Педагогическая антиутопия. Что даст ученику новая программа по литературе

​Между тем многочисленные презентации буквально заполонили школьные уроки литературы, но часто это мелькание картинок не ведет в глубину литературного произведения.

Но это еще не все. Как раз в то время, когда информационные технологии массово пришли в школу, в школе нашей стали широко использоваться тексты, которых в российской школе не было около шестидесяти лет. Дело не только в экзаменах ЕГЭ, ГИА. Я видел книги «ЕГЭ – 2 класс», «ЕГЭ – 3 класс», «ЕГЭ – 4 класс». Сейчас обсуждается вопрос о проведении такого экзамена после окончания начальной школы. Тестовые задания массово входят в учебники и контрольные работы во всех классах и по всем предметам. Я видел аттестационные тесты для учителей, проверяющие уровень их профессионализма. Между тем уже давно специалисты показали, что тест есть проверка частных знаний (мы сейчас говорим об учебных тестах). Он предельно стандартизирован, в то время как творчество принципиально нестандартно. Тест может быть использован как инструмент промежуточной проверки знания по языку, какой-то его конкретной части. А итоговая проверка знания языка может протекать только в таких формах, в которых экзаменующийся демонстрирует свое владение формами речевой деятельности. У нас же сейчас можно сдать ЕГЭ по русскому языку, и сдать даже неплохо, вообще не выполнив задание С. Про формализированное ЕГЭ по литературе я и не говорю. Так модернизация образования, о которой много говорят, оборачивается у нас и широким распространением деструктивных тенденций. На Всероссийском съезде учителей русского языка и литературы с кратким обзором современной зарубежной литературы о тестах выступил московский учитель Александр Юрьевич Закуренко. Но мне он сказал, что нигде не может напечатать эту работу. Тестовое лобби непробиваемо. Между тем за все годы, что проводится ЕГЭ и ГИА, так и не смогли наши поборники тестов выпустить для учителей даже брошюру о том, что такое тесты, как они составляются, в какой мере используются за рубежом и в чем их преимущества. В этих условиях разрушения слова на уроках словесности и вообще в преподавании и других предметов особое значение приобретают уроки литературы, которые и воспитывают подлинное отношение к слову, и учат его понимать и употреблять. При этом нужно всегда помнить об одной важнейшей особенности уроков литературы в школе. Литература – единственный предмет в школе, на уроках которого ученики работают над первоисточниками. Учитель истории время от времени предлагает своим ученикам исторические документы как материал для размышления. Но 99,9% исторического материала усваивается школьниками на уроках истории не по первоисточникам. Карамзин писал свою «Историю государства Российского» по документам, а читатель Карамзина постигал его историю по тексту Карамзина. Иное – на уроках литературы. Ученик 9-го класса и Виссарион Белинский делают, по сути, одно и то же – читают роман Пушкина «Евгений Онегин», стремясь его понять, постигнуть, осмыслить и прочувствовать. На уроке литературы главное, основное, самое важное сама литература. Нет ее – нет урока литературы, а есть некая информация о литературе. Между тем в новом стандарте для старших классов в разделе, посвященном литературе, вообще ничего не говорится о том, что литературные произведения, входящие в школьную программу, должны быть прочитаны. В новом стандарте в разделе, посвященном литературе, три ключевых слова: ЗНАНИЕ, ИНФОРМАЦИЯ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ. Но представить, знать и быть информированным можно и без самого главного – не читая самих произведений. У меня, скажем, есть представления, знания и информация о многих писателях, произведения которых я не читал. Ну а программы? Новый стандарт и новые программы исходят из того, что в старших классах должны преобладать классы с определенными профилями. Так вот в социально-экономическом профиле, естественно-научном и технологическом профилях в 10 и 11-х классах предусмотрено по два урока в неделю. Министр Дмитрий Ливанов в интервью журналу «Литература» сказал, что нельзя все мерить часами. Можно отвести на литературу 5 уроков в неделю и тем не менее загубить преподавание. Это абсолютно верно. Но с другой стороны, программа определяет, как в ней сказано, «обязательную часть содержания образования». Она определяет «минимальный допустимый уровень содержания предметного обучения». Вот я и подсчитал, сколько страниц должен прочесть ученик 10-го класса в течение года по этому самому минимально допустимому уровню. Получилось чуть больше четырех тысяч страниц. Если эти 4000 страниц разделим на 70 уроков в году, то получим 57. Умножив эти 57 на два (два урока в неделю), получим 114 страниц художественного текста в неделю. Но это еще не все. В программе есть список «для самостоятельного чтения». Термин нелепый: а что, чтение «Преступления и наказания» – это несамостоятельное чтение? В него входят «Обыкновенная история» и «Обрыв» Гончарова, «Братья Карамазовы» и «Записки из Мертвого дома» Достоевского, четыре пьесы Островского, два романа Тургенева и «Анна Каренина» Толстого. Всего на общую сумму 3715 страниц. Не забудьте при этом об обозрении сайта материалов о Льве Толстом в Интернете, размещении там же любимых рассказов Чехова с комментариями и поэтических текстов русской поэзии второй половины XX века. Не забудьте, что речь идет об учащихся, углубленно изучающих выбранные ими предметы. Дело не только в том, что современный школьник не сможет еженедельно так много читать художественной литературы, что все это, в том числе и бессмысленные задания по работе с Интернетом, ненаучная фантастика. Дело прежде всего в том, что такое количество художественных текстов не может быть вдумчиво осмыслено на