Неожиданное путешествие в Эспоо. Финская сказка

Вновь на пороге Новый год и Рождество, что означает раздачу долгов, запасание подарками, но главное, – невольное и подсознательное ожидание чуда. Не смотря ни на что – возраст, опыт, разочарования. Даже те, кто не верит в сверхестественное, не прочь хотя бы немного побыть в сказке. Потому что это \”законное\” пространство волшебства и лучший подарок для уставшей от ограничений реализма души. Давний друг и автор \”УГ\” Наталья Савельева дарит вам свою традиционную рождественскую сказку, наполненную теплом и магией жизни.

Сорока Серафима сидела на дереве. Дерево было старое, крепкое — вековая липа, и росла она в старинном парке Монрепо в городе Выборге. В дупле липы жили белки, а Серафима ещё осенью сделала себе домик из веток и соломы. Но в тот январский вечер она так устала, что ей было лень спускаться в своё жилище, да ещё очень хотелось подольше полюбоваться красно-оранжевым закатом. Она совсем забыла, что такие яркие закаты обычно предвещают ветер.

Смотрела она на тихий закат, да и уснула на ветке. И приснился ей удивительный сон — настоящее приключение! Летит она над берёзами и осинами, домами, дорогами, железнодорожными путями, реками, и даже над морем!

На самом деле — это налетел под утро ветер и унёс сороку далеко от родного Выборга.

Когда Серафима проснулась, она не узнала ни своего дерева, ни своего леса. Почему-то она сидела на снежной полянке под высокой сосной. Белок и снегирей не было. Людей тоже. Полная тишина!

Она оглянулась. Что такое? Серафима совсем не узнавала своего парка Монрепо! Какой странный сон!

Показалась деревенька, пять домиков у замёрзшей воды. Вода была сине-белая, ледяная, у края залива качалась на ветру высохшая осенняя трава, виднелся деревянный мостик. Но почему так тихо? Где же люди? И почему так чисто? Ни мусора, ни упавших веток… Даже нет следов на снегу!

Сорока плохо разбиралась в часах, хотя дома у неё были и ходики, и наручные часы, и даже будильник, приобретённые по случаю. Но она чувствовала, что время движется к полудню.

Тут она заметила бегущего зайца.

— Стой! Пожалуйста, остановись! — попросила она. — Где мы?

— Как, где? Ты разве не местная? — удивился Заяц. — Мы в Финляндии, в Эспоо!

— В Финляндии? Как я могла очутиться в Финляндии?

— Ну, матушка, это мне неведомо…

— А почему так тихо? Где люди?

— Так в Финляндии всегда тихо! И людей у нас мало!

— А сам ты где живёшь?

— В городе, у церкви в скале, на сосновом островке!

— Э-э, в каком городе?

— Странная ты, — снова удивился Заяц, — в Хельсинки, конечно!

— Прямо в городе? И не боишься?

— А чего же бояться? Добегу домой через часик. Люди-то ездят на машинах да трамваях с автобусами, а я сам бегаю! До встречи! Прилетай ко мне в гости! Церковь в скале недалеко от вокзала!

И умчался.

Серафима задумалась. Тут снова налетел ветер, да не простой, а снежный — настоящая вьюга!

— Ой, не ветер ли меня сюда принёс? — осенило вдруг Серафиму…

— Ну и ну! Как же это меня угораздило? И как это было опасно! Меня же могло выбросить на необитаемый остров! Или бы я попала в лапы волков! Да мало ли что! Какой спрос с ветра? — разволновалась Серафима.

Впрочем, она довольно быстро пришла в себя.

— Так-так, и куда это меня принесло? Посмотрим-посмотрим.

И полетела вперёд. Она снова увидела ледяную воду залива. Много сосен. Валуны. И всё это оказалось очень похожим на родной парк Монрепо. Да он и не так уж далеко от Эспоо! Это только в сказках ветер может унести кого-то за тридевять земель!

Потом она важно прошагала по деревянному мостику, который привёл её к снежной тропинке между соснами. Тропинка поднималась на небольшую горку. Там стоял замок необычной формы. Он не походил ни на рыцарский замок, ни на классический европейский. Был он невысоким, даже маленьким, и очень уютным. А напротив замка у воды стояла двухэтажная деревянная дача, каких много на русском Севере, и в Выборге похожие есть.

