Он создал образ Учителя, которым хочется быть

Нежнейший, пронзительнейший «Шагал. Полеты с ангелом», который он отыграл сто один раз. Его партнершей была супруга, Наталья Тенякова, пьеса была о жизни Шагала, великого еврейского художника. И шире – вообще о жизни художника. В его «Шагале» столько вопросов без ответа, столько печали, столь боли и утраты, что все время хочется плакать, когда его смотришь. В финале переживший смерть любимой, голод, эмиграцию, нищету и славу, две мировые войны старик Шагал (Юрский) по лестнице поднимается в небо. Старый человек карабкается туда, где ждет его та, которую он любил всю жизнь… Прорастает в любовь.

«Полонез» – еще одно предчувствие смерти, еще один спектакль «на пороге». Его герой – мыслитель Исидор Николаевич – постоянно затыкал себе рот кляпом, чтобы не заразиться ложью и не начать врать, как все вокруг – жена, ученики, семья. И его единственным собеседником становится Ангел. В разговорах с Ангелом и проходило его сценическое время в этом спектакле. Он сидел на каталке и разговаривал с Ангелом. А зал ловил каждое слово. Автором пьесы Юрский указал И. Ванцетиса, но все театралы знали, что это – псевдоним артиста.

А до этого был «Предбанник» – политическая сатира на сегодняшний день, в котором блистал Александр Филиппенко и в котором запомнился образ энергичной полуграмотной молодой стервы, время которой сегодня наступило.

Юрский был человек с яркой гражданской позицией. Он всегда был на стороне тех, кого бьют, а не тех, кто бьет.

Он четко называл язвы сегодняшнего времени – тотальную ложь (ответом этому и был «Полонез», борьбу с неугодными (его последний спектакль – «Ужин с товарищем Сталиным»), «мухоморную», как он ее называл, культуру. Когда крик о содеянном громче, чем само содеянное. А содеянное – просто пшик. И главный нарыв общества –отсутствие милосердия.

Смерть как художественный материал для сценического действия использовал он и на вечерах в ЦДХ, которые называл «Жестом памяти». Он выбирал у Бабеля и Булгакова эту тему, она волновала его. Потому что чувствовал, что смерть близко. Он читал отрывки из «Господина де Мольера», с которого когда-то и начал свою театральную жизнь. «Мольер» был второй пьесой, написанной им на материале Булгакова для театра и поставленной им в БДТ.

На вечер в ЦДХ и на спектакли он приезжал прямо из больницы. Годы и болезни брали свое. Последние его спектакли в театре Моссовета, в котором он прослужил 40 лет, были по болезни отменены.

Накануне смерти я звонила ему домой справиться о здоровье, и его супруга спокойно сказала: «Лечимся».

Но я думаю, он все равно победил смерть. Потому что он играл до последнего. То есть до последнего делал то, что хотел и считал должным делать.

«Небо не кончается, потому что оно везде. А жизнь кончается смертью… Печаль и трагедия финала обрамляют земной путь ушедших, он становится видимым во всей полноте и потому так трогает и наполняет сердца живущих», – так заканчивается его книга «Кого люблю, того здесь нет». Воспоминания о тех, кто ушел.

Пусть это будет ее эпилогом.