На чтение: ≈ 30 мин.Подходит к концу год празднования 225‑летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Институт русского языка, который носит имя поэта, выбрал словом года фамилию своего «патрона» – «Пушкин». В Нижегородской области после масштабной реставрации вновь открылся литературно-мемориальный музей-заповедник «Болдино», в Москве – обновленная экспозиция Музея-квартиры Пушкина на Арбате, куда после венчания Александр Сергеевич привез свою молодую жену Наталью Гончарову и где они прожили первые месяцы после свадьбы. Много чего «пушкинского» случилось в уходящем году: концерты, фестивали, выставки, книжные издания. Кто-то, возможно, открыл для себя Пушкина заново, а кто-то – и это наверняка – впервые, шагнув в мир чтения благодаря знаменитым пушкинским сказкам.
У каждого из нас своя любимая волшебная история, знакомая с детства. Доподлинно известно, что все они основаны на фольклорных сюжетах, превращенных пушкинским гением в истинные поэтические шедевры. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» не исключение. Считается, что толчком к ее созданию послужила русская народная сказка, но историю о злой мачехе (или матери), задумавшей погубить красавицу дочь, можно встретить в разных вариациях в фольклоре многих народов: это и немецкая «Белоснежка», записанная братьями Гримм, и африканское «Волшебное зеркало», и монгольский «Волшебный мертвец», и итальянская «Белла Венеция». Своя «спящая красавица», здесь ее зовут Нури Хадиг, есть и в Армении. Известно, что в 1829 году по дороге на Кавказ Пушкин побывал в этих местах. В память о том путешествии один из горных перевалов в Лорийской области назвали Пушкинским. Это всего лишь фантазия, но, кто знает, может быть, проезжая через Гюмри и Карс, поэт мог слышать народное предание о Нури Хадиг…
Вариант этой старинной легенды, который мы хотим преподнести вам к Новому году, по-своему уникален. Дело в том, что сказка «Нури Хадиг» никогда не переводилась на русский язык! Существует лишь подстрочник с кратким пересказом сюжета. Им-то и воспользовалась писательница Анна Хрусталева, чтобы создать собственную оригинальную авторскую историю. Надеемся, вам понравится!
Шумит, гудит восточный базар. От гортанных выкриков торговцев и пестрого их платья, от запаха пряностей, горных трав, медовой пахлавы и сладких фруктов с непривычки кружится голова. Не зевай, чужестранец, крепче держи свой туго набитый кошель, а не то – и глазом моргнуть не успеешь – обчистят тебя рыночные воришки, будь они неладны! А вон, погляди туда, да вот же, вот, видишь толпу, бурлящую подобно водовороту в горной реке? Мужчины – у каждого на поясе кинжал в изукрашенных серебряных ножнах, женщины в ярких покрывалах, а ребятишек-то, ребятишек, Господь всемогущий, как звезд, стерегущих летней ночью вершину Арарата! Никак старый Вардан надумал попотчевать честной народ очередной своей сказочной небывальщиной. Пойдем, чужестранец, послушаем и мы первого златоуста во всем Гюмри.
* * *
Хотите верьте, люди добрые, хотите так и не верьте, но в незапамятные времена правил в этих краях славный царь Газар1. И взял он за себя красавицу царицу по имени Лусине2. И родилась у них дочь Нури Хадиг. Имя свое Лусине не зря носила: как только выплывала на сумеречный небосклон Молодая Луна, выходила царица на берег озера, воздевала белоснежные руки в звенящих браслетах и голосом нежным, как напевы дудука3, вопрошала:
– Молодая Луна, ответь мне, да не лукавь, я ли, царица Лусине, прекраснее всех в подвластном тебе мире человеческом?!
Молодая Луна без промедления согласно встряхивала своим тонким серпом:
– Ты, царица Лусине, ты прекраснее всех юных дев жаркого Юга и заснеженного Севера, благоуханного Востока и гордого Запада. Ты, Лусине, всем царицам царица. Так было, так есть, так будет и впредь.
