Площадь искусств

Ольга Алябьева:

“…Люблю или не люблю, но чувствую каждую куклу”

Я не вспомню, когда впервые увидела ее кукол. Помню чувство потрясения. Куклы в русских костюмах чуть ли не всех губерний. С тонкими благородными лицами не матрешек вовсе, а нежных эльфов. Спокойный, куда-то внутрь себя взгляд миндалевидных глаз. Костюмы поражали красотой исполнения, подбором и сдержанностью цветов, достоверностью всяческих помпонов, кистей, бусиков и сережек, вышивок, орнаментов на тканях.

– Ольга, с чего начались ваши куклы?

– С детства. С рисования. Мы жили в Сибири. Вечера длинные, мама уйдет – а я леплю, рисую, вырезаю что-нибудь. Денег было маловато, а на дни рождения звали. Вот я и делала кукол на чайник. Учеба? Была, конечно. В Сибири, строительный техникум. Так что по специальности я скорее архитектор. Уже живя в Москве, поступила в МАрхИ, но проучилась только полгода. Работать и учиться и так тяжело, а тогда дети были совсем маленькими. Поэтому пришлось, как всем, “работать на работе”. Оформителем.

– Скажите, было очень тоскливо писать объявления и делать стенгазеты?

– В общем, да, но, кроме этой тоски, у меня хватало разных довольно неожиданных обязанностей. Я работала у Вишневского, в Институте хирургии. Приходилось делать иллюстрации для атласов. Бесконечно много было рисунков по тактике проведения операций.

– Костюмы ваших кукол поражают, особенно кружево. Куклы достаточно компактные, чтобы занять немного места, и достаточно крупные, чтобы быть замеченными. Кружева на сарафанах были настоящие, хотя и маленькие. Откуда можно взять крошечные белые, цветные и золотые кружева?

– Отовсюду, откуда получается. Фантазия работает все время. Вы знаете, на поток я бы работать не смогла. Хотя в этом большой сложности нет – можно нанять расписниц, швей, кого-то, кто будет отливать, обжигать, – не хочу. Сейчас я делаю их немало, но чувствую каждую. И люблю – или не люблю. Такое тоже бывает. Так вот, когда люблю, она вызревает вся, до последней детали костюма. В самый первый раз, знаете, откуда взялось мелкое кружево? Перекупила я у старушки сундук с ее старым-престарым, пожелтевшим от времени бельем. Вот где было кружев – море всяких, каких угодно. Потом уже знакомые, кто ездил за границу, начали привозить мне что требовалось. А начинала я с кусочков, обрезков.

– Вы с куклами ездили за рубеж?

– Мало. Два раза была в Италии. Пару кукол взяла с собой. Не стала я их нигде предлагать. Так, походила, страну посмотрела. Мне реклама не нужна, меня и так знают и любят. Моих кукол любят. Когда очень долго решают, которую взять, я говорю – берите любую. Разонравится – можно прийти и поменять. Я помню всех своих покупателей, сама не знаю почему. Так ведь когда встречаемся, говорят, нет, менять не будем.

– Скажите, были ли у вас куклы на заказ?

– Конечно. Купили любимую парочку Коломбину и Пьеро.

Через какое-то время звонит: “Вы меня помните? – А я уже сказала, всех помню. – Скажите, можно ли у вас заказать такую же парочку, только подороже? Я хочу подарить жене”. Сделала, повезла. Они сидели у меня в машине как настоящие дети. Заказчику понравилось. Прошло немного времени, позвонили заказчики уже от него. Тоже понравилось. После снова объявился он сам и заказал снова ту же парочку, только просил похуже. Потому что соседу.

Ольгины куклы все с лицами. Это вам не условная Лялечка, с которой можно играть. Это существо, живущее своей жизнью. Куклы подвижны в поясе, у них гнутся руки и ноги. Материал – фарфор. Моделей всего несколько. Митька и Плакса после сборки обычно становятся Коломбиной и Пьеро. Есть Шутик, он крупнее других. Пухлый носик, маленькие глаза, наклоненная в сторону голова. Есть Дурак и Дуреха, Катька, Наташка. Головки отлиты подробно, намечены надбровные дуги, веки, губы. Все равно, когда их расписывают, выражение у каждой получается свое. Чуть приподнимут брови над переносицей – и в лице появляется жалоба. Подрисуют повыше уголки рта – будет улыбка. Немного ниже обведут нижнее веко – и вот уже кукла смотрит на тебя пытливо и пристально.

– А почему любимцев двое, а не трое? Ведь Коломбина общалась еще и с Арлекином. Такой вроде яркий, красочный персонаж.

– Вот именно персонаж. Я Пьеро как-то вообще по-человечески люблю. Он поэт. Он любит. Он еще такой фантазер. А Коломбина бывает всегда разная. Смотрите, ее можно сделать романтической дурочкой. Можно – стервозой. Вот они, мои Коломбины. Сейчас фотографии достану. Да, вон те, лысые, что в углу стоят, они тоже Коломбины. Перед нами любимая парочка во множестве вариантов. Вот они в белых костюмах с серебром. Она – блондинка в длинных нежных локонах. Блестящая тесьма вокруг лба. Другой вариант в ярко-синих одеждах. Коломбина в бархатном берете. Волосы темно-медные.

– Расскажите о ваших портретных куклах.

– Для портретной куклы мне нужен фас и один профиль. Один романтик хотел сделать подарок любимой певице. Я сделала, шикарно ее одела, созвонилась с ней. Встреча была назначена в ночном клубе. Она подходит, смотрит, ей нравится. Смотрит внимательнее: “Ой, это же я!”. Дарителя она так и не вспомнила. Говорю – ну как же, помните Н., он такой… и описываю какой. Нет, не вспомнила. Даже мне стало его жалко. Так хотел сделать ей приятное, а она…

Принцесса Диана почти готова – осталось доработать мелочи и одеть ей головной убор, красную бархатную “таблетку”. Эта знаменитая женщина запомнилась изящной, какой-то прозрачной, как лилия. Мне кажется, ее изображение так и должно быть выполнено – в фарфоре. Видели мы и нашего мэра, почему-то в русском национальном костюме. Получился господин Лужков с телом рослого атлета. К костюму прилагалась неизменная кепка, но она завалилась за комод. Поэтому считается, что кукла не готова.

В этом доме все дышит любовью. Дочери и сын – еще не вся семья. Огромный, неправдоподобно ласковый ротвейлер Проша, он же Боба, не оставляет гостей без внимания ни на секунду. Откуда-то вышел, а потом так же беззвучно исчез кот, напоминающий абсолютно черный одуванчиковый шар. Пока беседуем, выясняется, что в доме живет еще один воспитанник младшей дочери – светленький такой крыс с красными глазками. Имя его Анфис. Он идет на руки, смешно водит хвостом и еще смешнее – усами. Ему чешут за ушком и щекочут живот. Ест он за столом со всей семьей. И кажется, как у всех зверей этого дома, у него счастливая жизнь.

– Каких художников вы любите?

– Рокуэлла Кента. Его картины абсолютно безлюдны.

– Сами пишете?

– Конечно. Унюхаешь запах красок, увидишь кисти – и руки начинают чесаться.

Ее отношение к жизни, чувство жизни поражают. Эта невысокая женщина с сильным голосом, живыми блестящими глазами и прямой спиной обо всем рассказывает как-то по-особенному. Даже Курильские острова, из которых она видела три, в ее рассказе выглядят чуть ли не живыми людьми. Очень смешно слушать ее рассказ и о жизни местных людей, а еще смешней – о медведях.

Елена КОРОЛЕВА