На чтение: ≈ 27 мин.…Весну и лето живет Аполлон в Дельфах. Когда же наступает осень, вянут цветы и листья на деревьях желтеют, когда близка холодная зима, покрывающая снегом вершину Парнаса, Аполлон на своей колеснице, запряженной белоснежными лебедями, уносится на Крайний Север. В не знающую зимы страну гиперборейцев. Так гласит легенда.
…Над зданием этого дворца не возносится Аполлонова колесница – не Большой все же. Но бог Солнца и света, предводитель муз, явно покровительствует местным “гиперборейцам”. Во всяком случае генеральному директору Ханты-Мансийского Центра искусств для одаренных детей Севера Владимиру Николаевскому не пришлось поражать ужасного дракона. Хотя свой Пифон есть у каждого, кто начинает новое дело. А Владимир Иванович осваивал это уникальное образовательное учреждение ХХI века, подобных которому нет пока в России, с первых свай. Впрочем, ему не привыкать.
Беру “кота в мешке”, или В компании со многими неизвестными
Центр построили за полтора года, через два все уже было запущено.
– Рекордные сроки, говорите, – усмехается Владимир Иванович. – Финский “почерк”. А финны у нас в округе строят все только на “пять”. Сейчас на очереди – вторая “очередь” Центра. Будут еще одно общежитие, гостиница, мастерские для художественного отделения, бассейн, зимний сад… Проект местного архитектора Александра Николаевича Пискунова.
Владимир Иванович увлеченно рассказывает о перспективах роста.
… – А вам не страшно? – невпопад прерываю собеседника.
Он непонимающе смотрит на меня.
– Это, как-никак, моя пятая художественная школа-новостройка. Белоярск, Когалым… – директорский стаж свыше тридцати лет.
– Да не об этом я, – говорю. – Вот листаю ваш фирменный буклет, как театральную программку: что ни преподаватель, непременно – народный, заслуженный артист, лауреат, дипломант республиканских, международных конкурсов, на худой конец, заслуженный работник культуры. Олимп, да и только. Больше того, питомник олимпийцев: Центр “для одаренных”. А на Олимпе, известно, мира не бывает. Споры, раздоры, конкуренция…
– Тьфу-тьфу, – стучит по дереву директор. – Пока у нас идет период становления. Центру-то всего три года. Вот на четвертом, пятом году происходит брожение коллектива, что-то всплывает на поверхность. У меня по жизни как-то обходилось. Любой внутренний взрыв можно ведь прогнозировать либо предчувствовать. Чтобы вовремя соломку подложить. – И улыбается. – Не верю теории: конфликт случается, если что-то делается не так. Неправильно. Непрофессионально.
– Ваши народные, наверно, работают по своим авторским программам?
– Рановато об этом говорить. Люди приехали из Москвы и Кургана, из Екатеринбурга и Киева, Комсомольска-на-Амуре и Владивостока… Отовсюду. Разные школы, подходы, темпераменты. Так что пока берем апробированные программы и методики. “Притрутся” друг к другу, появится лидер, команда, “пойдет” и творческая активность.
– И сколько же у вас таких “котов в мешке”?
– 130!
И, помолчав, вздыхает:
– Да что там, сложно, когда слишком много талантливых, с горящим взором… Со всеми своими плюсами и минусами, “вывихами” и заморочками. Вообще если судить с точки зрения простого обывателя, это уже ненормально: оторваться от привычного быта, бросить хоть плохонькую квартирку, да свою, бросить все и вдруг рвануть куда-то, куда Макар телят не гонял. Но человек творческий и должен быть немножко не от мира сего.
Что далеко ходить: тот, кто сидит сейчас передо мной и рассуждает “теоретически”, – один из таких чудаков.
– Вы-то сколько лет на Севере? – спрашиваю.
– Уже двадцать.
– Так и задумывалось?
– Какое! Как многие, ехал на три года, заработать. И остался, как многие, наверно, навсегда. Самый трудный период адаптации – второй и третий год. Переходишь эти временные рамки, значит, с Севера уже не уедешь.
– Почему?
