search
main

Нам становится страшно, когда мы влюбляемся. Мы не знаем, что сказать и как посмотреть. Новых людей воспринимаем как крушение прежней жизни. Боимся тепла и нежности. Взглянув на кого-то ласково, мучаем себя, что совершили преступление. И все-таки я знаю, почему мы слушаем автоответчики – на них голоса людей, которых мы любим. А на компьютерных экранах слова, которые они употребляют и которые им принадлежат. Но этого мало, и рождается ненависть, безмерная, как мир, и печаль, не менее огромная, чем ненависть, и возвращается бессонница, и в пять часов утра заваривается терпкий чай, листы бумаги изрисовываются бесконечными рядами цифр и похожими на разводы тигровой шкуры иероглифами, складывающимися в одну непостижимую латинскую букву V, а после в сотый раз, когда сердце вдруг останавливается, словно захлестнутое прибоем, даются себе обещания: отважусь, куплю цветы или пива, приду и скажу: я видел вчера неподвижную тень пчелы на каменной плите, прикасался к замершей капле дождя в воздухе, я слышал во сне внятно и ясно слова невидимого собеседника, я стал снова понимать звуки Брукнера и хотел бы в конце концов купить картину, на которой женщина в желтом сидит в кресле, а за ней то ли стоит, то ли целует ее кто-то в черном. Но можно всего этого и не говорить.

Разговаривать лучше молча. И тогда возникает то неуловимое, что не требует слов, возникает само собой - между строчек, в интонациях,...

Жила-была в небольшом русском городке девушка Зоя. На нее, голубоглазую, статную, русоволосую, с тайным обожанием поглядывали егорьевские ребята. Тщетно старались перейти с дружбы на ухаживание. Вела себя Зоя не по-девичьи серьезно и независимо. Не замечала никаких вздохов и взглядов, а больше всего любила собрать соседских ребятишек и, раздав им самодельные тетрадки, учить тому, что знала сама. Дети обожали свою домашнюю школу и юную учительницу. Особенно любили, когда Зоя им читала стихи. Было у нее несколько заветных книжек – Баратынский, Тютчев, Бунин. Эти стихи она читала с особенным чувством, они дышали такой любовью, как будто Зоя их написала сама под неторопливый шелест ив, сидя на берегу родной Гуслянки. Девушки сплетали венки, и светлые воды егорьевской речушки уносили эти душистые нимбы куда-то вдаль… Пели песни, и Зоя пела вместе с ними. А когда она, перебирая струны гитары, запевала старинный романс, то подружки в который раз начинали сокрушаться, что Зоя пошла не в актрисы.

Прошли годы. Девушка Зоя стала бабушкой. Ее первые ученики нянчат внуков, но все тот же свет живет в душе у...
Реклама на сайте