Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

…Когда мы по пути из Якутска в Намцы стали спускаться с нагорья в долину Энсиэли, из кустов поднялся в небо черный чалый ворон, трижды круг очертил над нами и улетел. Мне сказали, что это добрый знак, что дух дороги «иччи» благословил нас. Мы остановились, произнесли заклинание «алгыс». Покормили огонь: брызнули в него кумысом, угостили оладьями и маслом… Еще до поездки в Якутию я знал то, что каждый якут становится философом, расположившись перед печкой-камельком. Как и то, что каждый якут становится певцом, когда садится на лошадь. Оказалось, что каждый якут еще и музыкант, играющий на хомусе. Послушав игру детей и взрослых, я спросил у Феодосии Васильевны Габышевой, министра образования, как извлекают из этого инструмента звуки. Она достала из сумки хомус и заиграла, а потом объяснила, что, коснувшись губами «щек» хомуса, человек оживляет своим дыханием и пальцами его «язычок». Расслабленная кисть руки вращается против часовой стрелки, локоть при этом не двигается и опущен вниз. Согнутый указательный палец ударяет по «язычку» спереди.

В олонхо – героическом эпосе якутов, состоящем из множества больших сказаний, говорится, что миром правят боги во главе с Юрюнг Аар Тойоном, обитающие в Верхнем мире, на небесах. В Нижнем мире царит предводитель злых божеств, «родившийся в облезлой дохе» Арсан Дуолай. А в Срединном мире обитают люди и духи живых существ и предметов «иччи».

Хомус способен произвести все гласные и многие согласные якутского алфавита. Дети, научившись воспроизводить эти звуки, постепенно начинают складывать целые фразы, «разговаривая» между собой. Говорят, что когда-то при дворе японского императора хомус был запрещен под страхом смертной казни, чтобы царедворцы не воспользовались инструментом для заговора против владыки.

Алексей Кулаковский, почитаемый в Якутии как основоположник национальной литературы, писал: «В тот день, // Когда племя добрых богов // Сотворяло подлунный мир, // В тот день, // Когда нас, двуногих, они // Выпускали на землю жить, // В тот день // Это племя добрых богов // Сотворило в подарок нам // Голосистый, милый сердцу хомус // С дрожащим, пружинистым язычком, // С железкой, струнно звенящей // На сто разных ладов». Я слушаю, как играет Алина Николаева из Якутской городской национальной гимназии на хомусе. Вот токуют глухари, прошелестел в траве ветер, «словно рыбьи серебряные хвосты захлопотала, затрепетала листва», чайки загалдели, кукушка закуковала, ржание коня…

Металлические хомусы льют кузнецы, люди таинственные, немногословные, вобравшие в себя память поколений. В Якутии искусство плавления металла, изготовления изделий из железа и серебра передается только по наследству – до седьмого, а то и девятого колена. Настоящий кузнец должен обладать не только тонким слухом и художественным вкусом, но и прекрасной душой, чарами, волшебством. Таких по-якутски называют «хомуhуннаах уус». Перед началом работы над инструментом мастер долго постится, ему нельзя ругаться, произносить бранные слова. Якуты верят, что хомус невозможно обмануть. Характер мастера, его душа впечатываются в звучание инструмента навсегда. Он возвращает силу «от лежания вялым, от бездействия захиревшим, от недоедания слабым».

В олонхо сказано: «Рот разомкну – всколыхну тишину». Костя Шелковников из Хамагаттинского саха-якутского лицея читает нараспев сказания о Нюргун Боотуре Стремительном. О том, как необъятен простор земли, на которой живет его народ, – он так необъятен, что даже «птица-журавль и за девять дней до края долины не долетит, даже быстрая птица-стерх на блестящих белых крыльях своих (та самая, у которой граненый клюв и красная кайма на глазах) эту ширь не в силах перелететь». Костя рассказывает о священном родовом дереве Аар-Лууп Мас, где обитает богиня земли Аан Алахчын Хотун, он рассказывает о дереве, у которого «тонкие ветви из серебра звонко поют на ветру; на могучем его стволе темная золотая кора… Круглый год оно зеленеет, цветет. Как огромные кубки для кумыса, как большие чороны с резной каймой, золотые орехи зреют на нем». Он поет о том, как «по светлому небосклону бегут перистые облака, что похожи на пеструю грудь тетерева, глухаря». Я слушаю его и представляю, как «словно стерлядь, взлетающая вверх, словно падающая звезда» пролетают богатырь и его конь над землей, спеша на помощь своему народу…

…Мы съехали с зимника и по еле видимой протоптанной дороге поехали через Лену. Водитель лишь на мгновение отвернулся в сторону, глянул, как по безбрежной белизне одиноко бредут коровы на водопой – к лунке, пробитой в двухметровом льду, и мы оказались в снегу. Ни назад, ни вперед не двинуться. Чем больше он старался выбраться, тем сильнее мы застревали в снегу. И тогда мне сказали: «Ты пришлый, дух реки тебя не знает, пойди попроси его, чтобы он нас отпустил, только объясни «иччи», что мы пришли с добрыми намерениями и мы не причиним реке зла. Отнеси ему угощение». Я взял оладушек, кусочек масла, налил в стакан кумыса и пошел искать незаснеженный лед. Вдали сверкали торосы, похожие на «стада лебедей». Сняв перчатки и положив ладони на лед, я стал разговаривать с рекой. Рядом лежали оладьи, светилось золотом масло, кумыс превращался в льдинку… Вдруг мне показалось, что над моей головой что-то пролетело, будто я услышал шум крыльев невидимой птицы. Я почувствовал, как по моим пальцам потекло тепло, разливаясь по всему телу. Я встал с колен, солнце отражалось в каждой снежинке, в мире никого не было, кроме меня и реки, спящей подо льдом. Я вернулся к своим друзьям и увидел, что машина спокойно въезжает на утрамбованную дорожку. Река нас отпустила…