От зоны до психушки. Сиротам оставляют одно право – на смерть

Калитка распахнута настежь – меня ждут. Я засовываю нос и тут же выскакиваю обратно, пугаясь грозного лая. Линии – улицы рабочие, знаменитые в Омске нищетой, наркотой и криминалом. На 1-й Линии – психушка, на последней – зона.

Бог есть- Я поправился немного. – Леха Кольцов прячет глаза. – Друзья вчера приехали, дальнобойщики. Да я нечасто. – Ругалась, поди, жена-то? – А как же! – Леха гордо вскидывает голову. – Я им нужен. Мы сидим в кочегарке, которая отапливает дом дровами. Леха ее утеплил, настелил новый потолок, получилась кухня. Хозяин! Только дом не его. 12 лет назад, выйдя с зоны досрочно за ударную работу, встретил знакомую. Лена привела зэка к родителям. Сначала пожалела, потом полюбила. Говорит, за ним, как за камнем, надежный муж и хороший отец 11-летнему Никитке и 6-летней Катюхе. Про детство он рассказывает скупо. Отца застрелили на охоте, привезли окровавленного, а мать через два года пьяный отчим  в туалете повесил . Мальчишку увезли в детдом, потом в другой, в третий. Дрался много: за хлеб, за себя и за товарищей. В 1991 году девятиклассников Большеуковского интерната повезли в город, по родственникам. – Их же у всех до фига, – объясняет Леха. – Только на хрен мы кому сдались. Леху высадили возле теткиного дома. Та не обрадовалась – велела ехать в Тевриз к умирающей бабке. После похорон дом продала, прописав племянника в городскую общагу. А жил там, где места временно пустовали. Приходилось уходить к друзьям. К старым, таким же бездомным, в подвалы. К новым, найденным возле пивнушек, в чужие хазы. Леха мечтал выспаться.Выспался уже в СИЗО. Подрядился гонять машины из Казахстана, которые до него уже угнали. Второй срок получил за грабеж – помог товарищу выбить долг. – Лена спасла, а то сдох бы в канаве. Сейчас с нашими переписываюсь. Только с девчатами – детей нарожали! У Валюхи уже четверо. Ольга замуж за прокурора вышла, квартира, зарплата – молодец! А пацаны сгинули. Кого в драке убили, кто на улице замерз, кого на лесоповале кончили. Лехе очень хочется быть на этом свете. После второй зоны покрестился: – Бог есть, он мне помогает! В тесном дворике дома, заставленном столярными приспособлениями, все время дети – свои и чужие. Он угощает их конфетами, заработанными потом и кровью. После дальнобоя взялся развозить грузы на «МАЗе». Машина старая, купленная в складчину. – На одном «пальце» ездит, – смеется. Ангелы-хранителиСтарый дом тоже держится на Лехиных пальцах – он латает, чинит без конца. 70 квадратных метров разделены на троих – тесть, сестра жены и Кольцовы, которым достался зал. Сестра настояла, чтобы дом выставили на продажу. Выручить смогут не больше полутора миллионов на троих. Добавлять Кольцовым нечего, хотя Алексею полагаются свои квадратные метры. По законодательству отдельным жильем должны быть обеспечены все сироты – лишившиеся родителей или оставшиеся без их попечения до наступления 18 лет. Долгое время существовало ограничение – на очередь их ставили до 23 лет. Точнее, не ставили – чиновники требовали несуществующие документы, врали про другие приемные часы, а в детдомах о законах рассказывают редко. Федеральным законом №159-Ф3 «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», вступившим в силу с 1 января прошлого года, возрастные ограничения отменены. Узнав об этом, сразу 15 взрослых сирот обратились в Минобразования Омской области. Согласно ответу главы министерства Сергея Алексеева детдомовцы, не вставшие на учет до 23 лет как нуждающиеся в жилом помещении, не вправе на него претендовать. И сами виноваты в том, что несвоевременно заявили о правах. Знакомые подсказали Алексею обратиться в «Союз отверженных» – комитет помощи детям-сиротам при Сибирской конфедерации труда. Он взялся отстаивать право Кольцова на жизнь. Бесплатно – конфедерацию организовали супруги Василий и Елена Старостины, убежденные человеколюбы. Центральный районный суд недавно отказал в претензиях Алексею, сочтя, что между подвалами и зоной у него