Один день со школьником

Десять часов утра. Вася К. садится за свой стол. Сегодня предстоит алгебра, история, русский, немецкий. Вытащив Шапошникова и вооружившись карандашом, Вася приступает к решению задач на деление многочлена на многочлен. Сперва все идет, как по маслу. И вдруг…

Юный математик нервно грызет карандаш, энергично чешет затылок, но пример – ни с места.

– Это с тобой часто бывает?

– Почти каждый день. Решаешь-решаешь, а потом р-раз – и ни туда, ни сюда. Чувствуешь, что безделица, а что с ней делать, не знаешь.

Это – провалы. Их у Васи набирается, при ближайшем ознакомлении с его математическими знаниями, много. Они, эти провалы, носят часто самый невинный характер, характер простого недоразумения. Но из-за них он встает в тупик, нервничает, иногда даже впадает в уныние.

Как разделить 5х на х2? Наивный этот вопрос не дает покоя Васе. Как сложить 5хр+2n и 4хр+1? И таких вопросов накопилось немало. С каждым днем они нагромождаются друг на друга, и все чаще и чаще Вася, решая ту или иную задачу, в бессилии опускает руки.

– Почему же многие учителя не интересуются подобными вещами, этими, как принято называть их, недоработками? Разве им неизвестно, что в такой науке, как математика, незнание самого пустякового правила может парализовать движение вперед? Почему забывается мудрое правило: «Повторенье – мать ученья»? И еще: математика немыслима без формул. Вася в любой час дня и ночи сообщит вам без запинки целую дюжину формул. Но познал ли он смысл каждой из них? Может ли он разъяснить закономерность, порождающую ту или иную формулу? Требуется, например, разложить трехчлен 2-й степени – х2 + 3х + 2 – на множители. Одно из слагаемых – 2 – Вася разлагает на 1 Х Х 2. Потом к одному х прибавляет единицу, а к другому – двойку. Каждую из этих сумм заключает в скобки. Множители готовы: (х + 1) (х + 2).

– Делать легко, – говорит Вася, – и получается всегда правильно, но почему именно так надо разлагать трехчлен, я не понимаю.

Это – еще одна формула, к которой ученик обращается бессознательно. Забудь он ее – и кончено дело. Он не сумеет ее вывести, ибо не знает, благодаря каким математическим закономерностям она появилась на свет. Часто ли вспоминают об этом преподаватели? Учителя математики, у которых учился Вася, наверняка об этом забыли.

Сегодня будет урок истории. Увы, готовиться по этому предмету Вася не собирается: нет учебника.

– Беру на память, – говорит Вася.

В прошлом году он «брал на память» историю Рима. Не было ни одного учебника. Что из этого получилось, мы сейчас увидим:

– Кто такие цезари?

– Не знаю.

– А что ты слышал о Сулле?

– У нас одного учителя зовут Суллой, а про настоящего ничего сказать не могу.

– Что-нибудь знаешь о братьях Гракхах?

– Были такие и какую-то политику проводили.

– Когда и почему пал Рим?

– От обострения классовых противоречий… А, впрочем, забыл. Все забыл! – Вася стыдливо улыбнулся.

В истории СССР Вася тоже оказался слабоват. О голубях, посланных Ольгой в стан врагов, он помнит. Но в каком году было крещение Руси – запамятовал. Оно и понятно: учебника-то нет, повторить не по чему.

Встает все тот же вопрос: когда, наконец, Наркомпрос освободит учеников от необходимости изучать историю всех стран и всех веков лишь со слов учителя? Когда в конце концов и Рим, и Грецию, и средние века, и историю СССР школьники всех классов будут изучать с книгой в руках, а не с куцым конспектом, наспех продиктованным преподавателем?!

Сегодня предстоит помимо прочих и урок русского языка. Задано на дом расставить запятые в предложениях. Но опять нет учебника: ни синтаксиса, ни морфологии. Впрочем, у Васи нет еще и геометрии, хотя его отец, да и сам он аккуратно каждый день заходят в книжные магазины.

– Как же с запятыми?

– Это ерунда. Если спросят, я и без подготовки отвечу.

Потом на уроке мы увидели, что именно за запятые наш друг и получил «посредственно». Но откуда его уверенность? Кто привил ему такое пренебрежительно-легковерное отношение к грамматике? Видно, учителя не требовали от него безусловно грамотного письма и, самое главное, не внушали ему, как далеко еще не совершенны его познания в области русского языка, и в частности в правописании.

Мы – в школе. Начинаются уроки. Контрольная работа по алгебре. Несколько простых примеров. Вася явно волнуется. Вот он начал решать пример. Запутался. Перечеркнул. Обратился к соседу за консультацией, заглянул в записную книжку. Увы, ничто не может заменить ему твердых знаний. Те самые провалы, о которых мы говорили выше, то и дело выбивают его из колеи. Работу он отдал незаконченной.

Начался второй урок, урок русского языка. Учительница раздает письменные работы – диктант. Мы рассматриваем вместе с Васей его тетрадь. «В каюте то там то здесь, падает со стола то одна то другая маленькая вещ». В одной фразе – три ошибки. Те самые запятые, о которых с таким пренебрежением отзывался Вася, принесли ему сразу две ошибки. «Подвел» и мягкий знак.

«Шторм бушует беспощадно». Первое слово написано прямыми буквами, второе – с наклоном вправо, третье – с наклоном влево. О нажиме автор работы не имеет никакого понятия.

Через три года он окончит среднюю школу. Неужели и тогда он будет писать так же коряво и некрасиво? Подумали ли об этом его учителя и в первую голову преподавательница русского языка?

