От школьников России жду инициативы. Дэвид ЛИНЧ

В российской столице побывал классик мирового кинематографа Дэвид Линч, чтобы открыть две выставки и презентовать книгу о том, как жить долго и счастливо. Трижды номинант на «Оскар», триумфатор Канн и Венеции, в историю кино он вошел загадочными фильмами «Синий бархат», «Дикие сердцем», «Шоссе в никуда», «Малхолланд Драйв», «Внутренняя империя»… Когда в России середины 90-х показывали его 30-серийный мистический «Твин Пикс», то, кажется, не было зрителя, который бы не задавался вопросом: кто же убил Лору Палмер?

Первая выставка Fetish в Центре современной культуры «Гараж» представляет собой серию цветных фото, на которых изображены женщины пышных форм. Особо выделяются на них туфли, которые тут же выставлены на постаментах отдельными экспонатами. По просьбе Линча модельные туфли создал модный парижский обувщик Кристиан Лубутен. Правда, эта обувь мало на что годится. С каблуком-шпилькой длиной во всю стопу или лишенные подошвы, чтобы обнажить пятку, или оснащенные внешними и внутренними шипами – такие туфли не будут запущены в широкое производство и не появятся в магазинах. «Я хотел создать не просто обувь, которую можно носить, а скульптурный объект, воспевающий самое прекрасное, что есть в мире – изгиб и подъем женской ножки», – заявил Лубутен.

Фотографии для выставки Fetish были сделаны Линчем в Париже в течение двух дней. В качестве моделей режиссер отобрал танцовщиц Crazy Hourse «за грацию, красоту и склонность к полноте». Его единственное требование: «Никаких костей!» Культовый режиссер не разделяет пристрастия современного модельного бизнеса к изящной худобе, и в женщине «любит формы».

Вторую линчевскую выставку «The Air is Fare» («Воздух в Огне») впервые показали два года назад в Париже в знаменитом Фонде современного искусства Cartier, вызвав ажиотаж в рядах синефилов. Это самая крупная экспозиция мэтра, куда вошли живопись, фотография, рисунок, литография, экспериментальные короткометражки и звуковые этюды – около 500 работ, создававшихся Линчем в течение жизни. Под «Воздух в Огне» московский фонд «Екатерина» отдал залы всех своих двух этажей. Живопись, выполненная в сложной технике – краски смешаны с пластилином и неопознанными химическими веществами, представляет собой абстракцию с веселенькими названиями: «Камень с семью глазами», «Она заплакала, выйдя из дома», «Она никого не обманывала, она была ранена и ранена серьезно».

Иной посетитель, случайно забредший в эти залы, только покрутит у виска, дескать, что за бред? Но поклонники «Шоссе в никуда» и «Малхолланд Драйва» – а судя по ажиотажу на церемонии открытия таких немало – погружаясь в психоделические работы Линча, наконец-то поймут, за что на Западе его признали суперзвездой поп-арта.

В последний день российского визита Линч зашел в магазин «Москва», чтобы презентовать свою недавно переведенную на русский язык книгу «Поймать большую рыбу. Медитация, осознанность и творчество». Несмотря на пространное название и отдающие занудным миссионерством страницы о том, как с помощью медитативного транса автор сливался в единое целое с мировым разумом, опус Линча пробился в список национальных бестселлеров США в 2007 году. Да и в России книга, похоже, побьет рейтинг продаж для литературы нон-фикшн.

Наш корреспондент прошелся по всем презентациям, расспрашивал мэтра обо всем и внимал каждому его слову.

– Мистер Линч, с чего для вас начался путь в кино?

– В юности я хотел стать художником, учился в Пенсильванской академии. Однажды работая в мастерской над картиной «Сад ночью», в которой преобладал черный цвет, но было немного и зеленого, я вдруг увидел, что рисованная зелень начала двигаться…

– В России на этот счет есть анекдот, заканчивающийся фразой: скажи наркотикам – нет…

– Я не принимал наркотики. Хотя все мои друзья были наркоманами. Я, кстати, тоже хотел попробовать, но меня отговаривали. К счастью, я послушался. Теперь я знаю, что когда только приобщишься к наркоте, мир кажется прекрасным, а ты чувствуешь себя великим. Но проблема в том, что это все быстро меняется. Так вот. Я был поражен столь волшебным видением на картине, а уже в конце года снял свою первую короткометражку. Так живопись повлекла за собой увлечение кинематографом. И все эти годы, работая в кино, я продолжал писать картины.

– Из привезенных в Москву произведений можете ли вы назвать свое самое любимое?

– Я обожаю картину под названием «Ой, мама, меня укусила собака». Каждый раз она меня здорово веселит.

– А что за звуковой ряд сопровождает экспозицию?

– Я называю это музыкой настроения. Она составлена из промышленных звуков. Я пришел к выводу, что фильмам не нужен саундтрек, потому что визуальный ряд ценен сам по себе и не нуждается в музыкальном сопровождении. Но если мне попадается подходящее созвучие, то я его не отвергаю – оно может усилить впечатление.

– Ваша фотовыставка Fetish отсылает к эстетике садо-мазохизма. В какой роли вы чаще выступаете в жизни: мучителя или страдальца?

– Я никогда не мучаю ни себя, ни других. Снимая эту фотосессию, я пытался создать некое тайное и даже мистическое место, где можно было бы предаваться скрытым мечтам и желаниям. Я люблю снимать обнаженных женщин и заводы. Возможно, кому-то покажется, что в обнаженной натуре уже нельзя найти ничего нового. Но у меня каждый раз что-то новое открывалось. Заводы, которые я фотографирую, – это брошенные промышленные площадки. Их построили во времена, когда к заводам относились, как к соборам. И они так прекрасны, особенно в сочетании с природой, которая пытается отвоевать обратно занимаемое ими пространство.

