На чтение: ≈ 11 мин.…В шесть часов утра, едва солнце коснулось зубцов священной горы Тахт-и-Сулейман, я уже был во дворе Азатбека Джораева, с которым мне предстояло проехать по Памирскому тракту до Хорога. Джораев живет на окраине Оша, на улице Памирской. Здесь его дом, окруженный арычками, тутовыми посадками, клочками полей и огородов, отсюда уже шесть лет парень отправляется в рейсы на «крышу мира».
Замелькали белые, все в кудряшках свежей, еще не измочаленной солнцем зелени домики кишлаков. Вдоль дувалов и арыков выстроились прямые и островерхие, как копья, тополя. По вершине холма справа протянулась цепочка низкорослых, с корявыми верхушками тутовых деревьев, сквозь которые просвечивалось небо, отдельные деревца тутовника с обрезанными молодыми побегами были похожи на иероглифы. На дорогу то и дело выбегали чумазые ребятишки, что-то кричали вдогонку. Я поначалу пробовал записывать названия кишлаков: Мады, Башбулак, Каратай, Лянгар… Но мне быстро наскучило это занятие – указатели населенных пунктов встречались чаще километровых столбов.Потянулись предгорья. На обочинах стали попадаться огромные валуны, «поджаренные» с боков. Холмы, покрытые пожухлой травой, громоздились в беспорядке, наползали один на другой. Глинистые кручи нависали над дорогой. Она то скручивалась в петли, то пружинисто распрямлялась, и опять виражи, зигзаги, тягуны. Все время тянуло в сон.- Ничего, скоро перевал Чигирчик, встряхнемся, – сказал Азат. – А дальше – захочешь, не уснешь…«Иди по тропе» – так переводится с киргизского название этого перевала. По старым тропам в горах ходят чабаны, геологи, пограничники, по новым покрытым асфальтом дорогам мчатся автомобили. Иди по тропе, путник, ты не собьешься с дороги, она верна и надежна, через кручи, ледники, каменистые пустыни тропа выведет тебя к тракту. Вниз стекали красные глинистые склоны, в беспорядке перечеркнутые перевальными серпантинами. Местами зеленели поляны, на которых паслись овцы. Издалека они казались неподвижными и были похожи на черные пуговицы. Часто встречались киргизы на лошадях. Почти все в белых национальных колпаках, плотно упакованные в полушубки, бушлаты, телогрейки, с биноклями на груди. У многих поверх теплой одежды длинные брезентовые плати. Ветер, солнце, дождь, снег – здесь в горах всего с лихвой, в течение дня и морозец прихватит, и дождем ополоснет, и солнце прожарит до костей.По небу запорхали облачка. Как испуганная отара, забились в один конец, потом переместились над хребтами в другой. Все меньше над горами синего цвета, все гуще туман у вершин. Поблекли краски, приглушились звуки – через полчаса небо оказалось забито тучами. Ни просвета, ни проблеска, ни щелки, как окна на долгую вьюжную зиму. И лишь река с ласковым названием Гульчинка резво бежала рядом с дорогой. Она будто забавлялась, играла – то подмывала глинистые кручи, то тыкалась в осыпи, то перепрыгивала через валуны, то замирала на песчаных отмелях. Синие, зеленые, красные, желтые ленты плескались внизу, цвет воды в реке менялся через каждый километр.Стал накрапывать дождь. Горы затянуло серой пеленой. На дороге появились лужи, часто через полотно перехлестывали мутные ручьи. Впереди перевал Талдык. Что нас там ожидает? Сгущались сумерки. Навстречу неслись машины, залепленные снегом. Азат поерзал, стал что-то нашаривать одной рукой в сумке. Наконец выложил на сиденье две головки чеснока.- Это первое средство от высоты. Я после отпуска, ты впервые в этих местах… Не впервые. Все равно жуй, меньше голова болеть будет.Полетела за окно шелуха, в желудок потекла жгучая кашица. Мы терпеливо жевали зубок за зубком, вытирая рукавами слезы. Все выше в горы, к вершинам Алайского хребта, все уже дорога, короче петли. Замелькали снежинки, белыми пунктирами перечеркнули стекла.