Облака над келаркой. Я так думаю

Орхан Памук в своей книге «Стамбул. Город воспоминаний» пишет, что главное чувство, присущее истинному стамбульцу, – чувство печали. Печали от того, что расцвет этого города уже прошел и он представляет собой запечатленное в камне блистательное прошлое, которому никогда уже не стать настоящим. От того, что перемена участи – и города, и его обитателей – невозможна, да, в сущности, и не нужна. И врастание в этот город и есть врастание в печаль, растворение в ней, привычка к печали.

Так же и в последнем фильме Отара Иоселиани «Зимняя песня» парижские старожилы – будь они аристократами или клошарами – попивают дурное вино и наблюдают с по-французски ироничной печалью, как бьется пульс стареющего вместе с ними города, как останавливаются машины, чтобы пропустить процессию пересекающих дорогу по пешеходному переходу собак, как уличные воришки на роликах элегантно выхватывают сумки из рук прохожих, а ветер сдувает шляпы с их голов и, играя, катит их по парижской мостовой.«Поверьте, ничего особенно не изменится. Когда я был в вашем возрасте, мне казалось по-другому. Но вот теперь я прожил жизнь и вижу это своими глазами», – говорит пожилой врач, ставя диагноз не только моему никак не прекращающемуся кашлю. Он неспешно печатает на компьютере рецепт, попутно уверяя меня, что для укрепления иммунитета никакие лекарства не нужны – куда лучше помогают солнце, море и девушки. Однако, когда я иду с его рецептом в аптеку, сумма, выплаченная за лекарства, оказывается весьма внушительной…И вот я пересекаю центр своего города, уже зная, в каком кафе буду пить сегодня кофе, мысленно выбирая из меню, что предпочесть на ужин, и придумывая, какой улицей пройти, чтобы печаль от увиденного несла в себе необходимое для вечера количество и качество размышлений о прошедшем и о том, что еще, возможно, произойдет.«Знаешь, недавно мужчина впервые в жизни назвал меня мудрой. Меня-то, с моим характером – мудрой! И я спросила у своей подруги после этого: «Как ты думаешь, это не значит, что я начала стареть?» – это уже другой вечер, с просекко, а не с американо, но декорация места действия все та же. Напротив меня за столиком моя давняя подруга, тоже не уезжающая из этого маленького города, с каждым днем все глубже входящего в поры нашей кожи, втекающего в нашу кровь, вдыхающегося в наши легкие.Здесь и вправду дышится по-другому. Дышится детством и мамой, когда она еще была жива. Дышится мечтами и первой любовью – неразделенной, конечно, как ей и положено быть. Дышится разочарованиями и прогулками ранним утром по пустынным улицам, когда весь этот город твой и ничей больше. Дышится днями жизни, которые вместе с тобой обречены исчезнуть из этого мира, удерживаясь в нем лишь благодаря твоей памяти. Это и есть основа печали – неизбежность исчезновения.«Построили и разорили Трою, Построили и разорят Париж. Что нужно человеку – не герою?..» Да то и нужно – печаль. От переполняющей тебя влюбленности: в случившееся и неслучившееся, в ненароком разгаданное и навсегда оставшееся недоступным, в одиночество и свободу, в прекрасные и легкие иллюзии, на глазах становящиеся облаками в небе этого города, что застыли ненадолго над Келарским прудом, цепляясь за горящие на вечернем солнце кресты церквей и трепещущие от ветра верхушки деревьев, прежде чем навсегда отплыть к совсем другим берегам…