Наконец Сорока увидела людей! Одна пара, вторая, третья… Все они зашли в замок. Первые две пары были, явно, иностранцы, а третья пара — свои, обычные наши туристы с рюкзачками. И говорили они по-русски, приехали в Финляндию из Москвы.

Серафима постеснялась войти в дверь, да и пустили бы её? Она стала заглядывать в окна. На первом этаже окно было огромным. Серафима увидела длинный стол, стулья, диванчик, комод, камин. Картины на стенах, эскизы, старые кисти… Это же жильё художника! Может, здесь когда-то жил Репин? Жил же он недалеко отсюда, в Куоккале!

В следующей комнате тоже висели картины, и в третьей тоже. А ещё фотографии. Чьи-то маски. Чьи-то страшные рога. На столе лежали карандаши, фломастеры, расписанные тарелочки, открытки, альбомы для рисования. Без сомнения, это дом художника! Но где же хозяин?

Сорока полетела выше. Наверх, в башню, вела лестница, но до верхней комнаты подниматься было долго. Серафима увидела три маленькие комнаты с причудливыми окнами. Одна не походила на другую. В первой висели на нитках открытки с добрыми пожеланиями на разных языках. И стоял круглый диванчик. В другой располагался небольшой кинозал. В третьей стояли письменный стол и старинное кресло, и там тускло горела лампа.

По дому бродили задумчивые гости художника, смотрели картины и вещи, разговаривали, фотографировали, писали свои пожелания и тоже подвешивали их на ниточки.

— Наверно, хозяин дома куда-то уехал, — решила Сорока.

А в дачном доме напротив располагалось маленькое кафе со свечами и старинной мебелью. На окнах светились вифлеемские звёзды — ведь Рождество было совсем недавно. И на деревьях у дома светились гирлянды. Зимние финские дни коротки — свет зажигают рано.

Люди из замка переместились в кафе, стали есть бутерброды и пирожные, пить зелёный чай из больших красивых чашек. Серафима сидела и любовалась сумерками, синей водой, соснами, огнями… Её заметили, покрошили хлеба, да ещё сказали: «Какая красивая птица!».

Быстро опустилась темнота. И мороз усилился. Сорока решила переночевать на чердаке старой дачи.

Серафима устроилась ночевать на старом чердаке у маленького окошка. Она видела звёздное небо, ослепительно белый снег и маленький свет от фонарика над входной дверью в замок. Хозяин дома так и не вернулся, все гости разошлись, и тишина окутала всё видимое и невидимое пространство, окружающее Сороку. Она согрелась и задремала, но не прошло и десяти минут, как кто-то постучал в окно. Сорока подумала, что это снова затевает игру ночной ветер. Стук повторился. Серафима открыла глаза и увидела маленькую юркую белку.

— Пусти меня, пожалуйста, я в пути, далеко мне до дома, а как морозно сегодня!

— Конечно, заходи! Только я сама тут в гостях. — И Серафима поведала белке историю своего путешествия.

А белка по имени Юта рассказала, что живёт в знаменитом финском парке Сеурасаари, но это не очень близко от Эспоо, в другой стороне.

«Я встречала Новый год с родными в Иматре, там у меня тётушка и сёстры, а сейчас спешу к родителям! В нашем парке очень много белок и птиц, парк на берегу залива, хотя и в городе, и наш парк очень любят туристы! У нас никто людей не боится, и мы, и голуби, и утки берём угощение прямо из рук! А желающие белки могут даже посидеть на плечах и руках гостей парка! Сэурассаари — райское место! Там очень красиво и чисто! Там музей под открытым небом! Там много воды и еды! Там проходят праздники!»

Юта говорила без умолку, а потом устала и уснула.

Утром снова было морозно и тихо. Белка засобиралась в путь.

— А ты остаёшься? Наверно, ты ещё не видела музея? Я-то тут всё давно изучила!

— Музея? Какого? Это разве музей?

— Конечно, — теперь удивилась белка. — Это дом-музей знаменитого художника Аксели Галлен-Каллела! Он жил тут очень давно со своей семьёй!

Так вон в чём дело! Это его картины и кисти, и витражи, и мебель, а люди — это туристы, интересующиеся искусством.

Вдруг она заметила открытую форточку в замке и — была-не была! — решила непременно побывать в доме.

И вот она на башне!

