search
main
0

Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Написав в прошлом номере «Все, что было, еще будет. Все, что будет, уже было», я словно напророчил случившееся в минувшие выходные. Такое редко бывает, но на даче собрались все: мы с женой, сын с невесткой, внуки, мой племянник приехал. Мужчины таскали тачки с землей, засыпали яму, которую мы до сих пор не замечали, а тут стали чистить старый орешник, сухие ветви вырезать и обнаружили, что между двумя кустами скрытая мелкой порослью таилась большая яма. Если бы не тенистое место, то можно было бы эту яму и в прудик превратить. Дети тоже помогали: своими игрушечными самосвалами таскали песок с одного угла двора в другой. Потом им захотелось пить, и они отправились в дом. Когда наступило время обеда, обнаружилось, что Петр, младший внук, сидит в зарослях и аккуратно надевает на прутик шляпки опят. Они растут у нас на старом пне. А Славы нигде не было: ни в доме, ни на участке, ни за воротами. Сходили к соседям, к одним, к другим: не заходил, не видели. Пошли в магазин. Не нашли. Собрались в лес идти, но, зная Святослава, я был уверен, что он точно один бы туда не пошел. И все же невестка села на велосипед и отправилась на поиски. Вернулась ни с чем.

В лес вела только одна дорога, и ее ремонтировали. Дорожники никакого малыша сегодня в этом месте не видели. Еще раз заглянули под все кровати и во все шкафы, и вдруг сын вспомнил, что когда он заходил в дом попить воды, то заметил, что выдвинута лестница, ведущая на чердак. Спросив, нет ли там кого, он легким движением руки убрал ее, и люк, встав на место, закрыл вход на чердак. Он снова выдвинул лестницу, заглянул на чердак: в самом дальнем углу среди стопок старых журналов на овчине, свернувшись калачиком, спал Святослав. В одно мгновение я вспомнил, как давным-давно со своим сыном-второклассником я приехал летом проведать родителей. После завтрака сыну в доме не сиделось. Пошел на улицу погулять. Отец ушел на работу, в ветлечебницу, а мы с мамой разбирались со старой прялкой. Не заметили, как и обед наступил. Я отправился искать Володю. В зарослях кукурузы, куда он любил забираться, его не было. И рядом с добродушным Шариком тоже. Не кормил он и кроликов. Он втихаря выдергивал на грядках морковку, обламывал капустные листья и угощал серых. Не нашел я его и на старой липе, куда он вскарабкивался каждое утро и утверждал, что видит оттуда, как вдоль Западного Буга идут пограничники с собаками – шпионов ищут. Покричал соседям через забор: не заходил ли к ним? Не заходил. У него была своя мелочь. Может, пошел за вафлями в магазин. И там его не оказалось. Сразу за нашим огородом раскинулся разноцветный луг, а чуть дальше – почти пересыхающая летом речушка, где только гуси да утки могли купаться. Иногда мы ходили туда с ним, я садился в тени дерева и читал, а он строил запруду или неподвижно часами смотрел на еле заметное течение воды, пьющих стрекоз и неуловимых водомерок. И там я его не нашел. Тогда я вспомнил, что недавно он ходил с моим отцом к нему на работу. Путь не короткий, зато увлекательный: сначала мимо церкви, потом через старое заросшее кладбище, далее нужно пересечь воинскую часть, железнодорожные пути, каменный мост через быструю речку и, пройдя через крошечный, хотя и основанный в ХII веке городок, выйти на окраину, где и находилась районная ветлечебница. Я представил себе, как столичный ребенок, не спеша, рассматривая все по сторонам, проделывает этот путь, и у меня противно засосало под ложечкой, а потом я понял, что у меня есть сердце: оно враз заколотилось. Я бросился в местную школу – там телефон – звонить. С десятого раза удалось набрать отцовский номер. Отец уехал на вызов, а Володю там не видели. Я в который раз обошел весь огород, заглянул во все углы в сарае, залез в погреб, приволок лестницу с сеновала и на всякий случай полез на чердак. Терпкий запах сухих трав ударил в нос: везде висели пучки калины, ромашки, чабреца. Стояли пустые бочки, ждущие осени. В дальнем углу среди рассыпанных старых журналов на отцовском ватнике, подложив кулачок под щеку, сладко посапывал мой сын. Я коснулся легонько его волос, он не реагировал, провел пальцами по щеке – не просыпается, нашел соломинку и пощекотал в носу. Он зачихал и открыл глаза: «Пап, а я читал-читал и уснул». Он потянулся и обхватил меня за шею руками. В это мгновение я понял, что счастлив, и счастье – вот оно – обнимает меня. Оказалось, утром дед что-то искал на чердаке, а Володя, чтобы напугать его, незаметно залез следом, но дед неожиданно быстро спустился, оттащил лестницу на место и спокойно отправился на работу. Мы уезжали нагруженные, как мулы. Сын потребовал, чтобы все журналы, а это были связки «Юного техника» и «Юного натуралиста», мы забрали с собой. Я много раз потом собирался их выбросить, но все рука не поднималась, и в конце концов отвез их на дачу, сложил на чердаке.

…Володя наклонился к Святославу. Тот мирно посапывал. Он пощекотал его за пятку, не проснулся, тогда он легонько подул на лицо сына и погладил торчащий чубчик. Святослав открыл глаза: «Пап, а я смотрел-смотрел журналы и уснул. Давай их почитаем. Все», – и он обнял Володю… Оказалось, что мой племянник, устав таскать землю, решил посмотреть, что у нас на чердаке. Ничего интересного для себя не найдя, он спустился, а лестницу не задвинул. Я не стал спрашивать у своего сына, что он почувствовал, когда обнаружил Святослава. И так было видно.

Петр ПОЛОЖЕВЕЦ

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте