О великом человеке люди должны знать прежде всего то великое, что он сделал

«Дурят нашего брата, ой, дурят!». Так начинает свое «историческое сочинение» А. Никонов, у которого «есть хороший мозг, но нет авторитетов» (см. еженедельник «24 часа», №14 от 5 апреля 2012 года, перепечатавший статью Никонова «Без царя в голове» из «Нашей версии на Неве»). Внимательно ознакомившись с ее содержанием, я, как школьный учитель истории, не смог остаться равнодушным и не откликнуться.

Мне всегда было непонятно стремление некоторых современных авторов (академик А. Фоменко, В. Резун, а теперь и А. Никонов) под видом «развенчания мифов» очернить многовековую героическую историю моей страны и моего народа. Мне за державу обидно.

В данном отклике невозможно ответить на все измышления автора. Да в этом и нет необходимости, любой школьник, мало-мальски знакомый со школьным курсом российской истории, поймет всю абсурдность утверждений А. Никонова.

«Врут, врут, врут, – пишет А.Никонов. – Зачем? Ради чего? А ради государственных понтов. У нас это называется «воспитанием патриотизма». Вот так, безаппеляционно и с апломбом. Здесь досталось всем – и Кутузову, и Ивану Грозному, но больше всех Петру Первому. Ну а российских либералов времен Бориса Ельцина автор статьи, видимо, считает последним прибежищем негодяев! Если это так, то это уже диагноз и вроде бы спорить тут нечего. Но не столько для Никонова, сколько для молодежи, которую «никоновы» пытаются лишить исторической памяти об их героических предках, я попытаюсь осветить некоторые, наиболее предвзято описанные в статье исторические события, а также представить иной взгляд на некоторые исторические личности.

1.      В статье с большой долей иронии и сарказма пишется, как «черно-белый Иван Грозный с крючковатым носом собирал русские земли и был прогрессивным деятелем». Трудно не согласится, что фигура Ивана Грозного – одна из мрачнейших среди правителей России и поднимать ее на щит как-то не поднимается рука. Одно только его новгородское побоище 1570 года, а до этого душегубство в Клину и Твери в 1569 году заставляет стыть в жилах кровь. Я, по крайней мере, на своих уроках не превозношу этого самодержца. Тем не менее, споры о личности и заслугах Ивана IV ведутся давно и безрезультатно.

Так, Николай Карамзин, один из первых авторов, подробно описавших и сурово осудивших насилия и жестокости последнего Рюриковича (если не считать его сына Фёдора), все же решил «отдать справедливость тирану». «В заключение скажем, – писал Карамзин, – что добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти. Стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими, но имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретением трех царств монгольских; доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название мучителя, данное ему современниками, и по тёмным слухам о жестокости Иоанновой доныне именуют его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россией более в похвалу, нежели в укоризну. История злопамятнее народа» (Карамзин Н. Предание веков. – М.: 1988, с. 598, 619).

Другой, не менее авторитетный историк, С.М.Соловьев, также отмечал у Ивана дела, сыгравшие важную роль в развитии России. Значение некоторых из них, например, опричнины, он даже преувеличивал, утверждая, что на пути к полному утверждению российской государственности опричнина была последним ударом по родовым отношениям, носителем которых выступало боярство. В то же время считал, что нельзя «…оправдать Иоанна в тех поступках, которые назвались и должны называться нелестными именами» (Соловьев С. Сочинения, кн.3. М.: 1989, с. 385, 678-690). Такую же двойственную оценку дают Ивану Грозному и такие авторитетные знатоки российской истории, как В.О.Ключевский, С.Ф. Платонов и другие авторы.

В советское время оценки Ивана Грозного менялись. При Сталине этот царь считался человеком с сильной волей и характером, проводившим решительные мероприятия по укреплению государственного аппарата. Создание им «прогрессивного войска опричников позволило русскому государству в течение более четверти века вести напряженную борьбу за выход к побережью Балтийского моря, за земли «отчич и дедич»… Опричное войско одержало ряд блестящих побед во время Ливонской войны». (Очерки истории СССР. Период феодализма. – М.: 1955, с.318-321). Видимо, этот тезис взял для своей статьи А.Никонов. Но он не учел, что времена изменились, и в практике преподавания истории в средней школе мы оперируем другими критериями. К примеру, такой знаток периода смуты и самозванства на Руси XVI-XVII веков, как доктор исторических наук Р.Г.Скрынников, в своей книге «Далекий век», посвященной эпохе Ивана Грозного, писал, что «Жестокость Грозного нельзя объяснить только патологическими причинами. Вся мрачная, затхлая атмосфера Средневековья была проникнута культом насилия, пренебрежения к достоинству и жизни человека, пропитана всевозможными грубыми суевериями. Царь Иван Васильевич не был исключением в длинной веренице средневековых правителей-тиранов». Вот так, коротко и понятно. И нам не надо обливать самих себя грязью, считая, что тогда на Западе правили сплошь херувимы. Что было в нашей истории, то было. Я против однозначного очернительства. Так можно сказать о любом человеке. В частности, о П.А.Столыпине, которому 14 апреля 2012 года исполнилось 150 лет. Разве можно сказать, что в достижении своих целей он был белым и пушистым? Воспитывать настоящих граждан России даже не под лозунгом «восстановления исторической правды», а возвеличивая дух ее творцов и результаты их дел.