Сорока Серафима была весьма любопытной. Попав волею судьбы в музей знаменитого финского художника Аксели Галлен-Каллела, она решила обойти и облететь весь дом. Посетителей ещё не было, тишина и покой царили вокруг. Вот длинный стол, вот загадочные рога, камин, а это что? Чья это морда, какого животного? Это же не музей естествознания!

На столе лежали репродукции, открытки, альбомы для рисования — на рождественскую тему в основном, и чудесный летний пейзаж был: деревья и валуны в пасмурный день… «Как у нас в Выборге!» — обрадовалась Сорока.

Из огромного окна шёл свет, а на окне висели витражи — цветные и непонятные. Тут в комнату вошли люди: мужчина и женщина. Они говорили по-русски! Серафима спряталась за шторку.

«Смотри, — сказала женщина, — какой необычный витраж, жутковато… Пятна, что-то кровавое, нутряное…». «Сейчас попробуем перевести, — ответил её спутник. — Что-то про совесть. Скорее так: \”Нечистая совесть\”».

Что такое «совесть», Сорока знала. Но как можно изобразить нечистую совесть? Может, так она и выглядит, так существует?

Она полетела выше. В одной из комнат наверху стоял уже знакомый ей круговой диванчик для посетителей, а в центре комнаты висели на бумажках пожелания людям и человечеству. На всех языках были пожелания! Было одно и на русском языке. Серафима прочитала: «Пусть на Земле победят добро и мир! Привет из Москвы! Н. С.».

А выше была башня, прохладная, полутёмная. Там стояли рабочий письменный стол, старое кресло, небольшой шкаф. Любимый кабинет, место уединения художника Аксели Галлен-Каллела.

В других комнатах дома висели картины. В основном — родные пейзажи: болота, леса, валуны, старые деревья, летние и засыпанные снегом. Картину про реку Туомелу Сорока не поняла, там было снова что-то страшное, вроде «нечистой совести».

«Наверно, все художники и поэты всегда делятся с миром и добром, и горем, разными мыслями и чувствами, жизнь сложна! Даже в Музее сказки в Стокгольме, в Юнибакене, столько грустных историй!»

Потом Серафима увидела тарелочки и фломастеры на небольшом столике: каждый желающий мог хоть на полчаса стать художником! Сорока взяла зелёный фломастер, нарисовала старую липу, ёлку, озеро и написала: «От Сороки Серафимы на добрую память». Тут снова послышались шаги и детские голоса, и она спряталась под маленький стульчик.

Шаги, шаги, голоса… Серафима сидела под стульчиком и очень волновалась. Она немного боялась детей. В Выборге они её не обижали, но были слишком шумны, говорливы, подвижны. Хотя Серафима, надо признаться, имела точно такой же характер.

Поэтому и боялась чьих-то внезапных поступков.

В комнату вошли пять девочек и три мальчика лет десяти. С ними была учительница. Но говорили они по-фински, и Сорока ничего не понимала. Потом она услышала шуршащие и скрипящие звуки, смех, потом что-то упало… Ей было весьма любопытно, и она выглянула из-под стульчика.

Её заметили, девочки завизжали, мальчики стали делать фотографии, но никто её не трогал, не тянул, не дразнил. Неожиданно одна девочка достала булочку и стала кормить Серафиму. И учительница не рассердилась.

Потом они все вместе прыгали через стульчики, а потом Сорока расхрабрилась и нарисовала на тарелочке свой лес и написала «Монрепо». Восторгу детей не было предела! Потом они продолжили свои начатые рисунки. И не заметили, что забавная птица куда-то исчезла.

Неожиданный план Серафимы осуществился.

А получилось вот что. Серафима успела заметить, что вскоре после её проникновения в музей смотрители закрыли все форточки — январь, холодно! Как выйти или вылететь обратно? Через дверь — точно заметят! И наверняка будут неприятности. Вдруг поймают? Что же делать?

Она решила забраться в чей-нибудь рюкзак. Выбрала самый большой и свободный, и залезла туда. Хозяйкой рюкзака оказалась маленькая, но самостоятельная девочка. После занятия она положила в кармашек рюкзака карандаш и блокнот, и направилась вместе с другими ребятами к выходу. Сначала Сорока сидела в темноте и боялась пошевелиться, а потом заметила дырочку в рюкзаке и очень обрадовалась! Она теперь всё видела!

Вот дети гурьбой вышли из музея и пошли по снежной тропинке. Вот и вода! И высокие травы! И сосны! А мороз какой!

