Образование – не просто отрасль, а мощный антикризисный механизм. Виктор САДОВНИЧИЙ, президент Российского союза ректоров

В преддверии съезда ректоров президент РСР, академик РАН Виктор САДОВНИЧИЙ ответил на многочисленные вопросы журналистов, в том числе и «Учительской газеты». Многие ответы Виктора Антоновича позже оказались цитатами из доклада, с которым он 20 марта выступил перед участниками съезда.

– Виктор Антонович, что лично вы ожидаете от съезда?

– На каждом съезде Российского союза ректоров рассматривались важнейшие вопросы развития образования, науки, в каждом съезде принимали участие руководители страны, представители законодательных органов. Думаю, что съезд может дать ответы на те вызовы, которые стоят сегодня перед системой образования и перед обществом. Съезд проходит в непростое время, которое характеризуется большим системным кризисом в мире. Каждый ректор, каждый руководитель, приехавший из своего региона, ощущает на себе эту печать, это веяние кризиса. Мы постараемся предложить ряд мер, связанных со стабилизацией в обществе и в образовании, выразить общую консолидированную поддержку и тех предложений, которые сделал президент, и тех, которые будут выработаны на съезде. Думаю, мы предпримем нужные меры и выйдем из ситуации с минимальными потерями.

– Что же намерен предложить Союз ректоров?

– Союз ректоров предложит поддержать систему образования как важнейший антикризисный механизм. Когда растет безработица, когда возникает вопрос трудоустройства, нет ничего более правильного, чем продолжение обучения ребят. Мы здесь решаем две задачи. С одной стороны, в непростое время молодые люди учатся, находятся в спокойной, привычной для себя обстановке, а с другой стороны, они приобретают те знания, которые, как мы думаем, будут нужны сразу после стабилизации экономической ситуации. А это значит, что они станут тем дополнительным фактором, который сыграет важную роль в улучшении ситуации после кризиса.

– Ученые могут предсказывать наступление кризисов?

– Да, и наш великий ученый Кондратьев предсказал нынешний кризис. Конечно, и депрессия 30-х годов, и сегодняшний кризис, и другие – это кризисы смены технологических укладов. Сегодня на смену электронике приходят нано-, био- и другие новые технологии. Может быть, просто надо лучше прислушиваться к тем прогнозам, которые были сделаны, понимать, почему кризис произошел.

– Вы говорите о смене технологических систем, можно ли сказать, что и вехи в образовании сейчас тоже будут меняться?

– Безусловно. На самом деле мы – свидетели смены так называемой гумбольдтовской модели, когда университеты, обладая всеми принципами и качествами автономии, исповедовали академическую приверженность науке и системе тьюторства, то есть профессор, учитель работал с учениками и больше ни о чем не думал. Его основной целью было воспитать ученика лучше, чем он сам. Этой модели следовали все университеты Европы, Америки, России и Советского Союза, а следуя, немалого достигли. Сейчас рождается новая модель бизнес-университета, и в специальной литературе даже появился термин «академический капитализм», когда университет в значительной степени погружен в рыночные отношения. Плата за обучение – услуга, продажа товара в виде знаний. Студент – потребитель. Преподаватель – продавец. Эта современная модель, конечно, отвечает вызовам общества, она в некотором смысле стала отражением его былой веры в рынок. Но мы видим, что кризис обнажил и недостатки этой модели.

Я считаю, что образование – это не бизнес и не способ зарабатывать деньги. Образование – это прежде всего воспитание, передача знаний, забота о лучшем будущем. Во всем нужна мера. Господство рынка в образовании должно иметь свои границы. Кстати, все нобелевские лауреаты по экономике считают, что сфера образования не может быть полем для прямого действия рыночных механизмов.

– Какие меры российские ректоры могут предложить властям для выхода из кризиса и защиты системы образования?

– В области академической политики, то есть в образовании, мы, безусловно, поддержим те предложения, которые были высказаны президентом и попробуем их дополнить. Речь идет прежде всего о расширении возможности учиться. Например, окончившим бакалавриат мы предлагаем более широкие возможности обучения в магистратуре. Мы предлагаем существенно увеличить количество мест в аспирантуре там, где есть для этого возможности. Мы предлагаем разрешить специалистам после пятилетней подготовки учиться в магистратуре, потому что с будущего года по новым стандартам это не допускается. Тем самым мы расширяем учебную скамью для ребят, которые действительно хотят и могут учиться. Кстати, это отвечает мировым тенденциям: в мире траектория «бакалавр-магистр» почти везде открыта.