Каждый раз, услышав это, Лусине гордо вздергивала точеный подбородок, принималась заливисто хохотать, притоптывать своими расшитыми чустами4, и, никем не видимая, кружилась по берегу райской птицей.
* * *
Шли годы. Газар по-прежнему любил свою прекрасную Лусине, будто свадьба их случилась лишь вчера: прощал ей и вздорный нрав, и вечные капризы, задаривал тонкими шелками и бесценными каменьями. А юная Нури Хадиг тем временем подрастала. Лицом – в мать, любящим сердцем – в отца. Вы только представьте: тяжелые смоляные косы, глаза, как нежные фиалки на горных склонах, губы-кораллы и тонкий стан. С отцом и матерью почтительна, со слугами добра и приветлива. Не девушка – мечта!
И вот как-то ночью Лусине по своему обыкновению вышла из дворца, неслышной тенью скользнула на берег озера и обратилась к своей верной подруге:
– Молодая Луна, ответь мне, да не лукавь, я ли, царица Лусине, прекраснее всех в подвластном тебе мире человеческом?!
Впервые задумалась Луна, ничего не ответила.
– Молодая Луна, отчего ты молчишь, немедленно отвечай! – от нетерпения и внезапно нахлынувшей тревоги голос Лусине вдруг сорвался, стал визгливым и пронзительным, будто струна уда5 оборвалась.
– Царица Лусине, ты прекрасна, в том нет сомнений, но твоя родная дочь Нури Хадиг, рожденное тобой зернышко граната6, все же прекраснее тебя… Прости…
Царица Лусине решила, что ослышалась:
– Молодая Луна, повтори, что ты сказала. Но перед тем ради своего же блага еще раз подумай хорошенько…
– Царица Лусине, ты, бесспорно, прекрасна, но твоя родная дочь Нури Хадиг еще прелестнее.
– Не ты ли уверяла, что я всем царицам царица, что так было, так есть и так будет и впредь?! – Лусине чуть не рыдала.
– Что поделать, царица, иногда и звездам свойственно ошибаться, – и с этими словами Молодая Луна предусмотрительно скрылась за невесть откуда набежавшим облаком.
Осыпая небесное светило самыми чудовищными проклятиями, царица Лусине вернулась домой, с размаху бросилась на постель и принялась громко стенать:
– Господь всемогущий, чем прогневала я тебя, за что прибираешь меня во цвете лет?
На шум сбежались слуги, но никто не мог понять, что случилось с их госпожой. Наконец в дверях появился сам царь Газар. Велев оставить их с женой наедине, он опустился перед ней на колени:
– Любимая, что так терзает тебя? Какая печаль снедает твою голубиную душу?
– Мой повелитель, я умираю, в песочных часах жизни моей уж опадают последние песчинки, и есть лишь одно средство отсрочить безвременную кончину.
– Царица души моей, как помочь тебе? Не молчи! Ты же знаешь, я готов на все, лишь бы ты еще долгие годы тешила взор мой и сердце мое!
– Кровь нашей дочери – единственное лекарство, способное вернуть румянец ланитам моим. Отведи ее в отроги Арагаца7 и там убей. Как только я изопью крови Нури Хадиг, сразу же окрепну и вновь буду радовать взор твой и сердце твое.
Царь Газар пришел в ужас от жестоких слов жены, но он слишком любил ее, чтобы перечить. А потому, едва взошло солнце, велел слугам седлать коней и вдвоем с ничего не подозревающей Нури Хадиг пустился в путь к северным отрогам Арагаца. Когда последние селения скрылись из виду, царь Газар велел дочери спешиться:
– Нури Хадиг, свет очей моих, плоть от плоти моей, рассудок твоей дорогой матушки помутился, она приказала убить тебя и принести ей твоей свежей крови. Но я не могу этого сделать, однако и перечить ей выше моих сил. А потому прощай, моя Нури Хадиг, беги со всех ног, скройся в горах, и да хранит Господь жизнь твою и душу твою.