Памирский тракт – знаменитая высокогорная автомобильная дорога, которая связывает город Хорог в Таджикистане и Ош в Киргизии. «От Хорога до Оша дорога хороша, а от Оша до Хорога плохая дорога». Можно и наоборот: «От Оша до Хорога отличная дорога, а от Хорога до Оша дорога нехороша». На разные лады в зависимости от времени года, погоды, настроения памирские шоферы рифмуют эту известную на тракте присказку.В XVIII-XX веках в Центральной Азии между Британской и Российской империями продолжалось острое геополитическое соперничество за влияние в регионе, получившее в мировой истории название «Большая игра». Военное ведомство Российской империи, обеспокоенное активностью англичан на Памире, приняло решение построить стратегическую военную дорогу, по которой возможно было бы оперативно перебрасывать войска из Ферганской в Алайскую долину и осуществлять их эффективное снабжение. Строительство планировалось и осуществлялось в глубокой тайне, и долгое время о существовании колесной дороги на Памире в Русском Туркестане в Европе не было известно. После строительства Памирского тракта колесная дорога 1894 года постройки получила название Старый Памирский тракт. С завершением в 1937 году строительства автомобильной дороги, соединяющей города Ош и Хорог, Старый Памирский тракт стал составной частью Большого Памирского тракта. Тракт, конечно, не скальная тропа – овринг, однако во все времена движение по дороге было сопряжено с огромным риском. На обочинах тут часто встречаются пирамидки, кресты, валуны с надписями – кого-то накрыла лавина, кто-то не вписался в поворот, кто-то задремал за рулем. «Продвигаясь впереди каравана в две тысячи верблюдов, они были похожи на голову гигантской змеи. Они переходили вброд мелководные горные речушки. Их вытягивали тросами в глубоких местах. Они повисали колесами в воздухе на узких тропах, поддерживаемые руками, они торчком сползали с крутых террас. На подъеме к Кызыларту – перевалу через Заалайский хребет, покрытому вечными, никогда не таявшими снегами, громадную промывину не смог осилить караван лошадей. Тропу пришлось разравнивать руками. Сомнений не было, полутонные автомобили здесь не пройдут. Шоферы сняли с автомобилей кузова, положили их на переброшенные через промывину два бревна и провели машины по их собственным кузовам…» Это строки из путешественных записок Павла Лукницкого. В честь этого поэта и писателя (друга Анны Ахматовой, первого биографа Николая Гумилева) альпинисты назвали один из памирских пиков….С Кызыл-Артом нам еще предстоит разобраться. Правда, мы не увидим ни вечных снегов на вершинах, ни сверкающих льдов. Уже вечер – совсем темно. Миновали грозный Талдык, проскочили небольшой перевальчик 40 лет Киргизии, мчимся вниз со склонов Алайского хребта. Повизгивают на виражах тормоза, пыхкает двигатель.В поселке Сары-Таш ни огонька, ни звездочки – ветер, дождь со снегом, слякоть.- Опять движок на станции полетел. Всегда здесь так.Азат притормозил возле столовой – глухого длинного здания. Уронил голову на руль, задумался. Потом выдернул из щели между двумя сиденьями пустую бутылку из-под шампанского, подкинул в мою сторону:- Сбегай, чая принеси.В темной столовой, как в пещере. За столом сидели несколько киргизов, на черных лицах нельзя было различить даже глаз. Просунул в «амбразуру», где теплился огонек свечи, бутылку. Тут же передо мной появились два чайничка с жестяными носиками. Раздался сердитый голос:- Наливай сам!Обжигая руки, с трудом наполнил чаем (зеленым, черным? А может, просто кипятком?) бутылку. Возвращая чайнички, спросил:- Сколько?- Зачем сколько, зачем с тебя, когда с меня. Видишь – света нет. Не видишь – все равно нет. Проезжай дальше…Алайская долина, раскинувшаяся между двумя заоблачными хребтами, встретила нас косым, почти параллельным земле снегопадом. Зимой тут дорогу во время метели заносит за сутки почти по траверсы телеграфных столбов. Машины движутся по тракту за бульдозерами, как по тоннелю.Окончание следует
Выбор читателей
Комментарии