Потом стало тихо — все разошлись в разные стороны, а девочка стала ждать трамвая.

Трамвай пришёл быстро, и был он зелёно-жёлтого цвета как кузнечик. Ехали они не очень долго, потом куда-то шли, потом девочка начала развязывать рюкзак…

— Ой! — вскрикнула она. — Серафима с шумом вылетела из рюкзака и уселась на дерево. — Как ты меня напугала, Сорока!

Серафима не понимала по-фински, но тут всё было ясно без перевода.

— Пойдём ко мне, не бойся! Я тебя накормлю! Ты ведь домашняя, ручная?

Жаль, но Сорока не поняла её слов, а ей так понравилась девочка! Она решила непременно вернуться сюда ещё раз. Память у неё была хорошая, она запомнила старый дом недалеко от Сенатской площади.

Сначала ей надо было навестить Зайца — значит, лететь к вокзалу.

Серафима залезла на самое высокое дерево и тут же увидела поезда, одни шли, другие стояли на перроне — значит, вокзал там. И полетела.

— Вокзал ли это? — думала Серафима. — Как тихо! Поездов мало, и какие красивые — зелёные, белые, с нарисованными птицами! А сколько русских слов на вывесках: «С НОВЫМ ГОДОМ!», «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ»! Как приятно!

— И ведь потом можно на поезде вернуться в Выборг, — подумала Сорока. Вот поезд до Санкт-Петербурга стоит! А вот до Москвы, и называется почему-то «Лев Толстой»! Пригородные. Тампере, Турку, Иматра, Раваниеми… — какие чудесные названия!

Теперь надо искать скалу. Да вот же она! И музыка, чудесная музыка! Заяц ведь говорил, что он живёт рядом с храмом в скале. И там часто проходят органные концерты.

Серафима огляделась по сторонам. Увидела сосны, валуны, каменный островок, и полетела туда. Села на сосну, посмотрела вниз. Да вот и Заяц!

— Э-эй! — закричала Серафима. — Привет!

— Привет! — Заяц поднял голову. — Нашла меня? Я думал, не найдёшь…

— Ты очень хорошо описал мне приметы своего жилища, — ответила Сорока. — Кстати, а почему ты так хорошо говоришь по-русски?

— Да наша семья тут уже триста лет живёт, — ответил Заяц, — и шведское время предки застали, и царское, и вот нынешнее. Мои предки жили тут при русских царях, и мы все в семье знаем русский язык. А шведский забыли. И финский знаем. А зовут меня Иван!

— О, очень даже русское имя! А где же домик твой?

— Тут рядом. Пойдём чай пить. У меня и морковочка есть, и капустка, и колбаска — для тебя. Ты морковку ешь?

— Изредка… Витамины всем нужны, спасибо, — пробормотала Серафима. Морковку она не любила.

Домик Ивана был небольшой норкой под корнями могучей сосны. С крышей из куска рубероида, с маленькой печкой, с топчаном и столиком. И посуда в нём была, и умывальник, и книжки! Вот это да! И кладовка с запасами!

— В городе жить хорошо, мне нравится, опасностей никаких, воздух хороший, еды хватает, точнее, еду мне родные часто доставляют из леса. Все мои в лесу остались, живут по старинке, а я хочу попробовать по-новому жить. По-современному. Не знаю, выйдет ли.

Заяц заварил травяной чай, достал булочку с колбасой, морковку и капусту. Уютно и тихо было в его домике. Тепло. А на улице шёл рождественский снег, и из храма доносились звуки органа. Всё, как в сказке.

Иван и Серафима сидели в уютном домике, пили чай и грызли морковку. Мороз усилился, слышались порывы ветра, но всё это было далеко от них, на улице. В заячьем домике было уютно и тепло.

— Бедные птицы, — вздохнул Заяц. — Очень им холодно! Я 1 января бегал в парк Сеурасаари, так все ещё плавали — и утки, и казарки. И голуби хлеб брали из рук туристов. А вчера — почти никого! Два селезня и одна казарка. Лесники вчера птиц у себя спрятали в сарайчике, там их обогревают. Сегодня ведь минус 16!

— А где этот парк? — заинтересовалась Сорока. — Далеко?