2.      По А.Никонову, Петр Первый не двигал Россию вперед. Он загнал ее в угол. В первую очередь автор статьи (в который раз!) выпячивает самые негативные стороны личной жизни и характера царя Петра.

Да, Петр Алексеевич Романов был далеко не безгрешным человеком. Наверное, самую убийственную характеристику ему дал Л.Н.Толстой в черновике своей работы «Николай Палкин» – он не только осудил его за насилия, но и резко отрицательно охарактеризовал моральный облик Петра. Не буду приводить здесь слова Толстого. Кто захочет, легко найдет их в статье С.Кондрашова «Век и человек», опубликованной в «Известиях» за 30 октября 1997 года. Сам Лев Николаевич в чистовом варианте опустил эту характеристику. Почему? Думается, что великий писатель понимал, что о великом человеке люди должны знать прежде всего то великое, что он сделал за свою относительно короткую жизнь.

Перечитывая многочисленную историческую и научную литературу, встречаешь разные оценки личности и деятельности Петра Первого, но везде прослеживается практически единодушное восхищение итогами его трудов на благо России.

Именно его стараниями московское государство стало всероссийской империей, и эта перемена послужила важным знаком перелома, свершившегося в исторической жизни Руси. Этот факт без восторга был воспринят многими европейскими государствами. Они, за исключением Пруссии и Нидерландов, не признали Петра как императора. Швеция признала в 1723 году, Англия и Австрия – в 1742 году, Франция и Италия и того позже – в 1745 (Соловьев С. Сочинения. Кн. IX. – М.:1993, с.312).

Петру Первому не хватило времени, чтобы завершить задуманное. В романе «Встречи с Петром Великим» петербургский писатель Даниил Гранин оставил такие слова больному Петру, чувствовавшему, что жизнь кончается: «Нельзя жить так, словно жизнь безгранична. Безбожно жить, не готовясь к смерти, и неразумно. Нить может оборваться в любой момент. Думал, времени на все хватит, теперь видно, что поле его кончается. Пахал, пахал, лишь бы больше захватить, а что на нем вырастет, увидеть не придется». Жизнь уходит, ей бы сейчас только начаться» (Гранин Д. Вечера с Петром Великим. СПб, 2000, с.403). Возможно, примерно так и рассуждал Петр Алексеевич, оставляя потомкам вместо патриархального московского царства Российскую империю, которую искренне любил до последних дней своей жизни. Об этом он хорошо сказал еще во время Полтавской битвы, среди огня боевого, осыпаемый градом пуль: «Петру жизнь его недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе» (Устрялов Н. Русская история. Петрозаводск, 1997, с.442-443).

3.      Реформатор превратил армию в скот. Так утверждает А.Никонов в своей статье о созданной Петром Первым армии, которая разгромила лучшую в Европе (по тем временам) шведскую армию, к тому же возглавляемую лучшим полководцем Европы – Карлом XII. Так безапелляционно он заявляет об армии, ставшей основой вооруженных сил Российской империи, громивших впоследствии и Фридриха Великого, и Наполеона, и турок, и других многочисленных врагов. Это впоследствии дало право Александру III заявить о том, что у России есть только два надежных союзника – армия и флот.

Кстати, о Наполеоне. Чуть не упустил. А.Никонов плюнул и сюда, заявив: «Нас всю жизнь учили, что проигранную русскими Бородинскую битву выиграл Кутузов».