было время ознакомиться с законодательством. – Сразу видно по судье было: детдомовец, да еще зэк,  не человек. Елену Анатольевну жалко было – расстроилась. И этих, из Министерства образования, – они ж в детдоме сроду не были, не знают, что ты и вправду выходишь оттуда и чувствуешь себя грязью, – вздыхает Леха, выпуская в форточку заблудившегося шмеля. Апелляционная коллегия Омского областного суда подтвердила решение районного. Для Старостиных не новость – мало какие сиротские дела они выигрывали на местном уровне. Пойдут в Верховный, в Европейский. – Вы поверьте, Наталья, мне ж самому ничего не надо. Руки есть, не жрать могу неделями, спать под кустом. Но должно же что-то после меня остаться вот им! – Леха машет рукой за правое плечо, где уже стоят три его ангела-хранителя – Лена, Никитка, Катюха. Жить хорошо! А Ленка врет. На всякий случай: вдруг подумаю, что она живет хорошо. После окончания училища ее определили в Тарский психоневрологический интернат как недееспособную. Куда-то надо было девать круглую сироту – жилье ей предоставлять никто не собирался. Первые шаги Лена Ярулина делала в приюте, в детдоме бегала вовсю, хоть и росла плохо – и сейчас метр без кепки. – В детдоме кормили хорошо… – мечтательно закатывает глаза. – Ну бывало, конечно, в темную запирали без воды и хлеба. Хуже, когда к собакам не пускали – у нас их на территории много было. Я тогда психовала, решетки трясла. Вспомнив эти «психи», 19-летнюю Ленку назначили «инвалидом с детства 2-й группы». В общей палате ей не понравилось – одна воет, другая чертиков собирает. Ленка искала мужа. Бродила во время «побывок» по улицам, плевалась, когда звали на сеновал, – ей нужен был человек, который вытащил бы из интерната. Купила телефон, зарегистрировалась в соцсетях. Через шесть лет «недееспособную» Ярулину взял под опеку интернет-знакомец Олег. А еще через 9 месяцев она, посиневшая от мужниных кулаков, родила скрюченную девочку. – Женечку… – Ленка плачет. – Мы сбежать хотели. Женечку собрала, рванула в город. Нашли, отобрали. Я потом еще украдывала, но мне сказали, в психушку сдадут навсегда. Вот квартиру получу – отдадут мне дочку?  Дочку не отдадут – Ленкин диагноз не позволит. А квартиру, может, и получит – ей помогают Старостины. Решения пока нет, но Старостины хорошего не ждут. Судья с усмешечкой бросил: что ж, мол, раньше зад не оторвала? Право на смерть Первые дела Старостины помогли выиграть детдомовцам в 2006 году. – Выяснилось, что закон, гарантирующий выпускникам детдомов благоустроенное жилье, игнорировался областной властью более 10 лет, – рассказывает Елена. – Нам повезло – один из судей объяснил представителям областного правительства, что если оно не начнет исполнять закон, будет привлечено к административной ответственности. Старостины отстояли жилье для 500 человек. Сдвинули государственную машину, разбудили прокуратуру. Тем, кто стоит на очереди, квартиры стали потихоньку давать. Тех, кто свое право просрочил, никто не считает за людей. Кроме Старостиных,  по их примерным прикидкам, более тысячи взрослых сирот скитаются по углам, имея единственное право – на смерть. Чтобы устроиться на работу, надо прописаться. А чтобы прописаться, должно быть жилье. Старостины написали в Министерство образования и науки РФ, получив ответ: «В соответствии с  Федеральным законом №159-ФЗ «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» право на получение жилья сохраняется за лицами, которые… достигли 23 лет, до фактического обеспечения их жилыми помещениями. Препятствием к обеспечению жильем лиц из числа детей-сирот не может являться то обстоятельство, что они не состояли ранее, до вступления в силу Федерального закона №159-ФЗ, на учете как нуждающиеся». – Эти доводы приводим в судах, но их не принимают! – возмущается Елена. – Это не халатность чиновников, скорее они выполняют волю руководства, экономя бюджетные деньги. Юристы Министерства образования Омской области прямо заявляют, что сироты жилья не заслужили, нечего плодить нищету. Омская область