судеб”. Плюс стихи. Может быть, осенью один человек издаст наконец книжку. Ведь с 1992 года поэтические книжки не выходили. Может быть, издаст, может быть, и нет. Сейчас некий вихрь социализации толкает меня на оживленный автобан, я уже идти по нему не смогу, мне понадобится машина. Потому что смешно, когда все едут по автобану, по нему идти пешком. Одно дело, когда ты на обочине сидишь, и другое, когда ты – на автобане. А если я поеду по этому автобану на автомашине, то конец будет такой, как у всех людей, которые едут на машине.

Удача в кино, пусть абсолютно относительная, тащит за собой какие-то предложения, становишься публичным человеком. Я хочу спокойствия и тишины, но я не знаю, как при спокойствии и тишине, уже в данном моем статусе, можно исполнять какую-то общественную работу.

– Уж не думаете ли уйти из ВГИКа?

– Ну вообще по идее надо бы уйти отовсюду, чтоб не попасть под колеса, но я боюсь, что уже то ли поздно, то ли не удастся. Физические тела инерционны, и я думаю, что духовные тела тоже инерционны. Так что я, как говорится, на Божью милость уповаю, на помощь близких мне людей.

Петр КАПКИН

Юрий АРАБОВ – поэт, прозаик, сценарист, зав.кафедрой кинодраматургии ВГИКа (арабовские лекции, как некогда лекции Мераба Мамардашвили, собирают по пол-Москвы), родился в Москве в 1954 году.

Автор романа “Юные годы Данта”, автор нескольких книг стихов, недавно в очередной раз поразил столичную публику, написав поразительную книгу “Механика судеб”, сочетающую в себе мистику и логику, реальность и инфернальность. Переводился на английский, французский, немецкий, польский и другие языки. Написал более 15 сценариев игровых фильмов, соавтор всех фильмов А.Сокурова, по его сценариям поставили свои фильмы также О.Тепцов, суперпопулярный фильм “Господин оформитель”, А.Добровольский и другие. Неоднократный лауреат премии кинокритиков ФИПРЕССИ…

Мы – Дуровы, бойцовские петухи

Давно мне хотелось познакомиться с Наталией Юрьевной Дуровой. Конечно, не только потому, что она народная артистка СССР и России, лауреат Государственной премии России, академик РАН, популярная детская писательница, художественный руководитель единственного в мире Театра зверей. Просто нравятся мне люди с изюминкой. Сколько интересного о ней слышала. А тут и случай подвернулся. Юбилей. Наталии Юрьевне 65 лет и 135 – цирковой династии Дуровых.

Помните историю чеховской Каштанки? Когда-то знаменитый дрессировщик Дуров подобрал на улице потерявшуюся собаку. Потом нашелся ее хозяин. Тот согласился взять от дрессировщика деньги, оставив собаку Дурову. Эта история действительно произошла в Москве на Божедомке (ныне улица Дурова). Именно здесь в 1911 году был открыт Уголок Дурова. Наталия Юрьевна – праправнучка Владимира Леонидовича Дурова.

Дверь в кабинет главного режиссера распахнута настежь. Да это и не кабинет, а музей! Позднее узнаю, что Наталия Юрьевна перетаскала из дома сюда самое ценное: книги, картины, иконы, скульптуры и многое другое. Восседает она в своем любимом кресле, красивая, величественная, ироничная. Вся из контрастов. Тем и интересна. Не зря про нее говорят: “Человек-театр”. Роскошное вечернее платье, аксессуары, доставшиеся в наследство от родственниц, потомственных дворянок. Их портреты украшают кабинет-музей Дуровой. Да и сама она кажется сошедшей с картины ХIХ века.

Между нами легкое, сизое облачко дыма.

– Вы курите “Беломор”?

– Только “Беломор”. Даже зэки это знают, пишут мне, просят поделиться. Делюсь. Мой папа ездил по тюрьмам с концертами. Брал меня с собой. До сих пор я тоже езжу к заключенным.

– Наталия Юрьевна, чему учили детей в цирковой семье потомственных дворян?

– Трудолюбию и скромности, папа вывел меня маленькую на манеж, показал ладонь и сказал: “Манеж, как моя рука. Если будешь вести себя плохо, он сожмется, и от тебя останутся опилки”. Напугал меня до смерти. А еще сказал: “Учись считать. Ошибешься, неправильно посчитаешь норму кормов – слон не дойдет до занавеса, упадет и умрет. Прибежит мышка, объестся и тоже умрет”. И это видение мертвых по моей вине слона и мышки преследовало меня годы.

– Вот вы говорите про себя: “Я человек неинтересный: один муж, один роман, один мужчина на всю жизнь”. Значит, не с кем было сравнивать…

– Я поседела в девятнадцать лет, когда в автомобильной катастрофе погибла моя мама. Моя крестная мама Наталия Петровна Кончаловская (когда-то мы жили в соседнем доме и дружили семьями) мне и своей дочери таких женихов приготовила, что и вспоминать не хочется. Мы обошли “матеньку” втихую: я вышла за актера Михаила Болдумана, Катя – за Юлиана Семенова. Муж был старше меня на 36 лет. Нас даже в ЗАГСе не регистрировали (объясняли, что разницу более чем в 25 лет не признают), и вначале мы венчались в церкви. Я очень любила мужа, но мы все время были в разлуке. Я постоянно на гастролях. Он мчался за мной. В итоге вся зарплата уходила на билеты и гостиницы для Миши. А он после спектаклей, далеко за полночь, грузил ящики с салакой, чтобы у меня звери не голодали.

