Откуда берутся дети. Новогодняя история про капризного младенца, вредного аиста и одно ужасно секретное письмо

Знаете ли вы, откуда берутся дети? Какие именно дети? Да самые обыкновенные! Саши, Маши, еще Сережи. Думаете, их в капусте находят? А почему не в патиссонах? Или на грядке с сельдереем? Какие еще есть варианты? Аист детей приносит? Ну на аиста я бы на вашем месте рассчитывать не стал. Характер у этой птицы прескверный. Если аист кого и соизволит куда доставить, то обязательно не того и не туда. Уж вы мне поверьте, знаю, о чем говорю. Хотите знать, как оно все происходит на самом деле? Тогда обо всем по порядку. Только, чур, не перебивать!

Далеко-далеко отсюда, за всеми морями белого света, за всеми его горами, пустынями и лесами, лежит удивительная страна. Что в ней такого уж удивительного, спросите вы. Ой, да все, абсолютно все! Воздух там сочится молоком и медом. Таким воздухом не дышат – его пьют. В небе сияет карамельное солнце. Подставь ладошки его лучам – оп-ля – через мгновение у тебя уже целая горсть конфет. «Барбариски», «Раковые шейки», мятные и анисовые леденцы. А кому-то, говорят, даже грильяж в шоколаде попадался. Хочешь, отправляйся с утра в зефирные поля или в леса пастилы. Или плещись день напролет в Какао-озере… Живут в этой волшебной стране безмятежные розовые младенчики, сотканные из света, тепла и сливочных ирисок. Живут без грусти, страха и слез, окриков и подзатыльников. Слов «должен», «виноват» и «у тебя никогда ничего не получится» они тоже вовек не слышали. Но каждый из них знает, что настанет день и он покинет свой маленький пряничный домик и отправится в большой мир людей. И встретит там свою семью. И станет человеком. И все они ждут этого мгновения с радостным нетерпением. И, нежась по вечерам на подушках из сахарной ваты, представляют себе своих будущих мам и пап, братьев и сестер. И никто почему-то не сомневается, что это будут самые добрые и любящие мамы и папы, братья и сестры. И вот, когда этот день настает, счастливчик, окруженный толпой друзей, выходит к Вратам своей волшебной прародины. Друзья не злятся и не ноют, мол, почему он и когда моя очередь? Напротив, ликуют и заливаются радостным смехом. Ведь зависть им незнакома. Кроме того, отправляясь в новую жизнь, будущий человек раздает им свои коллекции солнечных фантиков, календариков бесконечности и цветных карандашей, которые рисуют вареньем. И остающихся это греет. Самую чуточку, в которой они и сами себе ни за что бы не признались, но все же греет. А отбывающему и не жаль вовсе своих богатств. С собой ведь в другой мир ничего не заберешь. Да и зачем? В той, новой, жизни его ждут сокровища куда более ценные – свет родных окон, мамина ласка и крепкие отцовы руки. Так, во всяком случае, говорят им Наставники. И вот в последний раз младенчик крепко обнимает и целует своих друзей. Обещает ждать их Там, по другую сторону Врат. Потом створки медленно открываются. За ними разливается мягкая бархатная ночь. Младенчик знает – это таинственное Неведомое. Его не надо бояться. В него надо просто шагнуть. И он шагает. И ночь поглощает его. Наставники говорят, что ночь эта будет нежно укачивать его несколько долгих месяцев, пока наконец не вынесет где-то далеко-далеко отсюда, за всеми морями белого света, за всеми его горами, пустынями и лесами к маме и папе, так долго ждавшим этой встречи… И так оно продолжалось год за годом, столетие за столетием. Младенчики уходили, и ни один из них никогда не вернулся назад. И так оно продолжалось, пока один младенчик не отказался уйти в мир людей. И этим младенчиком был я!***- Как так – не хочешь? – я не видел Наставника, но чувствовал, что он рядом – большой, добрый, немного усталый. Возможно даже, у него болят коленки. Я где-то слышал, что, когда человек на земле проживет долгую, полную событий жизнь, у него начинают болеть коленки. Что уж говорить о Наставнике, чью жизнь не вместит ни один календарик бесконечности.