В год 200-летия победы в Первой Великой Отечественной войне слова о проигранной битве звучат как-то не очень к месту, да и неверно. Можно было бы ограничиться словами: победил тот, кто в итоге стал победителем. Или попросить А.Никонова перечитать еще раз стихотворение М.Ю.Лермонтова «Бородино» (по-моему, это гимн русскому солдату). Но мы обратимся за поддержкой к самому Наполеону, который после битвы был вынужден признать, что «из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой высказано наиболее доблести и одержан наименьший успех (Жилин П., Ярославцев А. Бородинское сражение. М.: Воениздат, 1952, с.76). Находясь на острове святой Елены, он еще раз с горечью констатировал: «Из всех сражений, мною данных, самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми» (М.Брагин. Серия ЖЗЛ. Кутузов. М.: Молодая гвардия, 1995, с. 155).

Вальтер Скотт, автор книги «Жизнь Наполеона», также писал, что «французы отступили на места, которые занимали прежде, оставив русских обладателями поля битвы, на котором они имели время похоронить убитых и подобрать раненых» (Жилин П. Ярославцев А., с.75).

Все это дало право М.И.Кутузову заявить: «Я, слава Богу, здоров и не побит, а выиграл баталию над Бонапартием (там же, с.76). Он в горячке сражения даже хотел продолжать битву, но, трезво оценив обстановку (слишком велики были потери: 44 тысячи убитыми и ранеными из 120 тысяч – 36 от всего состава армии), принял решение отступить. Велики были и потери французов – 58.478 человек (43,3%), из них 47 генералов и 57 процентов кавалерии (там же, с.76-78).

Кутузов отвел русскую армию потому, что он достиг поставленной для сражения цели – ослабил и обескровил вражескую армию. Но так как обстановка для окончательного разгрома еще не была благоприятой, он решил больше не расходовать силы, а отойти вглубь страны, сохраняя за собой свободу действий и возможность усиления армии. «Когда дело идет не о славе выигранных только баталий, – доносил Кутузов Александру I, – но вся цель устремлена на истребление французской армии… я взял намерение отступить» (там же).

Последующие события явились ярким подтверждением правильности стратегии М.И.Кутузова, сумевшего планомерно, спокойно отвести армию через Москву в Тарутино, значительно усилить ее и затем перейти в решительное наступление, разгромить врага и очистить Россию от вторгнувшихся захватчиков. А Бородино было солнцем восходящей Победы.

Но вернемся к Петру Первому. Никто не спорит, что и до Петра в Московском государстве были вооруженные силы – на то оно и государство. Известно, что первые регулярные части – стрелецкое войско – было создано Иваном Грозным (кстати, о заслугах этого царя), при Алексее Михайловиче начали возникать полки иноземного строя (здесь Никонов прав). Потешные полки Петра не были чем-то новым, необычным. Петр не выдумал нового рода войск, каких бы не было у его предшественников. Но что могли на деле эти «свободные люди, служившие прежним государям за зарплату и привелегии»? Ливонскую войну проиграли, Балтийское побережье и море отдали шведам. Дважды под руководством В.В.Голицына «ходили воевать Крым», и с чем вернулись? Начав войну со Швецией в 1700 году, Петр Алексеевич с этим войском потерпел сокрушительное поражение под Нарвой. А дворянское ополчение (рыцарская конница в русском варианте – так у Никонова) первое побежало с поля боя, едва услышав о приближении Карла XII. И лишь новые петровские Преображенский и Семёновский полки в боевых порядках, со знаменами и барабанным боем отошли от Нарвы, и шведы беспрепятственно их пропустили, видимо, посчитав: трогать себе дороже.

Строя новую армию, Петр, как скульптор, создающий шедевр, отсекал все лишнее. Опираясь на опыт предков, он упразднил войско старого типа, уничтожил стрелецкие полки, постепенно распустил дворянские конные ополчения, привлекая дворян к службе в регулярных полках, преобразовал гарнизонных пушкарей, казаков и стрельцов в регулярные части, сведя их в полки. Для укомплектования этих полков были учреждены рекрутские наборы с податных сословий (один рекрут примерно с двадцати дворов). Была введена всеобщая воинская повинность для дворян. Затем он подчинил себе и казачьи части Дона.

Петр разработал не только новые Уставы, но и стоял у истоков русского военного образования: в 1701 году была открыта школа математических и навигацких наук, а в 1715 году открылась Морская академия. Его Табель о рангах открывал перспективу в военной службе, и не только офицерам, но и солдатам. Примером тому может служить первый записавшийся в петровское войско солдат, сын конюха Сергей Бухвостов, ставший к концу службы капитаном.