Мы, безусловно, будем расширять критерии по переводу тех ребят, которые хорошо учатся, с платного обучения на бюджетное. Сейчас, как никогда, нужна широкая система переподготовки, которая должна коснуться высококвалифицированных рабочих, строителей, словом, всех дееспособных групп населения, которые теряют работу. Понятно, что это задача и среднего профессионального образования, и специальных центров переподготовки, но и университеты имеют такой потенциал. В качестве одной из мер я предлагаю ввести образовательный сертификат, с которым человек будет приходить в обучающий центр и получать там переподготовку.

– Некоторые ректоры предлагают разделить ЕГЭ на аттестацию после школы и поступление в вуз. Вы такое предложение поддерживаете?

– В этом году с ЕГЭ ничего не изменится, прием будет идти так, как записано в законе. Моя позиция такова: обучение в школе надо завершить своей аттестацией. В Англии это делают независимые центры, есть ассоциация, которая аттестует выпускников после школы, затем университеты предъявляют свои требования: берут итоги школьной аттестации, характеристику учителей, все оценки, полученные молодым человеком за период обучения в школе, другие документы. Наконец, университеты устраивают собеседование или дополнительное испытание для отобранных. Причем Оксфорд и Кембридж имеют еще более жесткие условия. Во Франции в «Эколь Политехник» вообще есть два года подготовительных курсов, а после их окончания жесткий экзамен для отбора студентов. Но, с другой стороны, во Франции всеобщее высшее образование: все сдавшие школьный тест могут быть зачислены по желанию в вуз, если успели вовремя подать документы. Я говорю это к тому, что в каждом государстве надо искать свою форму, наиболее отвечающую и состоянию школьного образования, и потребностям всех участников этой деятельности – и семьи, и школы, и университета. Нельзя, чтобы все решала только одна сторона. Кстати, на одном из сайтов можно найти высказывание Виктора Болотова, который занимался введением единого государственного экзамена в России. Он говорит: какой ЕГЭ? Нужно три фактора: школа, олимпиады и испытание в вузах! Я не хочу, чтобы мы сейчас вносили в общество некоторую смуту: ЕГЭ в этом году будет идти так, как принято по правилам. Правила очень сложные, я как-то академикам пытался на ученом совете рассказать об этих правилах приема, минут через 20 они сказали: «Помилосердствуйте!». Что касается будущего, то всякий закон – это не мертвый документ, он совершенствуется. Такие совершенствования надо предлагать как по школьной аттестации, так и по поиску талантов, по поступлению в высшие учебные заведения.

– Со следующего учебного года повсеместно будет вводиться двухуровневая система «бакалавр – магистр». Как, по вашему мнению, это повлияет на науку?

– Я очень озабочен тем, что резкое введение бакалавриата и магистратуры может негативно сказаться на науке, на фундаментальной подготовке наших ребят. Те специальности, которые будут очень востребованы в будущем, требуют пяти-, а то и шестилетней подготовки. Магистратура в этом смысле не выход, ведь она приспособлена немножко для других целей. В магистратуру, как правило, идут те, кто решил стать доктором философии. А технология, электроника, машиностроение, химия, математика, информатика – очень серьезные науки, они требуют подготовки специалистов. Наши соседи уже показали, что вслед за бакалавром и магистром однозначно следует степень доктора философии, а доктор наук уходит с арены. Надо обсуждать этот путь, это не просто реформа, а выбор страны.

– Как государство ни поддерживает образование, денег все равно недостаточно. Поддерживаете ли вы идею сокращения количества российских вузов?

– Я не выступаю за какое-то административное сокращение вузов, но оно будет, поскольку продиктовано демографической и экономической ситуацией. Наверное, произойдет определенное перераспределение студентов между вузами, дающими более качественное образование и менее качественное. Это будет выбор самих студентов в пользу лучшего образования.

Наши предложения – сохранить то, что позволит нам потом находиться на хорошем качественном уровне. Многое еще зависит от ректора, от губернатора, от власти, от самих университетов. Но мы настаиваем, что система образования – не просто отрасль, это то, что во время кризиса становится самым мощным антикризисным инструментом. Поэтому, конечно, поддержка образования максимально нужна именно в кризисное время.