С этими словами пустил безутешный царь Газар своего коня в галоп, оставив растерянную и объятую ужасом принцессу одну посреди горного безмолвия. По дороге домой подстрелил он парящего в вышине черного грифа и принес жене золотой кубок, наполненный его кровью:
– Пей, царица моя, кровь дочери своей, да продлят небеса дни твои тебе на радость, мне на утешение.
Жадно выпила Лусине еще дымящееся питье, отерла пунцовые губы, улыбнулась безмятежно и крепко уснула…
* * *
А в это время несчастная Нури Хадиг, дрожа от ночного холода, брела по извилистым горным тропинкам куда глаза глядят, молясь лишь о том, чтобы ее горячо любимые родители, столь жестоко с ней поступившие, никогда за то себя не корили…
Когда рассвет окрасил алым снежные вершины, не чувствовавшей под собой ног от усталости принцессе открылась тихая долина, посреди которой высилась увитая плющом и, кажется, давно покинутая людьми каменная башня. Из последних сил Нури Хадиг потянула на себя тяжелую, окованную железом дверь. Тоскливо заскрипев ржавыми петлями, та неохотно поддалась. Внутри было темно: бледный утренний свет едва-едва пробивался сквозь узкие окна-бойницы.
– Мир и процветание вашему дому, дорогие хозяева, – слабо крикнула принцесса. – Простите, что потревожила вас в столь ранний час. Могу ли я обогреться у вашего очага?
Ответом ей была звенящая тишина. Нури Хадиг сделала шаг вперед. Затем другой, третий. Осмелев, поднялась по темной лестнице и очутилась в большом зале, где на богатом златотканом ковре спал ослепительной красоты юноша. Принцесса вскрикнула от неожиданности, решив, что юноша мертв. Но, подойдя ближе, увидела, что на щеках его играет здоровый румянец, длинные темные ресницы трепещут, мерно вздымается могучая грудь под белоснежной шелковой рубашкой.
Залюбовалась Нури Хадиг прекрасным незнакомцем и, не сдержавшись, дотронулась прохладной своей ладонью до его высокого мраморного лба. Юноша не открыл глаз и даже не пошевелился, но его опочивальню вдруг наполнил раскатистый глас, звучавший ниоткуда и вместе с тем отовсюду разом:
– Принцесса Нури Хадиг, добро пожаловать в замок Кун8. Прости, что не может его владыка, высокородный принц Аждаак9, оказать тебе достойный прием: заколдованный злой волшебницей, спит он зачарованным сном в ожидании той, кто придет и разбудит его.
– Как же мне разбудить его, о господин? – Нури Хадиг заозиралась в тщетной попытке понять, откуда исходит загадочный голос.
– Ты должна остаться в замке Кун и семь лет ухаживать за принцем. Если выдержишь, не убоишься диких зверей, рыщущих по округе, коли не сломит тебя зимняя стужа, не испепелит летний зной, то в установленный срок чары падут, принц восстанет ото сна и женится на тебе. Соглашайся или уходи сей же час.
– Мне некуда идти, о господин, – жгучие слезы заструились по щекам Нури Хадиг. – Я останусь и буду оберегать безмятежный сон прекрасного принца Аждаака. Но не ради обещанной тобой награды…
– Ты добрая девушка, принцесса Нури Хадиг. Я рад, что принцу достанется такая жена, – голос словно бы смягчился и потеплел. – И вот еще о чем должен тебя предупредить, прежде чем проститься: все эти семь лет вы с принцем должны быть в замке только вдвоем. Не пускай на порог чужих людей, иначе быть беде.
Голос смолк, и сколько ни звала принцесса Нури Хадиг своего невидимого собеседника, он больше ничем не выдал своего присутствия.