В итоге, к концу своего царствования Петр располагал лучшей в Европе армией, хорошо обученной, вооруженной, в которой «каждый солдат знал свой маневр». Это 200 тысяч регулярного войска не менее 28 тысяч казаков. И я не думаю, что на ее содержание надо было тратить до 96% бюджета страны. С этой армией Петр выиграл Полтавскую битву, благополучно завершил Северную войну, позволил своим потомкам успешно вести активную внешнюю политику, в которой тесно переплетались как имперские, так и национальные интересы и цели. Еще более ста лет успешно сражались русские чудо-богатыри, а не клейменный скот под руководством Румянцева, Суворова, Кутузова и других полководцев, сохранивших лучшие военные наставления Петра Первого. Слава им!

4.      Окна в Европу были прорублены задолго до императора. Кто спорит? Никто. Можно привести и более ранние примеры внешнеполитических связей Руси. Не будем трогать Рюрика. А вот Ярослав Мудрый, киевский князь, всех своих сыновей женил на европейских принцессах, а дочерей выдал замуж за европейских монархов. Да, через нашу страну проходили торговые пути «из варяг в греки», «из варяг в хазары». Чем не окна в Европу? Бесспорны и торговые связи новгородцев с ганзейскими купцами.

Но все дело в том, что ко времени воцарения Петра Первого окна было не просто закрыты, они были наглухо заколочены. Балтийское море было внутренним шведским озером, и русским купцам был закрыт даже обзор морских просторов, так как нынешний северо-запад России тогда был также шведским. А.Никонов утверждает, что у России был торговый порт – Архангельск, и этого ей хватало. На деле все обстояло далеко не так. Во-первых, Архангельск как порт мог функционировать 2-3, ну от силы 4 месяца в году, а остальное время судоходство по северным морям прекращалось, и не только из-за сложной ледовой обстановки (корабли-то деревянные), но и из-за полярной ночи. Во-вторых, путь из Архангельска в Европу пролегал вокруг Скандинавии, а это не один и не два дня пути, а месяцы. В годы моей службы в ВМФ за поход на корабле вокруг Скандинавского полуострова (из Архангельска в Кронштадт) награждали специальным знаком «За дальний поход». А тогда шли под парусами, и ветер не всегда был попутный. Да и морские разбойники пошаливали. В-третьих, из центральной России до Архангельска можно было добраться только по рекам. Дорог-то не было, сплошные леса. Вот и тащили бурлаки тихим ходом баржи, где по воде, а где и волоком из реки в реку или через пороги. Много ли товару можно было доставить туда и привезти обратно? Ко всему прочему и в российских лесах лихих людей хватало.

А в-четвертых, Москва сама всячески ограничивала торговлю через Архангельск, запретив в 1616 году плавания сначала для иностранных, а с 1620 года и для русских судов. Эти запрещения явились следствием совершенно необоснованных опасений о захвате сибирских земель иностранцами и уклонении русских моряков от налогов. По сравнению с эпохой Ивана Грозного и даже Бориса Годунова это был шаг назад. Одна из причин запрета – реакция Алексея Михайловича на казнь в Англии короля Карла I Стюарта 30 января 1649 года. «Его Царскому Величеству ведомо учинилось, что Англичане всею землёю учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса, Короля, убили до смерти, и за такое злое дело в Московском государстве им бытии не довелось» (История российского флота. – М.: Эксмо, 2008, с.14). То есть были введены санкции, как сказали бы сегодня.

Так что по новой прорубать окно в Европу пришлось все-таки Петру Алексеевичу, сыну Алексея Михайловича Романова – Тишайшего. Только теперь это было движение наоборот, не из варяг к славянам, а из славян в варяги. А для этого ему позарез необходимы были сильные армия и флот. Что же имел Преобразователь к началу своего царствования?

При Алексее Михайловиче работу по созданию военного флота возглавлял А.Л.Ордин-Нащекин, который был авторов «34 статей артикульных», первого отечественного Морского устава. Из-за того, что опыта строительства парусных кораблей не было, пригласили голландского корабельного мастера Ламберта Гельта «сотоварищи». 19 июня 1667 года началась постройка первого военного корабля в селе Дединове. В 1668 году «Орел» был спущен на воду. Ввиду отсутствия собственных моряков экипаж набрали из иностранцев (20 человек), а для охраны на пути в Казань к ним присоединили 35 стрельцов. До Астрахани добирались 4 месяца. Там иностранцы, испугавшись восставших разинцев, с корабля сбежали, а «Орел» и другие суда были уничтожены.

Москва получила жесткое, но справедливое возмездие за свою отсталость, за неумение использовать «охочих к морю людей», хотя бы того же Разина с казаками или северных поморов для большого государственного дела. Уже в то время разные иностранцы (Ботлер, Виннус, Вегрон) предлагали московскому царю свои проекты о выходе России к морям и заведении флота, это же было последней мирской мечтой Ордина-Нащекина, постригшегося в монахи.