– Сам себе этот вопрос задаю. Сын в Запорожье живет, и я там вырос, учился. В этом году месяц побыл, начал рваться сюда. У нас на Севере есть то, чего нет в большом городе. Как бы это лучше объяснить. Когда долго встречаешься с одной и той же компанией, праздники вместе отмечаешь, знаешь наперед, что скажут, как ответят, какие будут хохмочки, чем все закончится… А здесь ты всегда в компании со многими неизвестными.
– Неужели нестабильность так привлекательна?
– Я называю это движением жизни. На Севере жизнь бурлит, не дает остановиться, гонит вперед. В отпуск уедешь, возвращаешься – там, где грибы собирал, уже целый микрорайон стоит.
Заметила, чаще всего в разговоре Владимир Иванович употребляет глагол “расти”.
В структуру Центра – многоуровневого учреждения непрерывного образования – входят школа-интернат, колледж искусств и культуры, концертный комплекс, учебно-методический кабинет. Обучение ведется на трех отделениях: музыкальном, хореографическом и художественном.
В школе-интернате учатся 240 детей со 2-го по 9-й класс из всех уголков Ханты-Мансийского автономного округа, прошедших конкурсные испытания. Довольно высок процент детей аборигенов – около 20. Воспитанники находятся на полном государственном обеспечении. На четырех курсах колледжа получают профессию 220 студентов. В общей сложности в ЦИОДС обучаются около 600 человек.
Каждый год контингент пополняется, потому так необходимо новое общежитие: вот-вот в структуру Центра войдет Институт культуры. А пока преподаватели живут в общежитии, хотя для них уже выделено 75 квартир.
– Владимир Иванович, выпускники школы автоматически зачисляются в колледж?
– Сдают экзамены, как и все остальные, на общих основаниях. Например, в этом году юный баянист из Екатеринбурга вытеснил нашего ученика.
Ребятам сразу даем почувствовать, что они попали не в тепличные условия, все время придется доказывать свое право на “привилегированное” положение. Постоянно идет селекция – не побоюсь назвать вещи своими именами, хотя слово это в педагогической, тем более столь творческой среде табуированное.
Когда делали первый набор, проехали более 120 поселков, деревень, сел. Из полутора тысяч просмотренных детей взяли 240. На следующий год отчислили сто человек. На другой – столько же…
– Так вы что же, работаете на результат, как в большом спорте?
– Наша задача – растить профессионалов, а это – работа до седьмого пота, железная самодисциплина, желание достичь определенных успехов, утвердиться в собственном выборе. При том, что все условия для роста у нас созданы.
Результаты, вернее, успехи, и довольно серьезные, у этого дерзкого юнца уже есть. Так, на первых Российских молодежных Дельфийских играх в Саратове, престижных состязаниях, где участвовали будущие артисты, музыканты, хореографы из 72 субъектов Федерации, воспитанники Центра завоевали самое большое количество медалей.
…Дельфийские игры в честь Аполлона Дельфийского, покровителя всех искусств, были не менее популярны в древнем мире, чем Олимпийские…
А девочка плачет…
…- В лес захожу, все время повторяю:
Какое мертвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Кто процитировал эти бунинские строки – Валентина Ивановна Ромицына, воспитатель 2-го класса? Лариса Петровна Сивкова, воспитатель и классный воспитатель 3-го? Какое это имеет значение? Лес “молчит” прямо за окнами Центра искусств. Лес – особый, постоянный, живой “персонаж” в жизни взрослых и детей.
…Обхожу трехэтажный корпус школьного общежития и неожиданно оказываюсь на педсовете. Потому что, когда хотя бы два педагога всего-навсего неспешно пьют чай, они говорят о детях.
…- Я их спать уложила, заглядываю, а Катя Неткина тихонько так подзывает меня и шепчет:
– Я плакала.
– Ну да, – кивает головой Лариса Петровна, – день вроде занят, все вокруг кипит. А вечером маленькие ложатся в кроватку и остаются наедине с собой, мамы нет рядом.