* * *
В ожидании новолуния царица Лусине не находила себе места: очень уж ей хотелось услышать, что она вновь первая красавица на всей земле. И едва в небе воссияла Молодая Луна, Лусине со всех ног кинулась на берег озера.
– Молодая Луна, ответь мне, да не лукавь, я ли, царица Лусине, прекраснее всех в подвластном тебе мире человеческом?! – закричала она во весь голос.
– Царица Лусине, ты прекрасна, в том нет сомнений, но твоя родная дочь Нури Хадиг, рожденное тобой зернышко граната, все же прекраснее тебя…
То ли от гнева, то ли от отчаяния у царицы подкосились ноги, скошенной травой пала она на камни:
– Ты лжешь, Молодая Луна, кости моей дочери Нури Хадиг уже рассыпались в прах за ближайшим перевалом!
– Твоя дочь жива и здорова, – если бы у Молодой Луны были плечи, она бы ими пожала, – но найти ее тебе не удастся, даже не пытайся.
И с этими словами полночное светило ушло в предгрозовую тучу.
Царица Лусине с кулаками набросилась на царя Газара. Как только посмел он столь подло обмануть ее?! Зарыдал добрый царь и признался, что не поднялась у него рука умертвить собственное дитя. Но где теперь искать принцессу, он не знает…
* * *
Осень стылых ветров сменилась снежной зимой, за ней пришла цветущая весна, уступившая место знойному лету. Горные овсянки приносили Нури Хадиг плоды и ягоды, юркие ласточки – душистые травы, мыши – зерно, из которых девушка пекла пышные лепешки. Благородные олени не отходили от нее ни на шаг при свете дня, а по ночам в дозор у замка Кун заступали леопарды. Каждый день Нури Хадиг омывала лицо принца Аждаака ключевой водой и пела ему песни, которые слышала когда-то от своей любящей кормилицы.
Так прошел год, за ним другой, третий, пятый… До означенного уговором часа оставалось уже всего ничего, когда в дверь замка кто-то постучал. За окном бушевала осенняя непогода, и поначалу Нури Хадиг решила, что это безутешный ветер бьется в дверь башни. Но стук повторился. Испугалась молодая принцесса: прошло столько лет, и за все это время ни одна живая душа в человеческом обличье не нарушала ее одиночества.
– Не открывай, не открывай, – в один голос защебетали горные овсянки и юркие ласточки, свившие гнезда под потолком зала, где мирно почивал принц Аждаак.
– Не открывай, не открывай, – запищали верные помощницы-мыши, а леопарды, сторожившие порог дома, свирепо зарычали:
– Помни наказ никого не впускать!
– Ну что вы так всполошились! – Нури Хадиг и сама испугалась не на шутку, но мысль о том, что заблудившемуся в горах путнику понадобилась ее помощь, оказалась сильнее страха.
Не раздумывая ни минуты, она распахнула дверь и в свете ледяных осенних молний увидела молодую девушку. Босая, в лохмотьях, она дрожала от холода, с волос ее ручьями лилась вода. Нури Хадиг устроила бедняжку у пылающего очага, закутала в шерстяной платок и напоила горячим отваром из целебных трав.
Хандут10, так звали нежданную гостью, рассказала, что ее прогнала из дома злая мачеха и теперь она одна-одинешенька на всем белом свете и ей совсем некуда идти. Добросердечная Нури Хадиг не забыла, каково это – быть изгнанницей, затерянной в бескрайних горах, а потому разрешила Хандут остаться. Правда, девушка оказалась ленивой и капризной и ни за что не соглашалась помогать Нури Хадиг по хозяйству и ухаживать за спящим принцем Аждааком. Но Нури Хадиг не сердилась, ведь бедняжке столько пришлось претерпеть, пусть отдыхает!