Во время правления Алексея Михайловича-«тишайшего» мысль о Балтийском море была оставлена после робкой попытки в 1656-1658 годах пробиться к Черному морю, в связи с осложнениями отношений с Польшей и Турцией. Мореходство в северных морях было подорвано самой же Москвой. Попытка наладить торговлю через Каспий тоже потерпела неудачу, да и направлена она была не в сторону нужных России Балтийского и Черного морей, а к третьестепенному по значению Каспийскому.

Это наследие и оставил своему сыну Петру Алексей Михайлович. Петр оказался той фигурой в истории России, в которой личные увлечения переплавились в государственный интерес. Царь занимался самообразованием. В результате увлечения «потешными» полками, ботиком, ставшим затем «дедушкой русского флота», первого неудачного (1695) и второго победного (1696) походов на Азов, создания «каравана судов морских» в соответствии с указом боярской Думы «Морским судам быть!» (1696), путешествия в составе Великого Посольства под именем Петра Михайлова в Германию, Голландию и Англию (1697-1698), освоения им лично кораблестроения и кораблевождения, артиллерии, приобретения опыта командования соединениями кораблей Петр I увидел необходимость и создал возможности на собственной государственной основе как для постройки кораблей, так и для подготовки кадров – военных моряков. Этого неординарного человека хватала на то, чтобы учиться и применять знания на практике, строить корабли и города, править государством, совершать походы, вести войны, организовывать новые производства, развивать науки, осваивать территории, устраивать «машкерады», ассамблеи и так далее.

Кстати (как ответ на упрек А.Никонова в необразованности царя), Петр I – первый дипломированный специалист в России. Свидетельство на имя Петра Михайлова от 2 (12) сентября 1698 года характеризует ученика как «совершенного, в метании бомб осторожного и искусного огнестрельного художника». Его в Кёнигсберге выписал и подтвердил собственноручной печатью Генрих Штейнер фон Штернфельд, «над всеми крепостями Прусского княжества верховный инженер». Еще один диплом об образовании Петр получил в Голландии, где изучал корабельную архитектуру. После этого он еще 4 месяца постигал теорию кораблестроения в Англии. «И уже не суетная явилась надежда быть совершенному флоту морскому в России, когда сам монарх стал корабельным Архитектором, как то вскоре и делом самим показалось» (Коллективная монография «Быть… мореходных хитростно наук учению» ВМА, 2011, с.10-15).

Под стать Петру дипломированными специалистами были и его ближайшие помощники. Александр Меншиков имел диплом «Разумному Тиммерману» (старший плотник), Петр Толстой – «учен дел морских», Борис Куракин – «обучен морскому делу» (там же, с.60-62, здесь же помещены фотокопии дипломов).

Вопреки А.Никонову, ни один российский моряк не сомневается, что создателем регулярного российского флота является Петр I. И не его вина, а скорее беда, что корабли, им построенные, после него сгнили у причалов. Флот был просто обречен на это временщиками, царствовавшими после него: Екатерина I не занималась не только флотом, но и Россией, его внук, Петр II, был игрушкой в руках Голицыных и Долгоруких, ну, а «царица престрашного зраку» Анна Иоанновна вообще отдала страну на разграбление немцам во главе с алчным Бироном. До флота ли тогда было? А у корабля, построенного из дерева, век короткий.

Созданный Петром Великим военно-морской флот России имеет богатейшую и героическую историю, а его первым адмиралом был именно Петр Алексеевич Романов.

И последнее, на упрек Петру, что «от его деятельности страна только нищала». Следует знать, что, умирая, Петр оставил мощную Евроазиатскую империю и ни одной копейки внешнего долга.

Думается, этого недостаточно, хотя еще много всяких грехов А.Никонов нашел у основателя Санкт-Петербурга. Пусть на все оставшиеся обвинения ответит Александр Сергеевич Пушкин, который написал замечательные стихи об этом великом человеке:

Самодержавною рукой Он смело сеял просвещенье, Не презирал страны родной: Он знал ее предназначенье. То академик, то герой, То мореплаватель, то плотник, Он всеобъемлющей душой На троне вечный был работник. Семейным сходством будь же горд; Во всем будь пращуру подобен: Как он неутомим и тверд, И памятью, как он, незлобен.

Виктор Шихов, учитель истории средней школы при детском санатории «Пушкинский», кандидат исторических наук, доцент

Санкт-Петербург-Пушкин

Иллюстрация: flot.com