— Нет, это тоже в городе, на окраине! Садишься в автобус… Или так лети, тебе-то автобус зачем? Кстати, там и ворон много! И сорок тоже! А какая там вода чистая в заливе! А какие камни! И музей старой архитектуры под открытым небом. Только пусть потеплеет немного. Живи у меня пока. Вечером концерт послушаем из храма, я местечко у входа знаю. Книжки вон… А ещё тут рядом есть улица, где птиц кормят, тоже у залива, ближнего! А то хлеб у меня заканчивается.

Серафима решила остаться на пару дней и пока полетать по центру. Какой красивый город! Вот Кафедральный собор — белоснежный, с парадной лестницей. Вот пристань недалеко от него. Парк Эспланади со светящимися фонарями и рождественскими оленями. Улица Алекси. Живые витрины. И снова трамваи, похожие на кузнечиков!

А вифлеемские звёзды в окнах! В Выборге такого не было.

— Как в сказке, — снова подумала Серафима.

Город поразил Серафиму. Он был праздничным, новогодним. Он был очень чистым. И очень тихим. И очень-очень красивым. Да, Хельсинки — очень красивый город!

Сорока полетала по известным местам и просто по улицам и набережным, заглянула в разные витрины, побродила по воде, но это было возможно только у рабочей пристани, откуда уплывали паромы к Свеаборгу. А в других частях залива вода замёрзла.

Послушали они с Зайцем и органную музыку. Хотя в храм в скале заходить не стали, чтобы не вызвать переполоха. Устроились у маленького окошечка — очень даже удобно! А когда мороз стих, отправились они в парк Сеурасаари. Заяц бежал, Сорока летела, а иногда садилась верхом, и Ивану это нравилось — прежде ему не доводилось никого катать и так радовать!

В Сеурасаари Сорока обнаружила много сосен и валунов, вдоль залива тянулись каменные гряды — совсем как у них в парке Монрепо! Всё-таки не так далеко унёс Серафиму ветер. Пейзаж такой же! Но очень уж тихо и чисто — непривычно…

В парке были скамейки, ресторан, палатка с булочками и горячим чаем, а главное — настоящий музей — старые деревенские дома, сараи, даже церковь. Музей старинной финской архитектуры. И мостик над заливом. А ещё кормушки для птиц и странные вязанки соломы на деревьях. Такого Серафима не видела.

— Что это? — спросила она Ивана.

— Это еда для лосей, — ответил Заяц. — Ты разве не поняла?

Люди кормили уток и казарок, крошили им хлеб и кидали в воду. Голуби сидели на перилах и брали крошки прямо из рук туристов. А одна уточка бродила по мосту — просила её накормить и поиграть с ней. Она была очень красивая — оранжевая с синими пёрышками. И никого не боялась! Впрочем, к этому Серафима уже привыкла.

Тут она неожиданно заметила знакомых русских туристов! Ту самую пару, что приходили в дом художника Аксели Галлен-Каллела! Они кормили голубей. Уточка подошла к ним и подпрыгнула! Потом попыталась развязать шнурок на ботинке. Конечно, её заметили, начали восхищаться, и тут же угостили вафельным хлебом, привезённым из Москвы и вынутым из рюкзака. Уточка очень обрадовалась. И люди тоже.

А мостик был украшен еловыми ветвями, перевязанными красными рождественскими бантами, и шумела у берега сухая высокая трава, и небо вдруг стало голубым, а ветер стих.

Хорошо было на душе!

А после парка Серафима полетела к своей знакомой девочке. Иван объяснил ей несколько финских слов, которые могут пригодиться, на всякий случай.

Вот и старый дом — недалеко от пристани. Вот липа. Серафима села на ветку пониже и стала ждать. Наблюдала за прохожими. Как легко все одеты! В куртках, спортивных костюмах, и никто не носит шубы! Сколько лыжников! Сколько детей с коньками и санками! Каток она уже видела недалеко от вокзала. В такой мороз люди катались на коньках!

Через час она заметила девочку. И та вдруг подняла голову и очень обрадовалась. «Сорока! Милая! Это ты? Прилетела!»

Серафима поняла, что девочка ей рада и спустилась к ней.

— Пойдём ко мне в гости! Не бойся! Меня зовут Кайса. А бабушку мою — Афанасия!

Они стали подниматься по лестнице. На втором этаже Кайса открыла дверь, и они вошли в уютную небольшую квартиру. В прихожей стояла рождественская ёлка, украшенная конфетами, пряниками и шишками. Чудесная!

Вдруг в комнату вошла бабушка Кайсы. Сорока по привычке хотела спрятаться, но не успела. Неожиданно бабушка Афанасия протянула к ней руку и осторожно погладила её.

