Первые сто строк

То, что председателя Центробанка России Виктора Геращенко осенью освободят от занимаемой должности (истекал срок его полномочий), знали все. Но что это произойдет так внезапно – не ожидал никто. В прошлую пятницу в Госдуме обсуждали в третьем чтении поправки к закону о Центробанке. По мнению его разработчиков, Центробанк должен был потерять свою самостоятельность и стать полностью подчиненным Национальному банковскому совету, состоящему из депутатов. Подчиненный депутатам, а значит, правительству и Кремлю. В стране не все так хорошо с экономикой, как рассуждают об этом с экранов телевизоров главные начальники страны. Растет инфляция, безработица, рост цен опережает рост зарплаты. Послушному Центробанку можно дать команду напечатать деньги, заставить выдать кредиты тем, кто “ближе к телу”, или принадлежащим к правящей команде. Кстати, в странах, где низкие инфляция и уровень безработицы, центральные банки обладают высокой степенью независимости. Там, где не все ладно с экономикой, государство старается не выпускать из своих рук этот рычаг, там он не лечит больную экономику, а просто оттягивает кризис.
Дума в пятницу до конца дня тянула с обсуждением законопроекта. Надеялись, что депутаты устанут и примут его без дискуссий. Выступление Геращенко не планировалось. Но он попросил слово. Отказать ему не могли – он все еще был председателем Центробанка. Это было самое жесткое его выступление за последнее время. Он заявил, что предложенный закон не соответствует Конституции, что подобного нет ни в одной стране мира, а депутатов просто обманывают те, кто лоббирует интересы правительства. После его выступления продолжение обсуждения перенесли на среду. Не успел он сойти с трибуны, как его вызвали в Кремль. А потом на ленты информационных агентств поступило сообщение, что Путин подписал заявление об отставке Геращенко (сам ли он его написал или его попросили написать?) и отправил письмо в Госдуму с предложением утвердить новым главой Центрального банка страны Сергея Игнатьева, первого заместителя министра финансов, одного из разработчиков нового закона.
Геращенко позвал Примаков в 1998 году после дефолта. Тогда он был уже на пенсии. Долго отказывался, помня, как его сняли с этой должности в 1994 году, обвинив Центробанк в тогдашнем обвале рубля. Позже он скажет, что, если бы знал все, что происходит с финансами страны, никогда бы не согласился вернуться. Он вернулся и спас Россию от участи Аргентины. За три с половиной года увеличил золотозапасы страны в четыре раза, умудрялся держать рубль твердым. Но правительству, как всегда, а сегодня особенно, нужны деньги в скудный бюджет, и явно или скрыто оно старается, надавив на Центробанк, ослабить национальную валюту.
Геращенко был независимым. Поэтому неудобным. Ему нельзя было приказать сделать то, что с его, профессиональной, точки зрения считалось глупостью. Он не был человеком команды ни кремлевской, ни касьяновской. Имел смелость не соглашаться с Белым домом и Кремлем и гнуть свою линию.
Если подвергший Россию шоковой терапии Гайдар был просто романтиком, то нынешняя команда – обыкновенные циники. Перемены, которых они хотят, серьезно скажутся на кошельках рядовых граждан лишь через несколько месяцев, и мало кто свяжет их с нынешним смещением главы ЦБ. Что же касается кандидатуры нового главного казначея, то во властной структуре появляется еще один питерский человек. Скромный, порядочный, профессионал, но никогда не бывший на первых ролях. Впрочем, от него это и не требуется. Подвиги Геракла, так называли Геращенко, не каждому под силу. Да и не нужны они нынешней власти.