Невыученные уроки

С актерским курсом во ВГИКе мы работаем сейчас над спектаклем по пьесе Тадеуша Слободзянека «Наш класс». Эта пьеса написана в Польше чуть более 10 лет назад, поставлена с тех пор уже многократно не только в самой Польше, но и за ее пределами, в том числе и в России. Но, конечно, наиболее сильный эффект ее премьера произвела на родине автора. Дело в том, что сюжет этой пьесы связан с одной из травматичных страниц истории Польши ХХ столетия.

В 2001 году вышла в свет книга Яна Томаша Гросса «Соседи», в которой автор, историк, предъявляет неоспоримые документальные доказательства того, что евреев во время немецкой оккупации Польши непосредственно уничтожали не только фашисты, но и сами поляки. Рассказывается это на примере трагедии в городке Едвабне, где в 1941‑м в овине поляками были заживо сож­жены 1700 евреев, бывших до этого их соседями. Книга эта вызвала большой резонанс и дискуссии после своей публикации, ведь поляки из статуса невинных жертв фашизма переходили, таким образом, в статус его пособников и палачей. Отнюдь не все спокойно восприняли такую «смену оптики». И последовавшие вслед за этим официальные извинения президента Польши Александра Квасьневского перед евреями также раскололи общество. Неудивительно, что и премьера спектакля по пьесе Слободзянека спустя время, когда вроде бы страсти уже улеглись, была встречена самыми полярными реакциями – от оваций до требований запретить показы спектакля.

Пьеса Слободзянека устроена довольно сложно: имеющая подзаголовок «История в XIV уроках», она прослеживает судьбы 10 одноклассников от начала 1930‑х годов, когда они все вместе сидели за партами едвабненской школы, и на протяжении 70 лет: одни ее герои погибают, но продолжают присутствовать в качестве призраков, являющихся живущим, другие эмигрируют в Америку или в Израиль, сотрудничают с органами безопасности, когда начинается охота на пособников фашистского режима, а кто-то доживает и до 2000‑х и рассказывает всю правду о событиях 1941‑го. Драматург не показывает кого-либо из своих героев исключительно положительным или отрицательным. Еврей, чудом избежавший смерти в овине, после войны начинает мстить полякам, когда такая возможность предоставляется, – пытать их в качестве теперь уже сотрудника госбезопасности. Да и до 1941‑го, когда Едвабне на протяжении нескольких лет входил в состав Советского Союза, евреи, занимающие государственные должности, способствуют, например, тому, чтобы в помещении католического дома был открыт кинотеатр.

Клубок исторических обстоятельств, который закручивает Слободзянек вокруг своих персонажей, ставит каждого из них перед выбором, и мало кто способен ни разу не оступиться. Именно эта полифоничность и сложность уроков истории, которые не позволяют, если их хорошо изучать, легко поделить все на черное и белое, как кажется, и являются целью пьесы. Единственный герой, которому удается в этой мясорубке ХХ века не только дожить до глубокой старости, но и оставить после себя огромное потомство (перечисление всех его детей, внуков и правнуков в финальном монологе занимает почти страницу и по форме напоминает библейский ветхозаветный текст), – это еврей Абрам, которого родственники, сами позже сожженные в овине, еще до войны отправляют в Америку, где он становится раввином и, следуя Ветхому Завету, «плодится и размножается», а не убивает, насилует или мстит.

Сам Слободзянек о своей пьесе говорит так: «В пьесе «Наш класс» исторический фон играет второстепенную роль, главной темой является ненависть по отношению друг к другу, которую начали испытывать люди, бывшие в прошлом друзьями. Я пытаюсь поставить вопрос: почему то, что произошло летом 1941 года… мучит меня? Я стараюсь узнать больше о механизме событий, так трагически повлиявших на судьбы людей, оказавшихся в определенном месте в определенное время, в клубке различных социальных и психологических отношений, истории, идеологии и религии. Почему это произошло? Что привело к этому? Кто в этом виноват? Но не мое дело отвечать на эти вопросы. Мое дело – задавать их». И, кажется, именно поэтому интерес к его тексту не исчерпывается только польским театром. Вопросы эти интернациональные и, к сожалению, не менее актуальные и сегодня.

Картина мира героев «Нашего класса» состоит из взрывоопасной смеси религии, идеологии, политики и психологии, которая просто не может не «рвануть». Человек, получающий мнимую свободу действий, не сдерживаемый этическими или другими ограничениями, оказывается немногим отличающимся от животного. Одна из героинь пьесы, еврейка Рахелька, которой, для того чтобы спастись от гибели, приходится перейти в христианство и выйти замуж за влюбленного в нее поляка, доживает до глубокой старости и заканчивает жизнь у телевизора, где принципиально смотрит только передачи о животных, мотивируя это так: «Наверное, я искала ответ на вопрос: какой смысл был в нашей жизни? Искала и не находила. В мире людей. Зато находила в мире животных».

Именно распад картины мира и невозможность собрать ее воедино в измерении даже одной человеческой жизни, кажется, и является главным героем текста Слободзянека. Поляк-священник проводит экзамен на знание заповедей (в том числе и «Не убий») для своей одноклассницы, прежде чем она перей­дет в католичество, а сам буквально перед этим участвует в массовом убийстве. Другой во время войны одновременно является и польским националистом-подпольщиком, и советским агентом, сдающим своих же друзей. Третья, уехав после войны в Америку и выйдя там замуж за поляка, позже получает медаль «Праведник мира» за то, что укрывала еврея во время войны, и за это же оказывается отторгнута собственными мужем и детьми и платит им деньги за то, чтобы они не навещали ее в доме престарелых.

Трещины в мироздании только разрастаются и разрастаются, и попытки склеить их традицией тоже оказываются довольно-таки бессмысленными: письмо старика Абрама к старухе Рахельке, где он сравнивает произошедшие события с жертвоприношением Авраама и пытается таким образом оправдать их как испытание веры, Рахелька не читает: «…оно было написано такими мелкими и кривыми буковками, такими каракулями, что мне расхотелось». Выверты идеологий и традиций, оканчивающиеся агрессией и убийствами, но, увы, не вносящие какого-либо порядка в разрастающийся на глазах хаос, мы можем наблюдать, увы, отнюдь не в 1940‑х, далеко за примерами ходить не надо.

Поляк-священник Хенек, умирая от рака, видит призраки своих одноклассников, но, к своему ужасу, не видит Бога, служением которому он так или иначе пытался оправдать свои поступки на протяжении жизни. И заканчивается пьеса довольно-таки иронически – все герои, теперь, видимо, уже мертвые, поют песенку: «На небе ковшик золотой – зовут Медведицей Большой. Секрет найти, где север, прост: по направленью крайних звезд прямую линию веди, Звезду Полярную найди. Стань прямо, на нее гляди, и север будет впереди, а позади, конечно, юг. Ты не заблудишься, мой друг!» Не заблудиться у героев Слободзянека не получилось независимо от того, поляки они или евреи, жертвы или палачи, эмигранты или патриоты, коммунисты или верующие. Пьеса, как и говорил автор, не дает однозначных ответов, она ставит вопросы. И все же, кажется, предлагает быть бережнее друг к другу в этом путешествии, ведь в каком-то смысле все мы сидим за партами одного класса на этих невыученных уроках…