О, дайте, дайте им свободу! Несколько слов в защиту директоров

Помнится, у Ярослава Гашека в «Похождениях бравого солдата Швейка» есть такая фраза: «Здесь в большинстве случаев исчезала всякая логика и побеждал параграф, душил параграф, идиотствовал параграф, фыркал параграф, смеялся параграф, угрожал параграф, убивал и не прощал параграф». С вступлением в силу 44-ФЗ примерно все так и происходит в российских школах. 75% времени директора теперь уходит на «валидольные» переговоры по поводу того, как сделать дело «и невинность соблюсти», то есть не нарушить данный закон. В результате многие школы столкнулись с абсолютным произволом департаментов финансов. В любой момент у казенных учреждений могут забрать любые деньги, при этом, когда начинается разбор полетов, разговор упирается в один и тот же неоспоримый аргумент: «Вы не смогли распорядиться средствами, значит, деньги вам не нужны». Директорские нервы при таком отношении, очевидно, должны быть стальными…

Стало доброй традицией не отпускать директоров в отпуск, пока школа не принята к новому учебному году. То есть если средств на ремонт не хватает, а семья (удивительно, но у директоров еще есть семьи) ждет запланированной поездки на юг, нужно вложить в школьный ремонт свои личные деньги, иначе поездка сорвется. Мало того, в связи с приемкой школы стало очень модно выписывать директорам штрафы ни за что. Причем в последнее время это приняло несколько извращенные формы. Директор, получивший предписание, приходит в надзорные структуры, а ему доверительно и по-свойски говорят: «Выбирай: или тебе пятачок, либо на школу пятьдесят» (речь идет, разумеется, о тысячах рублей). Конечно же, многие директора выбирают меньшее из зол. Они готовы жертвовать собой, потому что им обещают выдать премию на ту же самую сумму, но… Директора ничего не получают в итоге, потому что, увы, к моменту дележа премий успевают совершить новые «преступления». Например, не отчитаться по какому-либо важнейшему вопросу. Насколько важны «важнейшие вопросы», приходится только удивляться. Лично я знаю директора школы, которого пытались оштрафовать за то, что он не сдал план мероприятий к юбилею города,  к слову, юбилей будет отмечаться в октябре 2015 года – даже не в ближайшем учебном году! Но какая разница, если человека нужно оштрафовать?Отчетность в своем абсурде превышает всякие разумные пределы. В результате административной реформы, умножившей бюрократизм в разы, теперь одни и те же отчеты отправляются в три места – методкабинет, управление образования и в управление округа (если деления на округа нет, то сразу же в региональное министерство). Обычно все идет по иерархии, но если дело доходит до «горячего», все три структуры начинают посылать свои ЦУ напрямую. А прокуратура? Она словно с цепи сорвалась – так пристально и пристрастно следит за директорскими приказами и положениями, словно в стране нет других нарушителей законности. Приведу пример: в одно образовательное учреждение из управления образования приходит требование предоставить положение о школьной форме по 273-ФЗ, директор направляет его, хотя в душе негодует и ропщет на свое начальство. Через неделю из прокуратуры приходит протест,  в нем говорится, что введением формы администрация школы нарушает Конвенцию прав ребенка и Конституцию РФ.Все директора смогут привести множество примеров абсурдности, непоследовательности и незаконности предъявляемых к школе требований. Я даже не говорю о средних баллах ГИА и ЕГЭ, о море негатива, который изливается на директора, позволившего получить двойку за год бездельнику и наглецу. Не ученик окажется крайним и виноватым и не его родители, пустившие воспитание ребенка на самотек. Основным виновником станет директор, который «не смог, не предусмотрел, не принял вовремя меры…». Он же будет наказан за падение показателей по району. Вот и рисуют учителя тройки отъявленным двоечникам, закрыв на все глаза и скрепя сердце,  чтобы не подвести директора…Если оглянуться назад, то приходится с горечью признать: такими несвободными директора еще никогда в истории российского просвещения не были. При любом режиме, при любой власти у директора оставался пусть маленький, но люфт на свободу действий. Он мог себе позволить бывать на уроках, беседовать с учениками и коллегами не только о «текущих задачах», он мог сделать что-то свое, уникальное и эксклюзивное во вверенном ему учебном заведении. Показателен пример Царскосельского лицея. И действительно, как не вспомнить о лучшем? Разве вышло бы из его стен столько замечательных людей, прославивших Россию, если бы первых директоров лицея – Василия Малиновского и Егора Энгельгарта – контролировали так, как контролируют директоров сегодня? Неужели бы государь стал заваливать этих образованных и просвещенных людей (кстати, оба были дипломатами) циркулярами и требовать отчеты?