– Ну вот я и села рядом, – улыбается Валентина Ивановна, – давай-ка, говорю, достанем мамину фотографию. Все снимки посмотрели, обо всех родных поговорили, и девочка успокоилась, заснула. А я на всякий случай и у других ребятишек спросила, есть ли у них фотографии родственников.
Валентина Ивановна пришла в Центр из детского сада, очень хорошего. Сдалась на долгие уговоры. Ларису Петровну выманивали из не менее известной в городе школы. Центр искусств, конечно, престижное место работы, но…
– Эти дети не умеют ничего, – рассказывает Валентина Ивановна. – Помогаю плавки постирать, носочки. Сегодня утром нужно было сменить 13 постелей – снять наволочку – событие. Целый вечер будем учиться заправлять постельное белье. Не все умеют причесываться, на первых порах девочкам косы заплетаю, головы мою. Многие детки, ханты, манси, ненцы, та же Катя, например, впервые увидели душ, не знали, как им пользоваться. Сейчас так понравилось мыться, ни свет ни заря вскакивают: “А можно, я в душ пойду?”
Опытные воспитатели стараются как можно лучше узнать своих малышей, их привычки, индивидуальные особенности, характер… Процесс знакомства происходит незаметно и естественно. Идут ли на прогулку в лес, играют в парке, сами рассказывают о домашних, вспоминают любимых животных. Предложила как-то Валентина Ивановна “вернуться домой”. Получила серию рисунков “Моя семья”. Тут все как на ладони – этот вон маму и папу выделил, а сам “потерялся”, видимо, родители еще молодые, больше собой заняты. “Ну а ты-то где? – спрашиваю. – Нарисовал: все-таки он с ними. Но смотрите, – показывает рисунок Валентина Ивановна. – У мальчика есть глаза и ротик, а ушек нет. Правильно, Костик разговаривать умеет, а слышать собеседника еще не научился”.
Интересуюсь, выбрали ли ее воспитанники “свое направление” в искусстве.
– Что скрывать, – улыбается, – в этом возрасте выбирают родители. Мама любит танцевать, папа любит петь – и малыша своего туда же тянут. Вот мы и проводим второй год эксперимент “по самоопределению”: дети ходят, куда хотят, – на музыку, на хореографию, на ритмический танец, рисунок… Словом, выбирают дело по душе.
Интересуются воспитатели, разумеется, и учебой своих подопечных. Бывают на уроках иностранного, риторики, краеведения. Кстати, дети аборигенов “обрусели”, не знают родного языка. Поэтому в школе введены уроки хантыйского и мансийского.
В учебный план 5-9-х классов включены этнография, литература народов Севера, мировая художественная культура, основы сценических искусств, компьютерной грамотности. Подобраны видеотека, слайдтека, фонохрестоматия.
Можно сказать, что школа готовит к встрече с искусством.
…А мои собеседницы уже переключились, с удовольствием вспоминают о последнем концерте столичных артистов в Большом зале Центра. Говорят, в филармонию ходить не надо: концерты каждый день. В Малом зале еженедельно проходят лектории, например, из истории того или иного музыкального инструмента. Рассказ идет, конечно, под музыкальный аккомпанемент. Играют их воспитанники. Ну как не пойти?
Дайте что-нибудь похуже!
Руководитель духового оркестра заслуженный работник культуры Украины Владимир Федорович Дроботушенко буквально взмолился:
– Владимир Иванович, дайте что-нибудь похуже!
Но Николаевский был неумолим:
– Ленинградский комплект, что ли? Нет уж, пусть наши дети учатся играть на настоящих инструментах!
– Помилуйте, наши дети в глаза не видели духовых инструментов! Да, в городе есть музыкальная школа, но она же, как вы знаете, фортепианно-баянная!
Глас вопиющего в пустыне.
– Владимир Иванович, вы понимаете, что эти инструменты – американские, японские, французские – стоят тысячи долларов! – причитал Дроботушенко. Николаевский только улыбался в ответ.
– Владимир Иванович, таких замечательных инструментов не имеют даже оркестранты Большого театра! – выбрасывал самый весомый аргумент Владимир Федорович.
– Вот и пусть завидуют!
