Она идет по жизни смеясь . И мечтает о профессии мамы

Вот вам задачка на смекалку и развитие интуиции: у вас в кармане лежит диплом, больше скажу, красный диплом медицинского училища. Все ваши педагоги прочат вам блестящее медицинское будущее. В своих девических мечтах вы уже сейчас врач-реаниматолог, на худой конец – хирург и спасаете, спасаете, спасаете. Правда, не так давно вы мечтали о юридическом поприще, но какое это теперь имеет значение. Итак, ваши действия. А) Отправляетесь поступать, да не куда-нибудь, а в столичный медицинский. Б) Поняв, что денег, какие берут тут за поступление, у вас все равно нет, навсегда разочаровываетесь в медицине и идете торговать на рынок капустой. Должен же и этим кто-то заниматься. В) Чтобы сделать приятное маме, соглашаетесь временно поработать в школе вожатой.

Уверена, с вашей интуицией все в порядке: Людмила Стамберская, сегодня уже учитель биологии школы №1 города Белева, учитель года Тульской области, в свое время последовательно перепробовала все эти три варианта. И то, что в конце концов осталась в школе, – чистая случайность, стечение обстоятельств, а может, перст судьбы. Вся ее жизнь – это вообще одно большое стечение обстоятельств, одно большое приключение. Может, оттого все и получается, и удается, что она давно уже не ставит себе никаких грандиозных целей, не расписывает свою жизнь на годы вперед, а живет удовольствием и счастьем сегодняшнего дня. Только речь не о молодом легкомыслии, не изведавшем горечи и не набившем жизненных шишек, а о внутренней свободе. Когда знаешь, что в любой момент можешь сам все изменить, свернуть с, казалось бы, единственной верной дороги, чтобы найти новую, когда ты сам не подвесил над своей кудрявой макушкой страшный дамоклов меч «у меня нет другого выхода, да и выбора тоже нет», только тогда и будет все получаться. Потому что нет страха поражения, боязни того, что кто-то подумает о тебе не так, как тебе самой того бы хотелось.

Вот и соглашаясь поработать вожатой в родной школе, долго не сомневалась: подготовку бесчисленных детских праздников восприняла как очередное веселое приключение. Почему бы не попробовать, ведь не понравится – всегда смогу уйти, не в рабство же продают. Школьная жизнь захватила, очнулась, только когда мама, как бы между прочим, поинтересовалась: «Люда, если уж ты в школе работаешь, может, в педагогический институт поступишь?»

– Я на нее тогда только руками замахала, мол, ты что, какой пединститут, я тут человек временный, еще чуть-чуть, мне все надоест, и я со спокойной душой начну искать то, ради чего, собственно, и на свет родилась. Но мама проявила какую-то удивительную настойчивость, и я, оказавшись в Москве, только ради того, чтобы в очередной раз сделать ей приятное, подала документы в первый попавшийся институт, где было заочное отделение. Ехала на вступительные экзамены спокойная, как сытый удав: меня тут никто не знает, пятнадцать минут позора, феерический провал, будет что со смехом вспомнить на старости лет. А в итоге взяла и поступила – повод посмеяться все равно нашелся. В одном только не сомневалась: уж если учиться, то только на биологическом факультете. Ну не на филфак же с моим медицинским прошлым подаваться. Но главное тут, наверное, еще и гены о себе напомнили: отец – охотник, дед – охотник, прадед – лесник. Его старый яблоневый сад жив до сих пор. И сама выросла в одном вольере с гончими. Когда читаю Пришвина, просто задыхаюсь от восторга: вот он идет по зимнему лесу, снег искрится на солнце, он отряхивает прогнувшуюся под белоснежной тяжестью ветку, только ему одному сейчас понятна и открыта вся правда об этом огромном светящемся мире. И это все будто обо мне, как будто он мои мысли прочитал. Я в одном уверена: если бы мы больше прислушивались к природе, учились у нее невозмутимости, безграничности и чувству собственного достоинства, несчастных людей на земле было бы меньше. Поэтому мы, наверное, так часто с детьми ходим в походы, свое школьное лесничество организовали, травы собираем, сажаем деревья, чтобы почаще прикасаться к этой вечности, к этому величию.

Стоило Игорю Евгеньевичу Гребневу, директору белевской школы №1, узнать, что его вожатая поступила в институт, он тут же дал ей нагрузку 12 часов биологии. По словам Людмилы Владимировны, с директором ей повезло: он уважает молодость, инициативу, приветствует эксперименты, старорежимным консерватизмом не страдает. И главное – тех, кто хочет играть у него «первую скрипку», никогда не сошлет на «роли второго плана».

