Педагогика без границ. Мальчик – отец мужчины

Семисотстраничная книга Игоря Кона «Мальчик – отец мужчины» (М., 2009) – последняя из вышедших монография одного из основоположников отечественной социологии, социологии личности, юношеской психологии и сексологии. Книга эта поражает масштабом исследования, глубиной истолкования, широтой привлеченного материала и в то же время свободой и выразительностью языка, публицистической страстностью. Тысячи цифр. Тысячи фактов. Почти тысяча названий в пятидесятистраничном списке использованной литературы. А за цифрами этими реальная жизнь во всех ее противоречиях. Вот лишь один пример. Несколько цифр – и перед нами вся семейная жизнь нашей страны. Из общего числа семейных ячеек, имеющих детей до 18 лет, доля имеющих троих и более детей составляет 5,4%, двоих – 26,9%, одного – 67,7%. В России среди семейных ячеек с детьми до 18 лет неполные семьи составляют 30%, 90% из них материнские.

Книгой, которая во многом определила мое понимание возрастной психологии, была изданная в 1968 году монография Л.И.Божович «Личность и ее формирование в детском возрасте». Я обращаюсь к ней и сегодня. И мне никогда не приходило в голову то, что в некотором отношении она недостаточна, кроме, естественно, того, что значительные поправки внесло в нее изменившееся время. Но вот Игорь Кон пишет о ней: «В одной из лучших книг по возрастной психологии

60-х годов прослеживается формирование личности ребенка от дошкольного возраста до окончания средней школы, но дети, о которых идет речь, не являются ни мальчиками, ни девочками и не становятся ни мужчинами, ни женщинами. Это просто дети – младшие, средние и, наконец, старшие школьники. Они учатся, занимаются общественной работой, вырабатывают мировоззрение и самосознание, но их половая принадлежность ни на что не влияет и в их психике никак не преломляется».

Не раз писалось и говорилось о бездетности нашей педагогики: в ее построениях не видно живых детей своего времени. Нельзя сказать, что этот порок полностью преодолен. Но ведь, кроме того, наша педагогика и бесполая. Хотя каждый учитель, входя в класс, видит перед собой мальчиков и девочек, юношей и девушек и, в общем-то, понимает, как ему эту палитру использовать в своей работе.

Исследование Кона носит гендерный характер. Термин этот не всегда правильно понимают. «Термин этот введен в науку для того, чтобы отграничить социокультурные аспекты взаимоотношений мужчин и женщин от «природных» и уже потому не может быть сведен к биологическому различию полов. И вместе с тем, конечно же, книга касается тех общих проблем, которые относятся и к мальчикам, и девочкам, при учете всех их различий.

Психолог по образованию, человек, следящий многие десятилетия, с тех самых пор, как она возродилась в нашей стране, за социологической литературой (признаюсь, она дает мне, как правило, больше, чем педагогическая), я нашел в новой книге Кона ответы на вопросы, которые до того были для меня или безответными, или научно не обоснованными ответами. Так, меня всегда интересовала и волновала проблема совместного и раздельного обучения мальчиков и девочек. Еще на первом курсе педагогического института я на первом же семинаре по педагогике спросил у нашего доцента: «Я могу привести вам аргументы в защиту совместного обучения. А какие есть у вас аргументы в защиту раздельного?» На что он мне и ответил: «Мои аргументы целиком и полностью вытекают из подписанного товарищем Сталиным постановления Совнаркома о введении в СССР раздельного обучения». Постановление это я впервые прочел в книге Кона. Кстати, я не знал, что, когда рьяные исполнители, начиная с наркома, стали разводить обучение мальчиков и девочек, Сталин дал задний ход: в принципе обучение для них оставалось тем же, не считая домоводства и военного дела (замечу попутно, что умения давать задний ход, если нужно, отступать у нас, увы, нет).

А когда я окончил пединститут, так получилось, что я начал работать в единственной в Москве школе, где в старших классах было совместное обучение. Даже не совсем так получилось: я именно и пошел в эту школу, потому что там было совместное обучение. Дело в том, что школьное здание, стоявшее во Владыкине, тогда на самом краю Москвы, было единственной школой на многие километры вокруг. И в здании этом были две школы: восьмилетняя женская и полная средняя мужская. Директорами в них были муж и жена, которые в школе и жили. И когда девочки кончали восьмилетку, они переходили в старшие классы мужской школы. У них и в аттестате было написано, что он выдан, скажем, Ленточниковой Тамаре, ученице 264-й мужской школы. Так что если моя юность была омрачена раздельным обучением, то начало работы в школе согрето классами с совместным обучением.