- Да вот так, просто не хочу, и все. Мне и тут хорошо, – я закинул за щеку мятную конфету и с наслаждением надкусил ее. На язык брызнул прохладный зеленоватый сок. – Ваша земля – это кот в мешке. Знаете такую пословицу?- Я-то знаю, – слышно было, что Наставник улыбается. – Только коты тут совершенно ни при чем. Ты родишься не котом, а человеком. Захочешь – станешь сильным и умным. А если очень захочешь и к тому же постараешься – еще и счастливым. Тебе суждено родиться, как этой лимонной карамельке суждено сейчас последовать за своей мятной подружкой.Я размахнулся, и золотистый леденец, прочертив в молочном воздухе блестящую дугу, канул в одном из крошечных водоворотов Какао-озера. Я слишком любил Наставника, чтобы позволить ему на этот раз оказаться правым.- Расскажи мне, чего ты боишься, – голос Наставника не дрогнул, остался таким же мягким и ровным.Тут-то я ему и выпалил все как на духу. Все, что так давно мучило меня и мешало сладко спать на подушках из сахарной ваты. Не давало быть тем безмятежным младенчиком, которым я имел полное право быть. Я спросил: «А вдруг Там будет хуже, чем Здесь?! И ведь наверняка будет, иначе почему бы Здесь не было везде?! Для чего бы тогда вообще понадобилось это Там?! А вдруг мама с папой окажутся совсем не теми, за кого себя выдают?! Не будет в них ни любви Наставников, ни их мудрости, ни умения прощать ошибки и принимать меня таким, какой я есть? Что тогда? Ведь на руках у меня билет в один конец!»- И откуда ты взялся такой в наших широтах? – Наставник вдруг широко улыбнулся во все свои невидимые тридцать три зуба и даже щелкнул невидимыми пальцами, чего за ним отродясь не водилось. – Каких яблок наелся, что задаешься вопросами, которым в твоей голове и взяться-то неоткуда? Ты далеко пойдешь, парнишка… Это, конечно, против правил, но ты и сам у нас не совсем правильный, поэтому рискнем. Отправляйся-ка в мир людей. Да не бойся – на экскурсию. Аист тебя проводит. Полетаешь, осмотришься, увидишь, чем люди живы, на что способны. Вдруг понравится? Авось и родителей себе подыщешь. А не понравится – вернешься! И я лично открою тебе Врата – обещаю!***- Вот молодежь пошла! – бубнил себе под клюв аист, тяжело взмахивая своими огромными крыльями. – Совсем распустилась! Где это видано, к людям на экскурсию летать? Уж собрался, так отправляйся – тю-тю – с концами, а то видали, нашел таксиста!Я старался не слушать его ворчания, сидел, вцепившись в жесткие перья, и во все глаза всматривался в картины, проплывающие далеко внизу. В предвечерних сумерках я видел могучие цепи лиловых гор, не сладких и кремовых, как дома, а холодных и неприступных. Они звали не кусочек от них откусить, но покорить их во что бы то ни стало. Я видел пенные океаны, на дне которых нашли свою гибель тысячи и тысячи отчаянных храбрецов. Но видел и белоснежные паруса, легко сколь­зящие по барашкам волн. Я видел дороги, в пыли которых можно было легко сбить башмаки, но эти же дороги стремились к величественным городам. И я смотрел на людей. На тех, кто сочинял дивную музыку и писал книги, заставляющие других плакать и смеяться. На тех, кто изобретал лекарство от старости и строил невесомые дворцы, танцующие в пышной зелени садов. Я честно пытался разглядеть среди них своих родителей, но людей было слишком много. И все они были далеки от совершенства, каждый со своим изъяном – один вспыльчив, другой холоден, третий непостоянен, четвертый не до конца правдив, пятый слишком суров, шестой излишне строг. А мне нужна была идеальная семья. Такая, ради которой только и стоило покинуть свой безоблачный и безмятежный мир.- Поворачивай! Летим домой! – я перекрикивал ветер, пытаясь зарыться поглубже в спасительные перья.- Что значит поворачивай? Ты нашел себе родителей, умник?- Не нужны мне никакие родители! Я вообще не хочу становиться человеком! – я чуть не плакал от отчаяния, мечтая лишь об одном: вернуться в свой пряничный домик на берегу Какао-озера, зарыться с головой в сахарную подушку и забыть увиденное как страшный сон.- Ой, все… – сказал аист и ушел в глубокое пике. Пальцы мои разжались, и я помчался к земле, приветливо раскрывшей мне свои снежные объятия.