И они завидуют – приезжие артисты столичных симфонических оркестров:
– Боже мой, “Стенвей” – на сцене! И где, в глубинке!
Владимир Иванович Николаевский в самом деле приложил немало усилий, чтобы наполнить свой Центр самыми лучшими духовыми инструментами, подвергнув таким образом руководителя духового оркестра самым изощренным душевным мукам. Впрочем, Владимир Федорович Дроботушенко, что называется, сам напросился.
В 97-м году его пригласили участвовать в конкурсе на включение в состав педагогического коллектива Центра искусств Ханты-Мансийска. Конкурс он выдержал. С чего-то нужно было начинать. Впрочем, он твердо знал: начинать нужно с духового оркестра. В оркестр ребята потянутся – коллективная игра всегда сплачивает, вызывает непреходящий интерес, включает в творчество. Ребенок едва-едва играет, скажем, на кларнете, но вместе со всеми дело как-то само собой и продвигается. Кроме того, сразу начинаются публичные выступления, что немаловажно и весьма заманчиво.
Дроботушенко со смехом вспоминает свой первый год. “Одну ноту мы не могли вытянуть даже оркестром. Школа вздрагивала: что-то будет!”
Зато уже в конце года сделали отчетный концерт, на который сбежались все, кто мог. С тех пор от желающих попасть в разновозрастный оркестр нет отбоя (пришлось даже открыть подготовительное отделение).
Еще бы: поехали на музыкальный фестиваль в Нижневартовск – стали лучшими.
Узнав о конкурсе-фестивале духовых оркестров Зауралья – Западной Сибири в Челябинске, решили испытать свои силы. Правда, дорога дальняя, муторная, ехать трое суток с пересадками. Приезжаем и производим там настоящий фурор: первое место! А потом объявили первые Российские молодежные Дельфийские игры в Саратове. Более трех тысяч участников, множество номинаций… Конкурировать с Уфой, с Сыктывкаром, с прекрасными сложившимися коллективами какому-то Ханты-Мансийску – соперники “через губу” выговаривали это непривычное словосочетание, – вспоминает Владимир Федорович. – Но мы уже почувствовали сладкий вкус победы. Вы не представляете себе, каким это было шоком для всех: град медалей, обрушившихся на Ханты-Мансийск”.
Лариса Андреевна Дроботушенко, жена Владимира Федоровича, тоже работает в Центре. И, конечно, в курсе всего происходящего.
– Как же прав оказался Владимир Иванович Николаевский, доверив юным дилетантам дорогие инструменты, – говорит она. И поясняет: – Хороший инструмент для ребенка очень много значит. Не только потому, что звучит иначе. Это прежде всего стимул для совершенствования: тебе дали по максимуму, теперь все зависит только от тебя. Так что во многом благодаря этому удалось за год создать великолепный оркестр. Ну и титанический труд.
А вот это “условие” Владимира Федоровича только радует. Радует, что ученики тут же, под боком, что появляются все новые и новые. Спрашиваю о критериях отбора. “А, – машет рукой, – теория может быть на нуле, лишь бы музыкальную грамоту знали, а тут уж, если есть природные данные, мы их “раскрутим”. Дети растут быстро. В расписание не заглядывают: чуть передохнут, хватают инструмент и бегут ко мне: “Владимир Федорович, так будет у нас сегодня репетиция?”
На самом деле Владимир Федорович слегка лукавит. Отбор детей – процесс многоступенчатый. Рассказывает Надежда Сидорейко, инспектор по набору:
– Сначала выясняем, где есть дети, которые хотели бы учиться здесь. Едем на место. Предлагаем желающим определенные задания, например, ребенок должен отстучать ритм, спеть песенку… Все это снимается на видеопленку. В Центре большая приемная комиссия отсматривает видеоматериал, выставляет баллы. Детям, которые подходят по всем параметрам, высылаются приглашения. Получаем от родителей подтверждение – сразу выезжаем за ребенком.
