На чтение: ≈ 6 мин.В трапезной храма, приютившись по обе стороны длинного, уставленного яствами стола, чаевничает наш фольклорный ансамбль. Нас, таких разных по возрасту, профессии и темпераменту, собрала под свое крыло Русская Песня. Мы учимся петь, танцевать, водить хороводы (что, поверьте, непросто!). У нашей руководительницы Елены Алексеевны Краснопевцевой богатый опыт. Он сложился во многих экспедициях в российскую глубинку, где еще живы бабушки – носительницы древних русских традиций. Детским фольклорным ансамблем «Веретенце» она руководит вот уже почти 30 лет. И, конечно, нам интересны воспоминания о ее гастролях в другие страны, о том, как воспринимают наше искусство там. Одну из таких историй я и хочу рассказать от ее имени.
1999 год. Мы были с гастролями в Германии. Выступления шли на ура, что в очередной раз подтверждало очевидную истину: русский дух не просто трогает всех, он легко вступает в общение с каждой душой человеческой.
После очередного выступления ко мне подошел человек и вежливо осведомился:
– Госпожа Краснопевцева?
– Да, это я, – мои слова непроизвольно наполнились ответной теплотой на изящный акцент, оправленный в дорогой бархат мужского голоса.
Представившись, господин Гаух (назовем его так) попросил о весьма неоднозначной встрече.
– Здесь недалеко проживает один человек, который хотел бы… чтобы ваш коллектив встретился с ним. Поверьте, это очень важная встреча для него, – Гаух запинался, заметно волнуясь. – Он инвалид и прикован к постели. По мнению врачей, жить ему осталось совсем недолго… Прошу вас, не отказывайте ему в этой просьбе. Как только весть о вас дошла до него, спокойствие его покинуло, – завершил свою речь проситель.
Такая просьба показалась мне несколько странной, но тем не менее я возразила:
– Позвольте, почему же мы должны отказать?! – недоумение оказалось искренним. – Мы будем рады…
– Видите ли, – прервав меня, он снова замялся, – есть одно отягчающее обстоятельство.
Человек выдержал еще одну паузу, по всему было видно – весьма нелегкую для него, затем продолжил:
– Пославший меня господин – высокий чин немецкой армии времен Второй мировой войны. Он принимал самое непосредственное участие в военных действиях против вашей страны…
После этих слов настал черед моего непроизвольного молчания. Я не нашлась сразу, что ответить и пообещала поговорить с коллективом.
Первой их реакцией был отказ. Однозначный и жесткий. Сейчас я уже не помню, как именно мне удалось уговорить ребят пойти на эту встречу, но то, с чем мы там соприкоснулись, будем помнить всю жизнь.
Особняк, в который нас привезли, поражал своим убранством и красотой. Обстановка, вещи, наполнявшие его, говорили о преемственности многих поколений бюргеров, живших в этом доме. Зал, куда нас пригласили, походил на маленький концертный. В удобном месте стояла кровать, на которой пребывало тело некогда бравого генерала СС. По своему техническому совершенству она немногим недотягивала до уровня космического корабля. Во всяком случае так мне показалось тогда. Управление ею сводилось к нажатию единственным подвижным пальцем на кнопки пульта управления. Благодаря этому обездвиженное тело генерала не только перемещалось по особняку, но и могло принять абсолютно любое положение. Встречая нас, генерал полулежал, подняв спинку так, чтобы было удобно видеть нас. Какое-то время мы в молчании смотрели друг на друга. Затем через уже знакомого мне переводчика генерал попросил прежде всего спеть «Катюшу». Потом мы спели «Калинку», другие, не только военные песни… Слушая, он плакал. Сиделка, начавшая было промокать генераловы слезы, после третьей песни забыла про свои прямые обязанности, завороженная широтой русского неба и полей, глубиной русской души…
Отзвучала последняя нота. Закончилась долгая, наполненная тишиной пауза после нее. Генерал привел в движение чудо-кровать.
Он стал просить прощения. У всех нас. За себя, за своих солдат, которые принесли столько горя русскому народу, подарившему миру врачующие любую человеческую душу песни, которыми и была теперь вывернута наизнанку его собственная, почти было пропавшая душа. Апогеем проникновенного признания был простой вывод: эти песни не могли появиться за одно, за два или даже за несколько поколений людей. Это пласт, рождавшийся веками. И если даже дети русских людей поют такие песни, то нападать на такой народ, уничтожать его было самой великой ошибкой Германии… Я не знаю, сколько он еще прожил после нашей встречи, но с уверенностью могу сказать: тогда мы все, находившиеся в зале, поняли, что наш народ победил в той войне не только на поле боя. Он победил прежде всего на поле брани души человеческой, сохранив дар и милость прощения…
Выбор читателей
Комментарии