– Как вы выбираете животных в свой театр?

– Не выбираю, а подбираю. Позвонили из милиции: “Наталия Юрьевна, возьмете обезьянку и собаку? Хозяйка уехала на три дня, а прошел уже месяц. У обезьянки кома, собака выжила за счет того, что грызла обои”. Взяли. Двух обезьянок принесли с улицы, они сбежали из восточного ресторана. Двух верблюдов я буквально вырвала из-под ножа на живодерне. Они выступали в нашем театре 17 лет.

– Есть ли у вас любимый зверь?

– Яша – не зверь, а мой сын, – пристыдила меня Наталия Юрьевна. Мне не стыдно появиться с Яшей в любом обществе. А в театре его величают не иначе как Яков Натальевич Дуров.

– Знаю, вы человек надежный. На вашу верность, доброту, милосердие надеются артисты старшего поколения. Дом Дуровых уютный для всех. Сюда приходят ветераны цирка, эстрады, театра. Вы их не забываете, за кем-то посылаете машину, навещаете больных. А вот с таким явлением, как пансионат для животных, я встретилась впервые только в вашем театре. Для чего это вам?

– Мы проявляем милосердие к братьям меньшим – артистам. Закон для нас: не обижать их в старости. У нас они живут дольше, чем в природных условиях: льву – 14 лет, коту Рыжику – 15, собакам – по 18-22 года. Два верблюда дожили до пятидесяти лет и умерли в один день на одном месте с разницей ровно в одну неделю. Животные-пенсионеры не только едят и спят, но по возможности работают. Старые собаки охраняют конюшни. В бездействии звери, как и люди, чаще болеют, раньше дряхлеют. Они так же, как люди, нуждаются во внимании – с ними надо поговорить, их надо приласкать. Время от времени мы их выводим на сцену в качестве артистов. Собаки любят слушать музыку, танцуют, умеют считать.

– Наталия Юрьевна, станет ли ваш сын продолжателем цирковой династии Дуровых?

– К сожалению, нет. Миша – биолог, идет по жизни своим путем.

– Не скажете ли о своих последователях?

– У меня немало учеников в цирках мира. Мой последователь должен быть только из рода Дуровых, поддерживать дуровский дух! Моя племянница Наташа, тоже Наталия Юрьевна Дурова, похожа на меня не только внешне. У нее мой характер, она – дрессировщица.

– Ваша работа очень опасна. Приходилось ли рисковать жизнью?

– Всякое случалось. Мне было 23 года, когда заболела гиена. У нее появился нарыв на глазу. Чтобы вычистить глаз, я вошла в клетку. Стою, кормлю животное из рук. Задумалась: вечером предстояло выступать на юбилее книги у Сергея Михалкова. И вдруг чувствую острую боль. Нажимаю зверю на язык, вытаскиваю руку, а пальца нет… Меня – в Склиф. Каково удивление медсестры, когда (в центре Москвы!) на вопрос: “Что у вас?”, отвечаю: “Укус гиены!” Через час поднимаюсь по лестнице Кремлевского Дворца съездов. Навстречу – Михалков: “Мне рассказали. Неправда?” Молча показываю из-под мантии забинтованную руку. “Кто же теперь будет выступать”. Отвечаю: “Я”.

– Наталия Юрьевна, на одном дыхании я прочитала вашу последнюю книгу “Мой дом на колесах”. Это увлекательная, мудрая и очень добрая книга, так необходимая детям, учителям, читателям всех поколений. А над чем вы трудитесь сегодня?

– Увлеклась короткими философскими эссе. С годами стала ценить ударную силу слова, понимать достоинства лаконизма и краткости. Вот, к примеру, эссе на смерть поэта Владимира Соколова: “Как страшно поутру узнать, что друг твой стал воспоминаньем”. Сейчас я работаю над детской книгой.

– Наталия Юрьевна, что для вас самое главное в жизни?

– Сама жизнь! Ничто другое не сравнимо с нею.

Что ж, жизнь продолжается. 25 июня в Кремле Президент России вручил Н.Ю.Дуровой орден “За заслуги перед Отечеством”. Наград у нее столько, что не выдержит никакое концертное платье.

Растет театр, усложняются и проблемы. Тесно животным. Зрительный зал не вмещает всех желающих. Нет ангара для большой дуровской железной дороги, по которой с удовольствием прокатились бы и взрослые. Все помощники, ассистенты Дуровой (они представляют третье или четвертое поколение цирковых династий!) прошли ее школу, однако Наталия Юрьевна мечтает о создании при театре специального учебного заведения, готовящего кадры дрессировщиков. Пожелтели от времени бумаги-планы, намечавшие строительство дельфинария. Да сколько еще неосуществленных планов в уникальном театре!

Спасибо вам, Наталия Юрьевна, за ваше трудолюбие, благородство и честность. Творческого вам долголетия!

Клара ХРОМОВА