– Моего приятеля пять лет мучили кошмары после вашего фильма «Малхолланд Драйв». А у вас есть страхи, вы чего-то боитесь?

– Я подвержен тем же страхам, что и все нормальные люди. Боюсь мучений, смерти и всех видов душевных страданий. Но чем шире становится мое сознание, тем меньше страха остается в душе. Стресс, депрессия, сожаление, ненависть – они все меньше власти имеют над нами. И когда этот тяжкий груз всего негативного сокращается, вы начинаете жить и работать с большей свободой.

– Как вам удалось переключиться с артхаусного кино на блокбастеры и снять «Дюну»?

– Нет, нет. Я не снимаю блокбастеры. Мои фильмы никогда не были кассовыми. Но я считаю себя удачливым режиссером, ведь мои фильмы не были убыточными, что всегда позволяло мне оставаться в профессии, в отличие от многих моих коллег, фильмы которых проваливались в прокате. «Дюну» делал, конечно, я, но меня лишили права делать окончательный монтаж фильма, поэтому я снимаю с себя ответственность за то, что он оказался провальным.

– В 90-е вся Россия внимательно смотрела ваш детективный сериал «Твин Пикс». Там все оказалось настолько запутано, что многие так и не смогли уяснить, кто же убил Лору Палмер?

– О, меня в Москве замучили этим вопросом. Я не знаю, кто убил Лору Палмер.

– Тогда хотя бы скажите, что вам дает погружение в мистику?

– Для меня мистика – это естественная среда моего обитания и клей для моих идей. Тайна повсюду. Люди, как следователи-детективы, все время пытаются понять, что с ними происходит. И я стараюсь не отставать.

– Вопрос в духе ваших фильмов: в чем разница между жизнью и смертью?

– Ответ примерно в том же стиле. Вы едете по большому шоссе. Автомобиль со временем старится: корпус ржавеет, поршни изнашиваются, сидения протираются и обшивка рвется. И вот двигатель заглох и не заводится. Тогда водитель выходит из машины, и ее отправляют в утиль…

– За время работы в кино изменилось ли ваше представление о воздействии искусства на жизнь?

– Я считаю, что наоборот – искусство всего лишь отражает мир, в котором мы живем. И по мере того, как меняется мир, меняется и искусство. Например, кинематограф 30-х с его неповторимым стилем и совершенно не похож на то, что снимали в 50-е, 60-е, 70-е. Я считаю, что кино дает людям огромный опыт, но, конечно, мир не изменит.

– Хотели бы вы в своих новых проектах поработать с русскими актерами?

– Почему бы и нет! Многие годы в Голливуде было негласное правило: если актер говорит по-английски с акцентом, то у него нет шансов на большую карьеру. Он обречен изображать только своих соплеменников в эпизодических ролях. Но лично я люблю кино с многими-многими акцентами. Зритель не такой уж недотепа, как его представляют себе продюсеры, и все поймет. И вот сейчас Голливуд приоткрывает двери для потрясающих актеров со всего мира. Пусть дерзают.

– А Обама хороший актер?

– Мне очень нравится Барак Обама. Я думаю, что политик должен быть немного актером. Но люди все равно чувствуют, говоришь ты искренне, от сердца или нет. У меня такое ощущение, что Обама искренен. Думаю, что он будет хорошим президентом, и его деятельность окажет на мир позитивное влияние.

– Я слышал, что вы любите предаваться медитации. В России этот процесс у вас проходит успешно? Здесь особая атмосфера или такая же, как и всюду?

– Я действительно дважды в день занимаюсь трансцендентальной медитацией. И так продолжается уже 36 лет. Медитация – это освоение самого глубокого уровня подсознания, где вам открывается бесконечный океан творческих возможностей. Во время каждой медитации ваши духовные силы растут, и вы учитесь наслаждаться жизнью. Усталость уходит, а творчество и энергия просыпаются, и вы готовы к труду. Это не банальная концентрация. Вам не нужно уходить в пещеру отшельником и отказываться от мирских удовольствий. На земле нет такого места, где бы вы не могли этим заниматься. Некоторые места менее, а другие более располагают для этого. И должен признаться, что в России медитация у меня проходит великолепно.

– А что за шоу с участием экс-битлов, организованное вашим фондом, только что прошло в Америке?

– Я к вам прилетел из Нью-Йорка, где как раз проходил благотворительный концерт «Изменения начинаются изнутри». Последними пели Пол Маккартни и Ринго Старр. Вместе они не выступали уже много лет. Потрясающее получилось шоу. Все сборы пошли на разработанную моим фондом программу обучения молодежи медитации. В некоторых американских школах такая программа уже успешно работает. Школьники перестали принимать наркотики и лодырничать, успеваемость значительно улучшилась. И прекратилось насилие. А всего-то нужно помедитировать в течение 15 минут в начале учебного дня.

– Я слышал, что эта ваша программа охватит миллион человек в 30 странах. Попадут ли в нее российские школьники?

– Если в России найдутся энтузиасты среди школьников, родителей или педагогов, то мы поможем перенести этот опыт на российскую почву. Я знаю, что у вас есть учителя, которые занимаются трансцендентальной медитацией. И могут обучать этому других.

– Почему вас так интересует темная сторона человеческой души?

– Я интересуюсь не только темной стороной, но что-то есть в этой тьме притягательное. Это не негатив, не зло, но некая тайна. Как только появляется тьма, нам интересно, что у нее внутри. Иногда эта тьма заставляет нас мечтать и фантазировать.