одном уроке. Все это подменяет художественные произведения, в подавляющем большинстве случаев вообще не прочитанные, беглой, поверхностной информацей о литературе, уничтожающей гуманитарную суть гуманитарного по своей сути предмета, ведет к дегуманизации культуры. При таком подходе нет места ни вдумчивому чтению, ни размышлениям, ни обсуждениям, ни сопоставлению разных точек зрения, ни проникновению в ценностное и эстетическое содержание литературы. А последнее особо важно именно сегодня, потому что ценностные ориентиры русской классики во многом не стыкуются с ценностными ориентирами нашей современной жизни. А потому так важно понять то постижение человека, то отношение к миру, к нравственным первоосновам жизни, которые несут русские писатели. В романе Рея Брэдбери «451 по Фаренгейту» пожарные сжигают книги. Но ведь можно уничтожить культуру и более простым способом – формализовать ее, обездушить при школьном изучении, свести к поверхностной информации, убить ее живую душу, сделать материалом для пятисот экзаменационных тем, что уже было не так давно в нашей школе, заставить всех сдавать формализованный ЕГЭ по литературе. В разделе «Развитие сферы образования и социализации в Российской Федерации» концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года «Стратегия-2020» мы читаем, что «зарубежные исследователи отмечают также систематичность российских программ обучения чтению, акцентируя внимание на упорстве, с которым наша школа сохраняет в своей образовательной программе классические литературные тексты, делая их достоянием каждого ребенка, обеспечивая тем самым единство культурного и образовательного пространства». Ну если судить по нашим программам, то вообще можно прийти к выводу о расцвете филологической культуры в нашем образовании. Но мы-то с вами знаем, как доносит современная школа русскую классику до «каждого ребенка». В «Войне и мире» князь Андрей Болконский вспоминает о своей законодательной работе в кабинете Сперанского. «Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона-старосту, и, приложив к ним правила, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как мог он так долго заниматься такой праздной работой». Так и я: читаю иной раз учебники, методические руководства об опыте преподавания литературы, всякие прожекты и накладываю то, что в них говорится, на живые, реальные лица своих учеников и явно вижу, что это совершенно разные миры. Скажу больше: с таким же чувством я иной раз перечитываю и собственные статьи  и книги, время летит так быстро, ученики наши меняются так стремительно, что я понимаю: то, что я утверждал, защищал, в истинности чего был убежден, сегодня нуждается в определенной коррекции. Вот с таким же отношением читал я и новые программы по литературе, испытывая стыд перед учителями, их учениками, родителями этих учеников за все то, что им предстоит расхлебывать, ругая последними словами ту методику литературы, в которой и я работаю вот уже полвека. А тут так получилось, что одновременно с чтением новой программы по литературе в те же дни середины декабря 2012 года я читал последнее сочинение своих десятиклассников, написанное тремя десятыми классами на уроках. Я провожу эту работу последние годы, и два последних года даю на нее два урока. Вот текст задания: «Героиня одного из рассказов Чехова заказала себе кольцо с надписью: «Все проходит». Узнав об этом, другой герой этого же рассказа подумал, что, если бы он заказывал себе такое кольцо, то он бы выбрал другую надпись: «Ничего не проходит». С кем из них вы согласны и почему?» Чтобы был ясен общий контекст, до этой работы десятиклассники писали домашние сочинения на темы «Потрясение» и «Реликвия», а после анализа вот этой работы мы обратимся к рассказу Чехова «Студент» и потом к легенде о манкуратах из романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» (текст этой легенды есть во втором томе хрестоматии по литературе для 11-го класса). Вот итог по трем десятым классам, точнее, по работам тех, кто в этот день был в школе. «Все проходит» выбрали 18 человек (12 девочек и 6 мальчиков). «Ничего не проходит» – 11 человек (9 девочек и 2 мальчика). 22 человека (12 девочек и 10 мальчиков) написали, что ни одна из этих точек зрения не может быть принята полностью. Есть правота и в одной, и в другой: «Полученная двойка и потеря прабабушки, которая сделала для меня очень много, несопоставимы». Но сейчас я остановлюсь лишь на одной теме этих сочинений. С одной стороны (цитирую работы последних лет): – Как и всем, я думаю, мне не очень хочется страдать. – Не надо зацикливаться на отрицательных эмоциях. Недаром говорится: «Кто старое помянет – тому глаз вон». – А все, что окружает нас плохого, мы должны с достоинством пересилить и стараться забывать. – Я считаю, если человек хочет избавиться от груза в своей душе, он должен избавиться от горького прошлого и жить сегодняшним днем. – А как же надо поступать с неприятными воспоминаниями? Надо собрать всю волю в кулак и постараться отвлечься. Мне лично это помогает, становится легче жить. – Не надо обращать внимание на эти две фразы. Зачем все усложнять в этой жизни? Живи ярко, дари людям счастье. – Я выбрала бы такое кольцо, которое делало так, чтобы все было хорошо, чтобы не стоять пред выбором. С другой: – Человек, думающий только о себе, конечно, думает, что все на свете проходит. А человек, который думает не только о себе, но и об окружающих его людях, никогда не скажет, что ВСЕ проходит. – Надпись «Все проходит» избавляет от ответственности за свои поступки. – По-моему, любая ошибка или мелочь в нашей жизни оставляет неизгладимый след. Как бы мы ни хотели оставить все наши плохие моменты в прошлом, все равно они дают о себе знать. – Все можно забыть, перестать думать об этом, но так ли  это необходимо.