— Сорока, не бойся! Я уже рассказывала бабушке о тебе, она любит птиц и вообще всех животных! Она хотела с тобой познакомиться!

Тут зазвонил телефон. И — новое чудо! — бабушка Афанасия заговорила с кем-то по-русски! Вот это да!

— У нас всё хорошо, доченька! Кайса пришла из школы. Погода морозная. Мы здоровы, не волнуйся. А как у вас в Петербурге?

Потом она заговорила по-фински, ей отвечал мужской голос, довольно громкий, это было слышно всем.

— Кайса, вы с бабушкой говорите по-русски? — обрадовалась Серафима. — Почему? Это же Хельсинки!

— Ой, а ты говоришь по-человечески? — ещё больше удивилась Кайса. — Вот здорово!

— Да, я научилась, давно уже, — скромно ответила Сорока.

— Как славно, как славно!

Кайса рассказала Сороке, что мама у неё русская, а папа и бабушка — финны, и мама с папой сейчас в командировке в России. Они учителя и не простые, а учителя школы Монтессори.

— Что это? — спросила Серафима.

— Потом расскажу, сейчас обедать пойдём!

Они пошли на кухню. Бабушка Афанасия поставила на стол три тарелки с супом-пюре из шпината, тарелочку с хлебом, компот, салат из помидоров с зеленью. Все принялись за еду.

— А я хожу в православный Успенский храм, тут недалеко, и имя моё Афанасия — в крещении, — рассказала бабушка. — Тут финский приход православный. А вообще меня зовут тоже Кайса, по-русски Катерина, или Катарина. Внучку в мою честь назвали. Храм и в окно видно, высокий, на горке, вон там! Давно построили, в царское время ещё.

По-русски у нас в храме почти не говорят, но сын женился на Машеньке, и мы все тоже русский выучили. Родные же. Да и русских в городе немало. Хорошо и полезно знать несколько языков! Вот Кайса учит и английский, и итальянский. Сын мой Ярмо четыре языка знает.

Серафима ела, слушала, радовалась, удивлялась… «И чего это я всех боюсь? Всё прячусь? Почему думаю, что понять друг друга так трудно? Ведь даже меня, незнакомую птицу из России, так тепло встретили!»

На следующее утро они отправились на пристань, сели на паром и поплыли на остров Суоменлинна, к морской крепости Свеаборг. Утро было морозное, от залива поднимался пар. Паром в Хельсинки считается обычным городским транспортом, в Финляндии много воды, много островов, и паром — дело обычное. Бабушка Афанасия купила билеты, но — странное дело — их никто не проверил на входе. Сорока ожидала грозных контролёров и окрика: «С птицами нельзя! Выходите!» и хотела по привычке спрятаться, но Кайса успокоила её.

Ещё Серафима подумала, что наверняка на пароме много людей без билета, «зайцев», и забеспокоилась, куда же они побегут, когда придёт контролёр, вода же кругом! Деться некуда, штраф платить придётся. Но никаких проверок не было.

Город остался вдали. Успенский храм на горке, величественный Кафедральный собор, колесо обозрения, Президентский дворец. Впереди виднелась большая церковь Свеаборга. А вокруг на воде стояли паромы и лодки — маленькие и огромные. Такая красота! Опять же, чудо!

Плыли они минут двадцать. Вышли к крепостной стене, Королевским воротам, увидели огромную церковь, которая когда-то была православным приходом русского гарнизона, а потом стала лютеранской. Побывали в военном музее и музее игрушек. Зашли в маленькое кафе. У двери его стоял игрушечный Дед Мороз напротив большой ёлки, на которой даже днём горели разноцветные лампочки. А потом они увидели обычные жилые дома с почтовыми ящиками на калитках и бельём на верёвках во дворе. Всё как в Выборге, если бы не крепость!

Пролетели две незнакомые чёрные птицы — кто такие?

А потом Серафима увидела сорок! Они галдели, но ни слова понятно не было. Сороки же финские! Ей захотелось познакомиться с ними, а может, и подружиться. Не пожить ли на острове? Да и несколько самых важных слов она уже знает!

Так и решили. Серафима остаётся на острове до весны. А в апреле Кайса с бабушкой приплывут за ней, и они снова встретятся. Да и Зайца Ивана надо будет непременно проведать.

Рисунки к сказке Юлии Сканцевой