Недоступная среда. Ситуацию можно изменить, если не прятаться от проблем

Преподаватель, кандидат исторических наук, эколог, этнограф, экономист и археолог Борис Мельников по воле судьбы стал исследователем жизни инвалидов.

Инвалидом Борис Викторович Мельников называет себя легко, уточняя группу – первая, «пожизненная»:- Точнее, «посмертная», как мы говорим. Выражение «человек с ограниченными возможностями» ввели в оборот чиновники для демонстрации своей толерантности: якобы слово «инвалид» звучит обидно. На самом деле в своей среде мы именно так и называем друг друга.Преподаватель Омского государственного университета Мельников стал инвалидом неожиданно. В 2004 году перестал видеть правый глаз – произошла отслойка сетчатки. Через пять лет то же случилось с левым: – Остаточное зрение после двух операций все же было, – рассказывает он. – Мог разглядеть под определенным углом и при ярком солнечном свете смутные очертания фигур. Когда собрался на очередное лечение, попросил жену вынести младшего сына, которому еще года не было, на балкон – хотелось запомнить на всякий случай.С тех пор он перенес уже три десятка операций. Шутит, что стал почти Терминатором: в «рабочий» глаз вставлены два хрусталика, силикон, клапан для контроля давления… Сейчас Мельников видит те же очертания фигур, но при обычном дневном освещении. Главное – может работать на компьютере, увеличив шрифт так, что на экране вмещаются три-четыре строчки. Занимается репетиторством, пишет исследования, читает книги по буквам. Рисует, вооружившись специальными германскими лупами, поскольку в России таких не выпускают. В прошлом году прошагал почти полтысячи километров вместе со зрячими товарищами по экспедиции в поисках следов усть-ишимского кроманьонца, древнейшего в мире человека разумного, останки которого обнаружены на территории Омской области. В проекте «Первопредок», научным консультантом которого является Мельников, уже приняли участие ученые из 19 стран мира. В лесу, в поле ему проще, чем в городе… – И не только мне, – уверен Борис Викторович. – Долгосрочная целевая программа «Доступная среда на 2011-2015 годы», на которую в Омской области потрачено около 2 миллиардов рублей, не сделала среду доступнее. Много говорится об инклюзивном образовании, но ведь доступная среда значит, что любой человек, взрослый или ребенок, может самостоятельно выйти из дома, добраться куда нужно. Увы, неочищенные тротуары, гололед… Огромные деньги потрачены на тактильную плитку, а зачем? Ее ведь не видно подо льдом. Инвалиды просто не выходят зимой на улицу… Каким образом детям добираться до школ, студентам до вузов? Только на родительских машинах, а они есть далеко не у всех. Круглогодичная проблема – автомобили на тротуарах. Как их обходить, объезжать? Только по проезжей части, а для этого, кроме прочего, надо преодолеть бордюр. Бьюсь с ГИБДД – штраф за въезд на тротуар полагается в 3000 рублей, но инспекторы не наказывают нарушителей: не принято, не отработана система. Колясочникам, по словам Мельникова, проще вообще не выходить из дома. В миллионном Омске два десятка подземных пешеходных переходов, во всех устроили пандусы, и ни один не отвечает СНИПам: – Просто бросили сверху на ступеньки швеллеры – рельсы, которые нормами не предусмотрены, потому что попасть в них колесами малореально. Впрочем, это к счастью, потому что такое «путешествие» может закончиться смертью «каскадера». Если перевести правила на доступный язык, то «продольный уклон путей движения, по которому возможен проезд инвалидов на креслах-колясках, не должен превышать 5%». У нас этот уклон не меньше 20-30%, пандусы разве что не отвесные. Причем не только в переходах, но и у зданий, включая Министерство социального развития. Гладкие, скользкие перила мало помогают удержаться. Ни у какой мамы не хватит сил удержать разгон коляски. Все это от некомпетентности чиновников, от нежелания ставить себя на место людей, для которых это делается. Вроде бы мелочи, но доступная среда именно из них и складывается. Точнее, не складывается. Кнопки вызова охраны для подмоги в переходах существуют, но ни одна не работает. – А если бы работала, представляете себе аттракцион? – удивляется ученый. – Недавно пригласили инвалидов на семинар в современную омскую библиотеку – компьютерную, специально оборудованную «для всех групп населения». Как гостей затаскивали, страшно вспомнить, хотя там всего-то пять ступенек. Добраться до школы, больницы – уже подвиг. 90 процентов омских школ расположены в старых зданиях, трудно изменить лестничные переходы, пандусов мало. Но и они, как правило, упираются в дверь, которая открывается наружу, на себя. Театры, музеи, расположенные в старых зданиях, оборудованы так же. Если по необходимости ребенка еще возят в образовательное или лечебное учреждение, то на то, чтобы приобщить его к искусству, сил просто не остается. Лифты-подъемники есть только на железнодорожном вокзале. Туалеты для маломобильных групп населения невероятная роскошь, существующая только в крупных «импортных» магазинах вроде «Икеи». И те крайне неудобные, коляску не развернуть. Я захожу в них, смотрю, как обустроено. Точнее, попадаю редко – чаще всего ключ находится у охранника. Инвалид поставлен в положение все время просящего, он не в состоянии быть самостоятельным! Вырабатывается