Однажды утром Нури Хадиг отправилась к роднику за водой, а Хандут по своему обыкновению устроилась близ ложа Аждаака щелкать орешки, собранные принцессой и ее друзьями птицами на зиму.
Когда Нури Хадиг вернулась, ее взору предстала невероятная картина: принц Аждаак стоял на коленях перед Хандут, нежно сжимая ее перепачканные ореховым соком пальцы.
– Благодаря прекрасной Хандут, которая трепетно ухаживала за мной семь долгих лет, проклятье, наложенное на меня злой колдуньей, спало! – голос принца был глубок и бархатист. – Моя невеста сказала, что в последнее время и ты, красавица, ей помогала, благодарю тебя за это. Надеюсь, ты окажешь мне честь и станешь подругой моей Хандут на нашей с ней свадьбе. Завтра я отправлюсь в город за подарками для своей дорогой невесты, не забуду и о тебе.
Нури Хадиг опустила глаза, чтобы не видеть самодовольной ухмылки Хандут и до последней черточки любимого лица принца Аждаака.
– Я желаю вам счастья, о господин! – прошептала Нури Хадит. – Дорогие дары мне ни к чему, привези мне из города лишь волшебный Камень правды…
* * *
– И что было дальше? – царица Лусине со всей силы вонзила нож в истекающий кровавым соком гранат.
Хандут шмыгнула носом, готовая вновь разрыдаться.
– А дальше он, как и обещал, привез этот проклятый камень. В руках того, кто говорит правду, он начинает расти и светиться. А коли дотронется до него лжец, то сам начнет раздуваться, словно тесто в квашне, а изнутри будто огнем жжет.
– Ясно… – задумчиво протянула царица Лусине. – Значит, теперь Нури Хадиг – правительница замка Кун, счастливая жена принца Аждаака. Что ж, значит, так тому и быть. Завтра отправишься к ней…
– Что ты говоришь, о прекрасная царица! – в отчаянии возопила Хандут. – Я не могу переступить порог ее дома, после того как принц Аждаак раскрыл мой обман и с позором изгнал меня из своих владений!
– Завтра отправишься к ней, – все так же спокойно продолжала царица Лусине, – и отнесешь ей вот это кольцо. В знак покорности и раскаяния. Только не вздумай сама его примерять, коли жизнь дорога…
* * *
Хандут спряталась за большим валуном и дождалась, когда принц Аждаак оседлает своего вороного жеребца и отправится в горы на охоту. Стоило утихнуть стуку копыт, девушка нерешительно постучала в двери замка Кун.
Хозяйка молча впустила ее внутрь. Под потолком зала, где некогда спал беспробудным сном принц Аждаак, тревожно забили крыльями птицы, а леопард, растянувшийся у очага, поднял голову и свирепо зарычал.
– Прости меня, Нури Хадиг, – прошептала Хандут. – Черной неблагодарностью отплатила я за доброту твою. Не держи на меня зла, я глубоко раскаиваюсь за тот обман, что причинил тебе столько горя и чуть было не разрушил твою жизнь. И в знак того, что ты меня простила, прошу, прими от меня вот это кольцо.
Не дожидаясь ответа, Хандут ловко надела на палец Нури Хадиг золотой перстень с камнем чернее самой темной ночи. В то же мгновение принцесса побледнела, как полотно, и упала замертво…
Вернувшись с охоты, принц Аждаак обнаружил свою бездыханную молодую жену на том самом златотканом ковре, где сам проспал долгие годы. Проклиная себя за то, что столь легкомысленно оставил Нури Хадиг одну, он долго и безответно звал ее, осыпая лицо ее горячими поцелуями и умывая горючими слезами. Но все было тщетно: Нури Хадиг не возвращалась.
Семь дней и семь ночей не смыкал принц Аждаак глаз у постели своей любимой. А когда взошла на небо Молодая Луна, озарив молчаливые горы серебристым светом, принц Аждаак понял, что все кончено.