…Дроботушенко и в мыслях не держал оказаться когда-нибудь на Крайнем Севере. Закончил Харьковскую консерваторию, работал в Харьковском симфоническом оркестре в филармонии, занимался симфоническим дирижированием. Позже семья переехала в Кривой Рог. Предложили прекрасную квартиру, лишь бы создал в огромном промышленном центре симфонический оркестр. С этим оркестром выступали во многих городах, на союзном телевидении, получали огромное удовольствие от работы. А потом… Все мы знаем, что было потом. Как говорится, “порвались струны”, не до музыки стало, не до культуры. Такой вот жизненный вираж. Со счастливым концом, однако.
– А сейчас, – говорит Владимир Федорович, – поскольку дело наше закрепилось, приглашаем на работу самых сильных преподавателей.
Приехал профессор Харьковской консерватории Сергей Иванович Низкодуб, немало выпускников которого – победители международного уровня. Я думаю, Сергей Иванович и здесь поддержит соответствующую творческую погоду.
Приехал Николай Александрович Кулак, солист филармонии, преподававший при консерватории.
Не было преподавателей “по медным инструментам” – пригласили тромбониста Сергея Николаевича Новакова, который объездил весь мир в качестве оркестрового музыканта, работал в Ленинградской филармонии…
Словом, мы вооружились такими кадрами, что надеемся на дальнейший творческий рост.
“Рост” – вот ключевое слово Ханты-Мансийского Центра искусств для одаренных детей Севера.
…Над письменным столом Ларисы Андреевны Дроботушенко на месте настенного календаря на куске ватмана выведен афоризм: “Пока мы жалуемся на жизнь, она проходит”. “На Севере это аксиома”, – говорит она.
И верно. Никакого хныканья, жалоб на бытовые трудности.
Спрашиваю о педагогическом коллективе – “великолепный!”
Условия для работы? “Отличные! Ну все, все создано для творчества”.
И даже быт общежитский? Люди ведь взрослые, уважаемые, не студенты. И слышу:
– Да что вы! Общежитие замечательное. У нас отдельная комната, меблированная. Полнейший комфорт.
– Вам, южанке, так сразу все здесь понравилось?
– “Сразу” были и слезы, и нытье.
Традиционный вопрос Ларисе Андреевне: не трудно ли было срываться с насиженного места, бросать все и вся?
– О чем вы говорите! Наверное, целых полгода я твердила мужу: “Оставайся, я еду домой”. Этим летом гостили у дочери в Севастополе. “Боже, – говорю, – как я соскучилась по ханты-мансийским сугробам!”
…Когда Аполлон в сопровождении муз появлялся на Олимпе и ударял по золотым струнам своей кифары, замолкало все. Боги забывали раздоры.
Как видно, олимпийцам из Ханты-Мансийского Центра искусств посчастливилось вырвать белоснежное перо из лебяжьей Аполлоновой колесницы.
Елена КОМАРОВА
Фото автора
Ханты-Мансийск
Художественное отделение
Оно ориентировано на изучение традиционных народных промыслов и региональных видов декоративно-прикладного искусства. В сочетании с современными направлениями дизайна это должно стать гарантией не только сохранения культуры народов Севера, но и формирования условий развития декоративно-прикладного искусства в будущем. В Центре создана неплохая база художественно-производственных мастерских: керамики, деревообработки, швейная, обработки меха, кожи и бересты, лазерной обработки природных и искусственных материалов.
В учебном процессе широко используются компьютерные технологии.
Планируется создание музея национального декоративно-прикладного искусства и этнографии. Учитывая особенности этнопедагогики, для передачи секретов мастерства молодежи привлекаются лучшие народные мастера округа. Немногим более двух лет работы коллектива были по достоинству оценены на первых Российских молодежных Дельфийских играх – бронзовая медаль в номинации “Декоративно-прикладное искусство”.
Статфакт
120000 учеников Ханты-Мансийского автономного округа – почти половина всех обучающихся – занимаются в кружках и объединениях по интересам на базе общеобразовательных школ. В округе действуют более 70 учреждений дополнительного образования. Это центры детско-юношеского творчества, центры информационных технологий и детско-юношеского туризма, эколого-биологические и спортивно-оздоровительные объединения, в которых занимаются 70 тысяч детей.
Выбор читателей
Комментарии