Но только в книге Кона я прочитал большую, почти в 60 страниц, подглавку «Совместное или раздельное обучение: за и против». С ее окончательным приговором: «Ни один участвующий в этих спорах серьезный ученый не постулирует существования особого, исключительно «мужского» или «женского» ума или стиля мышления, под которые нужно подстраивать учебно-воспитательный процесс. Наоборот, все говорят об учете индивидуальных и социальных различий». Это вовсе не противоречит тому, что в процессе обучения у мальчиков и девочек проявляются разные склонности и интересы, о чем подробно говорится в книге. Так, при развитии девочки обгоняют мальчиков в понимании внутреннего мира человека и его эмоций, у них богаче словарь для выражения мира чувств. Все это нельзя не учитывать при преподавании литературы. Есть вопросы, на которые, как правило, девочки на уроках литературы отвечают лучше. Но это-то и хорошо, потому что на уроке происходит взаимное обогащение друг другом. И одна из причин того, что я практически никогда (за исключением трех-четырех случаев в жизни) не давал частных уроков по литературе, состоит в том, что я не могу работать с одним учеником, мне нужен класс, многообразие мнений, спор, совместное искание истины. И даже собственная дочь отказалась со мной заниматься, когда я попытался готовить ее к экзаменам, сказав, что с одним человеком я заниматься не умею.

Я никогда не понимал, почему больше всего прогуливают уроки физкультуры. Казалось бы, наоборот. Домашние задания отвечать не надо, на дом ничего не задают, и вообще, почему бы не побегать и не размяться. В книге Кона я нашел ответ и на этот вопрос. «Общеизвестная ненависть российских школьников к «физре», одинаково сильная в раздельной и совместной школе, объясняется не только тем, что эти уроки скучны, в них недостает игровых моментов, но и тем, что многие мальчики (и девочки) чувствуют себя там крайне неуютно». «Мальчик, который не может нормально пробежать стометровку или бросает гранату «по-девчоночьи», заранее чувствует себя обреченным. Для многих мальчиков уроки физкультуры – самое унизительное и ненавистное переживание школьной жизни». И для девочек, особенно полных, вообще не с самой лучшей фигурой, тоже.

Не берусь судить, насколько здесь точны аргументы автора, но мне было интересно читать о тех негативных последствиях, которые связаны с занятием спортом, ведь они могут сформировать агрессивную личность. Так, «именно спортсмены, в том числе и титулованные, стали после развала советской экономики и государственности резервом и боевой силой бандформирований, возглавляли многие преступные группировки и при этом действовали с особой жестокостью». Интересно в этом отношении, что исключением из этого правила являются восточные единоборства.

«Видимо, это происходит потому, что школы восточных единоборств учат спортсменов не только боевым приемам, но и общей философии жизни, исключающей насилие и агрессию». Вот почему эффект спортивной работы «зависит от воспитательной работы тренеров: если динамика нравственного становления личности не будет значительно опережать ее технической подготовленности, это может привести к нежелательным и опасным последствиям».

Есть в книге страницы, которые поражают афористичной точностью. Среди них 14 тезисов на тему «как не надо воспитывать мальчиков», которые могут стать своеобразной памяткой для родителей. Сжато, но очень глубоко и точно написано о дедовщине в армии.

Вообще научная аргументированность и точность сочетаются в книге с образностью, если хотите, художественной выразительностью. Вот автор пишет о том, что «современная культура переживает кризис традиционной модели мальчишества». И раскрывает эту мысль на примере всемирной популярности Гарри Поттера. Ведь, с одной стороны, «самый популярный мальчик планеты обладает типичным набором мальчишеских добродетелей: он отважен, социально успешен, верен в дружбе и всегда побеждает. Вместе с тем Гарри сугубо нестандартен, и не только потому, что он волшебник. Этот невысокий очкарик не атлетичен, не увлекается спортом, не любит драться, много читает, в числе его ближайших друзей не только мальчики, но и девочки… он эстетически и эмоционально чувствителен, что делает его психологически ранимым, недаром его образ привлекает как мальчиков, так и девочек всего мира».

Не имея возможности сказать о многом, остановлюсь еще лишь на двух проблемах. Одной из них посвящена глава «Мальчик в школе». Естественно, там идет речь не только о мальчиках. «Несмотря на все недостатки российской школы, судя по данным международного проекта PISA, российские учащиеся относятся к ней (школе) существенно лучше, чем большинство их сверстников в других странах». Что же касается проблем, то они в принципе общие у школяров Европы, Америки и России: трудности с соучениками, тревоги по поводу успеваемости, большая учебная нагрузка, конфликты с родителями и учителями. Правда, по данным того же исследования PISA, у российских школьников повышенная по сравнению с учащимися других стран тревожность, вызванная боязнью не справиться с излишне объемными домашними заданиями, опасение получить плохую оценку».

По данным социально-психологического исследования 70-х годов, у нас «в образе «идеального учителя» первое место занимали его человеческие качества – способность к пониманию, эмоциональному отклику, сердечность, второе – профессиональная компетентность, уровень знаний и качество преподавания, третье – умение справедливо распоряжаться властью.

Анкетирование, проведенное лет 8 назад в моей школе, выявило ту же тенденцию, если так можно выразиться: преобладание человеческого над предметно-профессиональным.