– Параллель пятых классов, восьмой и два девятых, один из которых – класс компенсирующего обучения, настоящие отпетые мошенники, иначе и не скажешь. Захожу в класс на первый в своей жизни урок анатомии. Сюжет для «Ералаша», честное слово: передо мной 11 мальчишек, из которых чуть ли не половина второгодники. И я с ужасом понимаю, что из всего курса анатомии интересует их на сегодняшний день только один вопрос, и это отнюдь не биографии великих физиологов. И вот один из моих новоиспеченных воспитанников, по всему видать, в этой банде главарь, качаясь на стуле и смачно так сплевывая на пол, цедит сквозь зубы: «Ну-ка, расскажите-ка нам, уважаемая, параграф №41, как это там у вас, у женщин, все устроено». А мне 18 лет, хорошо, если я их года на три старше. И у меня никакого педагогического образования, и что светила-методисты рекомендуют в таких случаях делать, я тоже не знаю. Однако четко и ясно понимаю одно: если сейчас я эту ситуацию не переломлю, то оставаться в школе совершенно бессмысленно, я никогда уже не смогу войти ни в этот, ни в какой бы то ни было другой класс. Это настоящая война, где пленных не берут, поэтому я должна ее выиграть. Или искать другую работу.

Я молча выхожу за дверь и иду к завучу: «Где у вас тут учебные таблицы «Половые органы»?» Ей чуть плохо не стало: ты что, с ума сошла, это ведь параграф для самостоятельного разбора. Об этом вслух говорить не принято. Давайте, говорю, мне не до ложной скромности и не до сантиментов, иначе они не параграф, а меня сейчас разберут на запчасти. И я им все рассказала! С подробностями, как и положено медику, ничего не скрывая и называя все своими латинскими именами. Смотрю, заводила мой с каждой секундой все гуще и гуще краснеет, а голова его все ниже и ниже клонится. Закончив рассказ, грозно спросила: к физиологии переходить или достаточно для первого раза? А он глазами в пол уткнулся, руки дрожат и еле слышно тоненьким таким голоском шепчет: извините, Людмила Владимировна, я больше не буду себя плохо вести. И в этот момент я поняла, что с поисками новой работы можно покамест повременить, сработаемся, одним словом. Чуть позже из тридцати шести выпускников тридцать один сдавал экзамен по биологии.

Годы идут, и работа затягивает. Мало того, не надоедает и продолжает приносить истинное наслаждение. А почему бы и не наслаждаться, если никто палки в колеса не вставляет, не мешает экспериментировать, искать свой собственный путь. В результате этих бесконечных исканий в ее педагогическом арсенале появились и прочно прижились новые информационные технологии: практически на каждом уроке Людмила Владимировна старается использовать компьютерные презентации собственного изготовления. Одно дело – «на пальцах» объяснять, чем страус отличается от дятла, совсем другое – показать компьютерный ролик, где все в движении, в звуке, в цвете, в натуральную величину. Ребята в итоге и сами не замечают, как начинают вести дневники наблюдений, готовить всевозможные сравнительные работы, никто их вроде ни к чему не принуждает, а они все ищут всевозможные дополнительные материалы, сами начинают делать компьютерные презентации. При этом Людмила Владимировна не жадная: возглавила районную инициативную группу по внедрению ИКТ в учебный процесс – делится наработками со всеми желающими. Откуда ни возьмись, вроде специально об этом и не думала, стали формироваться собственные педагогические принципы.

– Мне совершенно не важно, что из всего этого громадного вороха биологической научной информации дети запомнят и унесут в большую жизнь. Пусть научатся логически мыслить, выстраивать цепочки, искать и находить, работать с литературой, с компьютером, в конце концов. А уж кто этому лучше научит – я ли, учитель ли физики, истории или литературы, – какая, в сущности, разница. Я не тщеславна.

– Если вы действительно не тщеславны, зачем тогда в конкурсе участвовали?

– Знаете, я заядлая лыжница. Но когда бегу дистанцию, совершенно не думаю о том, приду ли к финишу первая или в самом хвосте. Просто бегу и все, наслаждаюсь. Так и здесь: меня совершенно не волновало, выйду ли я в следующий тур, доберусь ли до Москвы. Почему же не сыграть, если играется? Да и потом интересно было посмотреть, чем коллеги живут, чем дышат, о чем мечтают. Если и ехать на конкурс, то только с таким настроением, иначе сердечных приступов не избежать. Хотя, конечно, не буду обманывать, где-то в самой глубине души трепетала самолюбивая искорка: пусть не думают, что мы тут в провинции до сих пор при лучине живем да на каменных табличках пишем.

– После такого признания, после всех побед с поиском приключений можно завязывать? Место в жизни найдено?

– Ну уж нет. Приключения продолжаются. Никогда не говори никогда и ни от чего не зарекайся. Откуда я знаю, чего мне захочется завтра. Одно могу сказать точно: без раздумий и колебаний сменю сегодняшнюю профессию на работу мамой.