Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Марине сорок лет. Блестяще закончив филфак, она вот уже почти двадцать лет преподает литературу. В университете ей прочили академическую карьеру. Ее дипломная работа по старославянской поэзии заинтересовала Дмитрия Лихачева. Но в аспирантуру Марина поступать не стала. Потому что встретила на пятом курсе Вадима. Он был старше ее на пять лет, работал в большой нефтяной компании, женат и двое маленьких детей. Все это он сказал ей сразу, в тот день, когда они совершенно случайно встретились в магазине на Тверской. У нее упала на пол перчатка. Он поднял и, улыбнувшись, спросил: «Ваша?» Она замерла, не в силах сдвинуться с места. «Вам плохо?»

Она молчала, завороженно глядя в огромные, на пол-лица, голубые глаза. Он легонько подхватил ее под руку и увел от прилавка. Была ли их встреча закономерной, следствием заранее заданного порядка вещей – никто не знает. Одно известно, что в тот момент, когда она взглянула на него, мир переменился. Они стали встречаться. Сначала раз в месяц. Потом раз в неделю. Однажды вечером, когда в их старой квартире, где на стенах висели бабушкины акварели и фотографии прадеда в белогвардейском мундире, только зажгли лампы под шелковыми абажурами в разных углах, чтобы ощутить, как в комнаты вплывают сумерки, она, сидя в потертом кожаном кресле, которое попало в эту квартиру сразу после революции с дачи в Мамонтовке, где бабушка любила сидеть в нем, укутавшись в красно-бежевый шотландский плед, и читать французские издания вагантов, и, потягивая чай из кузнецовской чашки, расписанной бледными подснежниками, сказала матери, рассматривающей две разные репродукции картины Гончаровой, с которой была знакома Маринина бабушка, что любит человека, у которого двое детей и который не собирается бросать свою семью, но любит ее тоже и хотел бы быть с ней вместе хоть иногда. Мать отложила альбомы, прижала руки к вискам, словно на нее внезапно накатила мигрень. «Знаешь, – сказала она дочери, – ничего у вас не получится. Брось его. Ты не можешь быть всю жизнь его любовницей». Марина задохнулась от обиды, от унижения, она почти умерла, успев за сотые мгновения секунды возненавидеть свою мать, которую боготворила, к которой прислушивалась, к чьим рукам прижималась, чтобы мать, как в детстве, уняла ее боль, поглаживая ее волосы, почти не прикасаясь к ним. Больше никогда о Вадиме они не говорили. Но слова, сказанные матерью в тот вечер, стали пророчеством. Три года пролетели как тот день, когда они впервые встретились. Марина была счастлива. Ей нравилась школа, ее дети, умные, начитанные, задающие тонкие вопросы, умеющие с ходу отличить стиль Ахматовой от Цветаевой. Она знала, что ей повезло, потому что таких школ оставалось все меньше и меньше. Стал выходить рукописный литературный журнал, ее ребят начали печатать в альманахах, а она засела за книгу о взаимосвязях славянской и тюркской поэзий, которая принесет ей через пару лет премию во Франции и приглашение преподавать в Сорбонне. И снова однажды вечером, когда сумерки вплыли в их старую квартиру, описанную Рыбаковым в «Детях Арбата», правда, она давно перестала быть коммунальной, Марина сказала матери, не называя имени, ничего не объясняя, что все кончилось. И мать поняла. Она ведь видела, чувствовала, что дочери этот красавец, умница, настоящий мужчина Вадим нужен весь, а не по выходным, и она знала, что когда-нибудь Марина захочет освободиться от его пут, от его очарования и силы, которая так притягивает женщин, но она не подталкивала дочь к разрыву, она словно замесила тесто на пироги и ждала, когда оно подойдет. Они перестали встречаться. Через год Марина уехала в Париж. Вадим несколько раз прилетал к ней, звонил, приходил в университет. Она сумела ни разу за эти годы с ним не встретиться. А потом вернулась домой, к совершенно больной матери. Та наотрез отказалась ехать к ней во Францию, чтобы оставаться там навсегда. «Хочу быть похороненной вместе со всеми своими, здесь, на Новодевичьем…» И вот уже пять лет Марина снова встречается с Вадимом. Обычно раз в неделю, иногда они уезжают вместе куда-то отдыхать. Она снова преподает. В школе и университете. И часто по вечерам, когда сумерки начинают предвещать скорую ночь, Альбина Сергеевна просит Вадима поставить старую пластинку с клавесином, а Марина разливает чай по кузнецовским чашкам с бледными подснежниками…

…Все, что происходит в нашей жизни, – закономерно или случайно? Вы как считаете?