***- Раз моро-о-о-зною зимой вдоль опу-у-у-шки лесной шел медве-е-е-дь к себе домой в теплой шу-у-у-у-бе меховой, – голос был низкий, хоть и раздавался откуда-то сверху. А еще какой-то очень теплый и родной.Я пошевелил пяткой, флюгером торчавшей из сугроба, в надежде, что голос обратит на меня внимание – очень уж неудобно жить, зарывшись в снег с головой.- Ой, надо же, младенчик! – изумился голос, на деле оказавшийся невероятных размеров стариком в длинной шубе, валенках и с белой бородой до пояса. – Ты откуда ж тут взялся и чей будешь?- Да так, – уклончиво ответил я, с опаской косясь на гигантский мешок, громоздившийся на безразмерных санках, которые старик весело катил за собой.- Так, да что-то тут явно не так, – хмыкнул дед, счищая снег, налипший мне на нос, и поудобнее устраивая меня на санках. – Уж не аист ли тебя до места назначения не донес, а? – прищурился хитро и заговорщицки подмигнул. – Этот может! Только и делаю, что хожу да подбираю за ним потерянных младенчиков. Но в этот раз, ничего не скажу, он мне прямо удружил: мне сейчас младенчик дозарезу нужен, прямо во как, – и старик полоснул ребром ладони себе по горлу.Меня холодный пот прошиб. Неужели вот так, бесславно, даже не начавшись, и закончится моя жизнь, в которой могло быть столько всего удивительного – любви, подвигов, странствий, открытий?!- Да ты чего затрясся-то? Вот чудной! – захохотал дед так, что с ближайшего куста испуганно вспорхнула стайка красногрудых яблочных птичек. – На вон, читай. Письмо у меня. Ужасно секретное. Никому его не показывал, ты первый, – и старик замахал у меня перед носом вчетверо сложенным листом из ученической тетрадки в клетку.- Дорогой Дедушка Мороз, – в стремительно упавшей на землю темноте я еле различал разбежавшиеся в разные стороны детские буквы. – Как твое здоровье? Привет Снегурочке. Если вдруг ты решишь сделать мне подарок на Новый год, принеси, пожалуйста, братика. Мне без него никак! Я буду его сильно-сильно любить. И заботиться. И дружить мы с ним будем всегда-всегда. За маму с папой не волнуйся. Они возражать не станут. Да и потом от подарков отказываться неприлично, а они очень добрые и воспитанные. Но про письмо это лучше им все-таки не говори. Обнимаю. Жду ответа.- Ну, что скажешь? – Дед Мороз аж подпрыгивал от восторженного нетерпения. – Ты когда-нибудь такие письма читал?- Мне до сих пор писем никто не писал, – буркнул я, чувствуя, что где-то в груди, на ладонь ниже левого плеча, собирается какое-то странное покалывание. Оно разрасталось, жгло, становилось все ярче и жарче. В глазах защипало. – Я хочу домой! Откройтесь, Врата!- Э-эх! Младенчик-глупыш! – тихонько рассмеялся старик голосом Наставника. – Испугался любви, дурачок? Ничего страшного – любви учиться надо, особенно таким умникам, как ты. С наскоку ее не одолеть. Но у тебя будут замечательные учителя, другим бы я тебя и сам не отдал.- А вдруг они неидеальные и я не смогу с ними? – глотая слезы, я из последних сил цеплялся за свое такое правильное и понятное прошлое.- Нашел о чем переживать! – всплеснул руками дед.- И такая любовь, – старик вновь помахал перед моим носом едва белеющим в темноте листком, – стоит того, чтобы плюнуть на все идеалы и попробовать пожить в этом странном, совсем не совершенном, но уж точно нескучном мире. Полезай в мешок, младенчик, доставлю тебя по адресу, да с ветерком. К лучшему в мире брату! И пусть хоть кто-то после этого попробует сказать, что Деда Мороза не существует.…Врата закрылись для меня навсегда. Пройдет совсем немного времени, и я забуду о том, что далеко-далеко отсюда, за всеми морями белого света, за всеми его горами, пустынями и лесами, лежит удивительная страна, где все идеально и воздух сочится молоком и медом, а в небе сияет карамельное солнце. Забуду так же, как забыли о ней и вы. Ну и пусть. Есть вещи поважнее и поинтереснее, а сколько их еще впереди! Но вот чего я точно никогда не забуду, так это того, откуда берутся горячо любимые дети!