Немецкий язык. Вася вызван к доске. Он пишет фразу. Учительница хвалит школьника. Отмечает его старательность. Но напрасно.

– Не люблю я этот предмет, – откровенничал с нами Вася, идя в школу.

В соответствии с этой «нелюбовью» он не приобрел учебника по немецкому языку, не хочет заводить словаря немецких слов и вообще не проявляет никакой активности в смысле изучения языка.

Не один Вася так свысока относится к «немецкому». Откуда эта нелюбовь? Она – результат плохой постановки преподавания иностранных языков в школе, бессистемности и нетребовательности самих педагогов. В одной школе иностранный язык преподается, в другой нет. В одной с учеников спрашивают, в другой нет. В классе, где мы присутствовали, есть ученики, которые уже в течение ряда лет изучают немецкий язык. А есть и такие (к ним относится и наш Вася), которые в начале года не знали по-немецки еще ни одной буквы. До сознания Васи К., как и до сознания многих других школьников, учителя не довели мысли, что знание иностранных языков становится все более и более необходимым каждому культурному гражданину Советской страны. Потому-то в конечном итоге и получается, что почти невозможно встретить десятиклассника, более или менее свободно владеющего иностранным языком. Потому-то в вузах и приходится начинать изучение языков, как правило, с азов, с алфавита, тратя на это драгоценное время.

…Вечер. Куда пойти? Хорошо бы отправиться вместе с товарищами по классу в кино или театр. Но пионерская организация что-то не проявляет никаких признаков жизни. И хотя Вася – пионер, и уже давно, но он даже не знает, как зовут пионервожатого.

– Как-то собрался наш отряд, поговорили насчет музеев и выставок, но так никуда и не ходили, да и сборов больше не было.

– Ну, а комсомольцы? Те активнее?

– Про тех ничего не знаю. В нашем классе нет ни одного комсомольца. Мы давно хотим вступить, но анкет нет. Как-то принесли штук тридцать, все расхватали, а мне так и не досталось…

Иван Степанович, отец Васи, пришел с работы. Мы пьем чай и беседуем обо всем на свете. Но скоро речь заходит о сыне, о путях его жизни. Возможно, что ему уже будущим летом придется выбирать профессию, если он вздумает поступать в техникум.

– Кем же ты хочешь быть? – спрашивает мать своего сына. – Инженером? Учителем? Доктором?

Вася молчит. Он не хочет быть ни инженером, ни учителем, ни доктором. Он не хочет быть ни летчиком, ни бухгалтером, ни агрономом. Десятки профессий и специальностей перечисляли мы Васе, тщательно расписывая их интересные и положительные стороны. И все время Вася мотал головой: «Нет, не хочу».

Можно подумать, что Вася – это какой-то разболтанный и равнодушный ко всему юноша. Отнюдь нет. Он – пионер и дисциплинированный ученик. У педагогов он на хорошем счету. Он – страстный физкультурник и стрелок. Сейчас отстаивает спортивную честь своей школы в районном стрелковом состязании. Вася много, хотя и беспорядочно, читает. За последние только несколько недель он прочел около десятка произведений Толстого, Салтыкова-Щедрина, Жюль-Верна. Его волнуют испанские события, он радуется каждой удаче республиканцев. Его глубоко интересует война китайского народа против японских интервентов, и он не пропускает ни одного дня, чтобы не прочесть сообщений с фронта военных действий.

Это – юноша, воспитанный в советское время, в советской школе. Он – один из тех подрастающих людей, которые составляют послеоктябрьское поколение, самосознание которых складывается в условиях свободной и счастливой жизни, не знающей ни физического, ни морального порабощения человека.

Тем не менее нам рисуется такая картина: Вася окончил среднюю школу. В руках у него справочник «Вузы СССР». До начала испытаний остались считанные дни, а Вася все перелистывает и перелистывает справочник. Вопрос, который когда-то не останавливал никакого внимания Васи, теперь навалился на него всей тяжестью своей неотложности. Какой специальности посвятить свою жизнь? На каком поприще искать свое истинное призвание? Лить металл? Учить детей? Прокладывать дороги? Строить корабли? Делать автомобили? Выращивать хлопок? Исследовать морские глубины? Но где гарантия, что, перелистывая справочник, он изберет именно то дело, которому мог бы служить с наибольшей пользой для страны? Известно, как часто студенты перекочевывают из одного вуза в другой и как часто можно встретить людей, уже в зрелом возрасте убеждающихся в ошибочности своего выбора профессии.

В чем же дело? А в том, что этот чрезвычайно важный жизненный вопрос передан целиком и полностью на усмотрение самих школьников. Повелось так: ученики окончили среднюю школу. Директор в спешном порядке организует собрание, на котором представители полдюжины разного рода вузов рассказывают о том, кого они готовят. Это ударное мероприятие и исчерпывает всю заботу о дальнейшей судьбе абитуриента. Не лучше ли было бы, если бы учителя с малых лет так изучали каждого своего ученика, чтобы всегда смогли подсказать ему, какую профессию выбрать, смогли помочь ему вовремя «познать самого себя»? Почему только на собрании, в преддверии высшей школы, надо вспоминать об этом?! Ведь вопрос о профессии – это вопрос судьбы человека, вопрос и о его личном счастье, и о его полезности социалистическому обществу.

– А ведь это действительно важно, – заключает Вася, – выбрать работу по душе. А вот у нас с учителями никогда об этом и разговора не было.

…День окончен. День, наполненный радостями, волнением и маленькими неудачами…

Н. ФЕДЮШОВ

Москва, 172-я школа, 7-й класс «Д»