Первые сто строк

Жили мы бедно. Денег не всегда хватало. Но три раза в год мама обязательно делала покупки. К первому сентября она всегда покупала нам с братом новую школьную форму и пару белых рубашек. На Пасху справлялись новые ботинки. А в октябре, на престольный праздник Кузьмы-Демьяна, в этот день всегда впервые выпадал снег, у нас появлялись новые куртки или простенькие свитерки. И еще мама всегда находила деньги на подписку: нам выписывала пионерскую газету “Зирка” (“Звездочка”) и три журнала: “Юный натуралист”, “Вокруг света” и “Юный техник”, а себе – две местные газеты – районную и областную и республиканскую “Сельские вести”…
Прошли годы, я вырос, уехал из дому, закончил университет, стал работать, завел свою семью. Однажды уже с подросшим сыном-второклассником приехал, как всегда, летом на неделю проведать родителей. После завтрака сыну в доме не сиделось. Отец ушел на работу – в ветлечебницу, за шесть километров, а мы с мамой решили разобраться, почему не работает старинная прялка. Время пролетело до обеда быстро – не успели оглянуться. Мама накрыла на стол, и я пошел искать Володю. В зарослях кукурузы, куда он любил забираться, его не было. И возле огромного добродушного Шарика тоже. Не кормил он и кроликов – иногда втихаря он выдергивал на маминых грядках морковь и угощал этим лакомством сквозь сетку большую серую семейку. Не нашел я его и на старой липе, куда он забирался каждое утро и утверждал, что видит оттуда, как вдоль Западного Буга идут пограничники с собаками – шпионов ищут. Покричал соседям через забор: не заходил ли он к ним? Оказалось, не заходил. У него была своя мелочь. Может, пошел за вафлями в сельский магазин? И там его не оказалось. Сразу за нашим огородом раскинулся разноцветный луг, а чуть дальше – почти пересохшая в эту пору речушка, там только гуси да утки могли летом купаться. Но иногда мы ходили туда с ним, я садился в тени под деревом и читал, а он строил запруду или неподвижно часами смотрел на еле уловимое течение воды, пьющих стрекоз и неутомимых водомерок. Не было его и там. Когда я вернулся домой ни с чем, всполошилась мама: внук пропал! Теперь она сама обежала всех соседок: не видели, не знаем. Время обеда давно прошло: мы ни к чему так и не прикоснулись. Тут я вспомнил, что недавно он ходил с моим отцом к нему на работу. Путь не короткий, зато увлекательный: сначала мимо церкви, потом через старое заросшее кладбище, далее нужно пересечь воинскую часть, железнодорожные пути, каменный мост через быструю, совсем непохожую на нашу речечку и, пройдя через крошечный, хотя и основанный в ХII веке городок, выйти на окраину, где и находилась районная ветбольница. Я представил себе, как столичный ребенок, не спеша рассматривая все по сторонам, проделывает весь этот путь, и у меня противно засосало под ложечкой, а потом я услышал, что у меня есть сердце – оно как-то враз заколотилось. Я бросился в местную школу – там телефон – звонить. С десятого раза удалось набрать отцовский номер. “Нет, Григорий Петрович уехал с утра на вызов, а Вовку не видели – не приходил”.
Солнце уже клонилось к западу. Я в который раз обошел весь огород, заглянул во все углы в сарае, залез в погреб, наконец, приволок лестницу от сеновала и полез на всякий случай на чердак. Терпкий запах сухих трав ударил в нос: везде висели пучки калины, ромашки, чабреца, связки восковых початков кукурузы. Стояли пустые бочки, ждущие осени. В дальнем углу что-то белело в последних лучах заходящего солнца. Подойдя поближе, я увидел связки наших старых журналов. Часть из них была рассыпана, а рядом, на каком-то старом ватнике, подложив кулачок под щеку, сладко посапывал мой сын. Я коснулся легонько его волос, он не реагировал, провел пальцами по щеке – не просыпается, найдя какую-то соломинку, пощекотал в носу. Он зачихал и открыл глаза. “Пап, а я читал-читал и уснул”. Он потянулся и вдруг обхватил меня за шею руками. Я не знал, то ли сердиться мне на него, то ли хвалить. Но тут я вдруг вспомнил: чтобы попасть сюда, нужно было притащить лестницу – и я это сделал сам. Как же он оказался на чердаке? “Как ты попал сюда?” – спросил я строго. “А пока вы утром с бабушкой разговаривали, дедушка здесь что-то искал, я хотел напугать его и незаметно поднялся, он меня не заметил, а я увидел эту кучу и…” Я все понял: отец, найдя то, что искал, слез снова на землю, оттащил лестницу на место и спокойно пошел на работу…
…Мы уезжали, нагруженные, как мулы. Сын потребовал, чтобы журналы забрали с собой. Не было места ни маминым пирогам, ни варенью, ни компотам; вначале она обижалась, потом смирилась. Сын, пока учился в школе, хотя мы ему выписали такие же журналы, особенно любил читать те, старые, найденные когда-то на чердаке. С годами книг становилось все больше, а места все меньше. Я не раз порывался выбросить всю старую периодику, но всякий раз почему-то вспоминал тот летний день, когда “потерялся” Володя. Теперь эти связки лежат на даче, на чердаке. Внуков у нас пока нет…