иждивенческая позиция? Да, но какая еще может выработаться? Мельников с упорством ученого исследовал уже массу учреждений, но опирается не только на свои наблюдения. Два года назад он создал первое за Уралом интернет-сообщество «Доступная и недоступная среда». Информация, на его взгляд, еще одна ограниченность инвалида:- Даже для того, чтобы оформить полагающиеся выплаты, приходится изучать законы – на сайтах социальных министерств нет ни списка документов, ни внятных советов и разъяснений законодательства. Я выхаживал пенсию два года, и еще через пять лет узнал, что мне полагается доплата к пенсии за несовершеннолетнего сына. К сожалению, люди с поломанной психикой в большинстве не только не способны бороться за свои права, но и не понимают, что они у них есть! Организую рейды с общественниками, просветительские семинары, бьюсь в судах. Отношение к инвалидам в России имеет две крайности – либо жалость к убогому: «помогите чем можете», либо убогое восхищение: «может, несмотря». На самом деле все, что нужно инвалидам, – самореализация. А люди-то изобретают, творят. Артур Росоловский, страдающий детским церебральным параличом, четыре года уже занимается компьютерной графикой – практически одним пальцем все делает. Картины рисует в разных программах, используя сенсор, потому что клавиатурой пользоваться не может. Беседовать по телефону и то для мальчика сложно. Мама его говорит, что он очень хочет принести пользу своей семье, продать работы хоть за копейки – ведь все это не благодаря помощи государства, а скорее вопреки. Пенсия – 14-15 тысяч, мама получает около 6 тысяч рублей по уходу. Чтобы приобрести расходные материалы, им приходится серьезно урезать себя в питании, ведь нужны еще лекарства. Государство изначально не рассчитывает на удовлетворение других потребностей инвалидов, кроме как поесть-попить. Чтобы разбудить общественное мнение, незрячий Мельников благодаря старым навыкам снимает на фотоаппарат и камеру то, чего не видят чиновники: машины, забившие тротуары, искореженные рельсы пандусов, студентов, ради эксперимента решающих повторить подвиг инвалида. Планирует сделать фильм. Власть, декларируя доступную среду, по мнению Мельникова, на деле к ней не стремится – забитые, загнанные по своим углам люди ей выгоднее. Именно поэтому точное число инвалидов ни в России, ни в Омской области неизвестно:- Уровень инвалидизации, скажем, во Франции – около 25 процентов, в Финляндии и вовсе 30. В России, с ее стареющим и болеющим населением – всего 10. В Омской области положение, по официальным данным, лучше всех в России – всего 7 процентов! Пытаюсь своим примером доказать, что можно изменить положение, не прячась от проблем. Виртуальной доступностью Борис Викторович не ограничился. По собственной инициативе стал общественным экспертом реконструкции Любинского проспекта. К исторической улице Омска, которая ремонтируется в честь предстоящего 300-летнего юбилея города, спуститься можно только по стометровой крутой лестнице. По настоянию Мельникова в проект реконструкции добавлена остановка общественного транспорта, с помощью которого можно объехать преграду, предусмотрен лифт для маломобильных. Впрочем, этого, конечно, мало, а он не привык рассчитывать на милость свыше. Поэтому доступную среду решил построить сам. В 300 километрах от города – на собственной даче, которую делят с товарищем Валерием Артемьевым. Точнее, уже третье лето они делят два домика в заброшенной деревне на берегу озера с 15-20 гостями. Сутки проживания на первой и пока единственной в России социальной турбазе стоят для инвалидов 50-100 рублей. Или ничего – в зависимости от ситуации. – В прошлом году провели туристический фестиваль – сумели разместить на неделю 40 слепых и слабовидящих, – гордится Мельников. – Бесплатно, конечно, они же гости. С детьми работать боюсь, но мам с сыновьями и дочерями приглашаю. Постоянные обитатели базы – собачка и лошадка – пользуются огромным успехом: «обследуются» от носа до кончика хвоста. База – место, где мы живем как хотим. Люди раскрепощаются, открывают в себе новые способности – через некоторое время им уже не требуются поводыри, чтобы пройти по лугу или соседнему околку. Удивительно, что многие не только инвалиды, но и их сопровождающие впервые видят тайгу. Слабовидящих я вожу на экскурсию на пять километров в лес. Потрогать дерево, сунуть руку в муравейник, собрать ягоду, понюхать воду – совершенно новые чувства для них. Где, какая школа может организовать для них такое простое, в общем, мероприятие? Конечно, условия у нас совсем не европейские: от райцентра десять километров по проселку, вместо туалета деревянные «скворечники». Но надеемся постепенно изменить ситуацию. Уже смогли пробурить скважину для воды, закупить газовые плиты, сделать настил из досок в качестве пандуса. Нынче поставим туалет для колясочников – они тоже рвутся, хотя я и предупреждаю о неудобствах. Пока средств на все не хватает. Впрочем, Мельников помощи не просит, хотя периодически взывает к сильным и властным. То на своем сайте предлагает Жерару Депардье, внезапно ставшему нашим соотечественником, принять в дар специально сколоченный для него дощатый домик. То обещает руководителям региональных партийных отделений бесплатные шалаши для труда и отдыха. Смеется: – Не едут почему-то. Комаров, что ли, боятся?