Не было тотального контроля даже в тридцатые годы прошлого века. Идеология, конечно, была, но воздух оставался. Иначе не вышло бы из первой опытно-показательной школы Наркомпроса таких замечательных личностей, как Лилианна Лунгина, Давид Самойлов и Григорий Померанц.Даже брежневское застойное и гнилое время сегодня видится не таким уж удушающим. Оказывается, при всем партийно-идеологическом прессе свободы действий было куда больше, а контроля и отчетности – намного меньше. Я могу судить даже по своей школе. Она была не совсем рядовой, с углубленным изучением немецкого языка, но учились там все, кто жил поблизости, в том числе дети «социальных низов» – в нашем классе они составляли примерно одну треть (почти все они ушли после 9-го класса). У нас были замечательные учителя, все они свободно владели языком, многие подолгу жили в ГДР, их подбирал лично директор школы, потому что он сам был непревзойденным знатоком Германии. В начале войны он служил переводчиком, а затем его направили в разведку. Все это мы узнали много лет спустя, когда окончили школу.Наш директор никогда не хвастался своим прошлым, был очень скромным. Кстати, даже внешне он был похож на Штирлица. Немецкий язык он выучил самостоятельно (соседка по дому, приятельница его мамы, свободно владела языком и занималась с мальчиком просто так, из любви к искусству), хотя и не собирался идти по языковой стезе. В классе его считали будущим великим математиком (потому что лучше его никто не решал задачи и не писал контрольные), но он поступил на биофак университета. Потом в аспирантуре МГПУ на кафедре психологии увлекся генетикой и писал диссертацию именно по генетике. Попал под разгон, как и все, кто занимался «чуждыми» нашей стране исследованиями. Вернулся в Горький и стал простым учителем биологии. Но недолго скромно учительствовал. Его призвало партийное начальство и назначило директором первой в городе языковой школы. При этом молодому директору дали полный карт-бланш: делай что хочешь, набирай себе кого хочешь, но чтобы школа стала лучшей. Она и была одной из лучших почти сорок лет (именно столько директорствовал наш незабвенный Владимир Анатольевич),  причем не по показателям, а по царившей в школе атмосфере, по качеству выпускников.Удивительно, но треть любого выпуска нашей школы всегда поступала в медицинский, где традиционно большой конкурс, треть пополняла радиофаки самых известных университетов страны, остальные шли на филфаки или в лингвистические вузы. О чем это свидетельствует? О том, что в школе все предметы уважались в равной степени и преподавались одинаково сильными учителями. Среди них, кстати, было довольно много мужчин. В моей параллели, например, химию, математику, историю, немецкий язык, технический перевод, музыку, рисование и НВП вели мужчины. Никакой предметной дискриминации, которую мы наблюдаем сегодня в профильных школах, не было и в помине. А все почему? Потому что было доверие директору, которое сейчас невозможно представить. Вы скажете мне о Евгении Ямбурге. Сделал же человек школу такой, какая ему виделась в идеале. Да, но он единственный в своем роде. Пожалуй, это исключение, которое лишь подтверждает правило. Есть, конечно, кроме него смелые личности, пытающиеся сделать что-то свое, вопреки всему и несмотря ни на что, но большинство сдались, стали конформистами.Что сможет сделать для страны несвободный директор? Чему научат запуганные учителя? Кого воспитает школа в условиях тотального контроля? Понятно кого: циничного карьериста или ни о чем не думающего безответственного исполнителя, готового стать пешкой в чужой игре. Я не буду долго распространяться на эту тему – читатель без труда дорисует воображаемый портрет выпускника учебного заведения «строгого режима».Учреждений, во всей полноте проявивших тоталитарные черты, у нас пока нет, но они скоро появятся, если государство не ослабит контроль над образованием. Личности не останется места в таких школах. Педагоги уйдут, унося с собой последнюю надежду, в сфере образования останутся лишь Беликовы и Передоновы. Но, может быть, именно этого и добиваются наши руководители? Ведь знают же они, что творят, видят, куда направлен вектор развития важнейшего социального института.Но кто сказал, что мы должны с этим согласиться? В школах пока еще достаточно неравнодушных, мыслящих, совестливых и харизматичных профессионалов. Неужели же они позволят просто раздавить себя, прижать к ногтю и выхолостить из школы все живое и яркое?