– Любовь моя, свет очей моих, ты ушла, не оставив мне ничего, кроме воспоминаний о доброте твоей и благородстве твоем. Но прежде, чем мы простимся навек, позволь мне взять на память хотя бы это кольцо, с камнем чернее самой темной ночи. Пускай оно будет напоминать мне об утерянном счастье моем, – и с этими словами принц Аждаак снял перстень с тонкого пальца жены. Едва заколдованное кольцо скользнуло в его ладонь, Нури Хадиг открыла глаза…
* * *
Шумит, гудит восточный базар. Одни ищут здесь тончайшие ткани причудливых расцветок, других влекут серебро и искрящиеся самоцветы, третьи готовы часами вдыхать упоительные ароматы диковинных плодов и специй. А что ищешь ты, чужестранец? По глазам вижу, тебе нужно то, что дороже золота и серебра, что напитает тебя лучше самых изысканных яств. Ты пришел за диковинными историями, чтобы увезти их в свою далекую и неведомую страну. Так не зевай, чужестранец, забирай их все, сколько сможешь унести. А потом развей их по миру, пусть и жаркий Юг, и заснеженный Север, и гордый Запад, и благоуханный Восток узнают, что любовь сильнее смерти, а благородное сердце всегда возьмет верх над черным коварством.
Публикуется впервые
ОБ АВТОРЕ:
Анна Хрусталева – филолог, журналист, писатель. С 1996 по 2016 год работала в «Учительской газете» специальным корреспондентом, обозревателем, редактором отдела культуры. На протяжении многих лет в каждом новогоднем номере «УГ» выходила ее новая рождественская сказка.
Анна Николаевна – участник сборников рассказов («Эксмо», Редакция Елены Шубиной), автор детских сказок и научно-популярных книг «Парнас пустился в пляс. Занимательная Античность для детей», «Бова-королевич и К. История книгопечатания для детей», «Атлас несбывшихся путешествий», «Верю – не верю, или Разрешите представиться – Пушкин», «Волшебные очки, или Приключения Марка и Агаши в старой Москве», сборника биографий «13 друзей Пушкина», презентация которого состоялась полгода назад на книжном фестивале «Красная площадь». Книга вышла в преддверии празднования 225-летия великого поэта, в ней автор рассказала о людях, в разное время входивших в ближайшее окружение поэта. Среди них были московские и петербургские литераторы, военные, чиновники, дипломаты, великосветские дамы и провинциальные барышни. Большинство из них, несмотря на личные успехи и достижения, остались в нашей памяти исключительно как друзья великого русского поэта, судьбы которых неотделимы от его судьбы.
Анна Хрусталева – соавтор идеи и куратор романа-буриме «Война и мир в отдельно взятой школе», обладателя премии «Книга года» в номинации «Поколение NEXT» (2021). Эксперт Всероссийского литературного конкурса «Класс!» (2019-2024). Лауреат литературных и журналистских премий и конкурсов, в том числе «Образование в зеркале прессы», «Золотое перо» Международного фестиваля искусств «Славянский базар». Специалист пресс-службы Государственного музея А.С.Пушкина. Член Союза журналистов России.
Примечания:
1 Газар (араб.) – «твердый», «сильный».
2 Лусине (арм.) – «лунная».
3 Дудук – древнеармянский духовой музыкальный инструмент, обладающий мягким, певучим звучанием.
4 Чусты – традиционная армянская женская обувь на твердой подошве с загнутым кверху носком.
5 Уд – старинный струнный музыкальный инструмент, распространенный на Ближнем и Среднем Востоке, предшественник европейской лютни.
6 Нури Хадиг (арм.) – «кусочек граната».
7 Арагац – горы на западе Армении.
8 Кун (арм.) – «сон».
9 Аждаак (арм.) – «красивый».
10 Хандут (арм.) – «ревнивая».
Выбор читателей
Комментарии