Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Три часа ночи, а я не могу уснуть. Уже и чай с медом пил, и траву заваривал – ничего не помогает. Тихонечко, чтобы не разбудить жену, одеваюсь, беру собаку и выхожу на Арбат. Пусто, тихо, непривычно. Крупные снежинки словно висят в воздухе, не падают на землю, а стремятся куда-то ввысь. «Чьи-то души бесследно, растворяясь вдали, словно белые снеги, идут в небо с земли». Когда-то я знал, почему возникает такой эффект: кажется, что снежинки улетают вверх. Забыл. Ботинки оставляют четкие следы на снегу, их тут же заметает. Обернешься – ничего после тебя не осталось, словно ты пришел ниоткуда. И идешь в никуда. У меня не идет из головы разговор с моим старым знакомым Иваном.

Мы познакомились с ним несколько лет назад на конкурсе. Блестящий учитель, эрудит, потрясающее чувство юмора. На конкурсе всех очаровал – жюри было в восторге от его уроков. На прощальной вечеринке устроили шуточное соревнование для мужчин: кто сколько раз пятнадцатикилограммовую гирю выжмет. Так Ивану не было равных – за сотню подъемов перевалило. А когда пошли танцевать, к нему чуть ли не очередь выстроилась. Но больше всего женщинам нравились его глаза – серо-голубые, на солнце почти стальные, с длинными пушистыми ресницами, как у подростка. Злая на язык журналистка, участники конкурса побаивались ее острого пера и жесткого натиска, спросила Ивана перед финалом: «Почему вы так светитесь? Не влюбились случайно?» Он ответил без заминки: «Да, прямо перед конкурсом, в который раз. И снова в свою жену». В один из дней конкурсанты сидели после уроков и говорили о том, что школе по большому счету не нужен талантливый учитель, самородок, она его не переварит. И тут он сказал, что его жена утверждает: вся система образования построена так, чтобы средних детей учили средние учителя. Первая красавица конкурса, учительница музыки, одетая по последней моде (она призналась коллегам, что всю зарплату тратит только на одежду, повезло с мужем – хорошо зарабатывает, владеет небольшой фармацевтической компанией), взорвалась: «Ты нас своей женой заколебал: она у тебя и самая красивая, и самая умная, и работает по двенадцать часов в сутки, и дом содержит в полном порядке!» Иван спокойно ответил: «Так оно и есть».

С этого конкурса он вернулся другим человеком. Там он влюбился в Сашу, Александру Ивановну, тоже участницу конкурса. На банкете он вдруг заметил, как она смотрит куда-то вдаль, никого и ничего не видя, ему показалось, что ей безумно хочется встать и уйти. И он подумал, что с удовольствием пошел бы за ней следом. Он пригласил ее танцевать. Она танцевала так же блестяще, как и он. Вокруг них выстроился круг, и, когда они закончили, им долго и громко аплодировали. А потом с ним танцевали другие, и только под самый конец застолья он подошел к Саше и спросил: «Ты не хочешь чего-нибудь выпить?» – «Устала, хочу взбодриться, сделай мне коктейль – немножко водки с клюквенным соком». Он принес ей коктейль, они говорили о том, что завтра уезжать и как быстро все заканчивается, и вдруг она сказала: «Ты не хочешь пройтись? Уже поздно…»

Город почти спал. Редкие прохожие попадались им навстречу. Он рассказывал ей о своем городе, о местах, которые он любит, о музыке, которую слушает, когда устает и когда нужно принять серьезное решение. Он шел и просил Бога, чтобы эта ночь не кончалась и рассвет никогда не наступил, пару раз он порывался достать из кармана свой билет на завтрашний, нет, уже сегодняшний вечерний поезд и, разорвав его на мелкие клочки, пустить по ветру, а еще он просил кого-то, чтобы она сказала: «Ты не хочешь остаться еще на денек? За этим конкурсом мы так и не увидели город. А теперь неизвестно, когда я приеду сюда снова». Но она не сказала. А он не попросил ее остаться. Они прогуляли всю ночь. И утром, едва успев собрать чемодан, она уехала…

Через неделю он позвонил ей: «Можно я приеду?» «Приезжай», – только и ответила. Они сняли номер в маленькой частной гостинице, из окна их комнаты был виден залив. Они сидели на широком подоконнике и наблюдали, как по заливу лениво шныряют туда-сюда моторки. Ночью в заливе плескалась луна и рассыпала серебро. Саша смеялась: «Это на счастье нам!» Утром они пошли на рынок. Саша выбирала свежую камбалу, и загорелые рыбаки с мощными, как у молотобойцев, руками улыбались ей и предлагали скидку за красоту. Хозяйка гостиницы пожарила им рыбу, и они сидели в маленьком дворике под большим платаном за старым деревянным столом, потягивали белое сухое вино, камбала таяла во рту…

Иван стал приезжать почти каждый месяц. На день, на два, на три… Они снимали номер все в той же маленькой гостинице с видом на залив. Бродили по городу, сидели в крошечных кофейнях на два столика, где варили самый лучший турецкий кофе, который он когда-либо пил, смотрели в местном театре спектакли, раз или два зашли к Сашиным друзьям. Мужа у нее не было. Она жила с мамой. А потом они стали ссориться. По пустякам. Ему казалось, что на нее кто-то не так посмотрел или она слишком долго говорит со своими подругами по телефону, когда он здесь, а время ведь не просто летит, мчится вскачь, только утро началось, а уже вечер, и ему нужно уезжать. Он начал ревновать ее к коллегам, к работе, к ученикам, к подушке, на которой она спала без него, к посуде, которую она мыла, когда он звонил ей. Он ревновал ее к продавцам на рынке, водителю трамвая, который вез ее утром на работу, к телевизору, который она смотрела, пока он у себя дома, за тысячу километров от нее, сидел за компьютером и составлял очередной гениальный план урока или строчил конспект лекции для студентов. Она повторяла ему: почему ты мне не доверяешь? Я твоя и только твоя. Мне никто не нужен, кроме тебя. Я только тобой и живу… А он говорил ей: расстояние убивает чувства, ты мне нужна всегда, не на один час, не на три выходных дня. Я схожу с ума оттого, что не я рядом с тобой и не меня ты видишь утром, проснувшись, а картину на стене напротив, я ревную тебя даже к своей фотографии, которая стоит у тебя на письменном столе, ты ведь на нее смотришь, не на меня.

Она ни разу не сказала ему: «Разводись, переезжай ко мне, или я к тебе приеду». Он сам решил это сделать. Накануне Нового года, поздравляя меня с наступающими праздниками, вдруг сказал: «У меня новость, я развожусь и уезжаю к Сашке». Я спросил: «Она обрадовалась?» «Не знаю, – ответил Иван. – Она только сказала мне: «Милый, как мы жить будем вместе?»

…Как они будут жить вместе? Я тоже не знаю. Я дошел до конца Арбата и вернулся обратно. Снег все так же шел в небо с земли. Я только знаю одно: любовь больше счастья.