Не позвали. Но…

То, что нас не позвали в Болонский процесс, вовсе не означает, что мы должны оставаться вне его, считает ректор Высшей школы экономики Ярослав КУЗЬМИНОВ.

Для нашей академической гордости, для такой страны, как Россия, с ее университетскими традициями определенная изоляция от европейского образовательного сообщества, конечно, очень болезненна. Именно поэтому раздаются голоса тех, кто считает, что участвовать в процессе, в который нас не приглашают, нам не нужно. Напротив, надо бросить все силы на отстраивание евро-азиатского профессионального академического сообщества. Причем никто не разбирается, что написано в Болонских стандартах, главное – нас, таких хороших, не позвали их обсуждать. Но надо понять, что европейские страны в определенный момент стали проигрывать на мировом рынке труда, а потому и разработали свой региональный стандарт. Мне кажется, нужно спокойно отнестись к тому, что предлагают уважаемые европейские коллеги, оценить, что пригодно для нас, и решить, входим мы в эту зону измерения или нет. Дело в том, что все системы образования – российская, английская, французская, немецкая и другие – уникальны, каждая в своем роде. Как их соотнести? Можно ничего не делать, но тогда придется согласиться с тем, что выпускники наших обычных вузов (а не таких гигантов, как МГУ, Бауманка и так далее) не смогут сегодня и в будущем найти работу на европейском рынке труда, ведь в Европе российские дипломы не признаются. Мы уже знаем, что Чехия и Франция уже отказывают нам в признании этих документов. Да и как не отказывать, если диплом государственного вуза перестал быть индикатором качественного образования!
Образование в России неоднородно, государство чрезвычайно слабо следит за тем, как аккредитованные вузы выполняют и соблюдают заявленные ими стандарты. Нам нужны определенные критерии оценки образования, чтобы потребитель ориентировался в том, что ему предлагают. Мы не в полной мере представляем, какие стандарты нам предлагает Болонский процесс, к каким опасным последствиям может привести недопонимание этого процесса.
Мы уже сейчас сравниваем себя со странами, в которых есть то, чего нет у нас, – например лицеи с 12-13-летним сроком обучения. Не разобравшись, мы уже сейчас говорим: от нас потребуют учить студентов на первой ступени 3 года. Но из Болонской декларации этого вовсе не следует.
Мы должны понимать, что участники Болонского процесса как равноправных партнеров нас не ждут. Не ждут нас прежде всего те присоединившиеся страны, которым Россия абсолютно не нужна как конкурент на образовательном рынке, и особенно на рынке труда. Мы можем обидеться и подождать, когда сложится коалиция, входя в которую можно будет присоединиться к Болонскому процессу. Можем принять разные решения: присоединиться безоговорочно, частично, что-то принимая, а что-то нет. Но мне кажется, что присоединяться нужно, другое дело, необходимо создать внутри, параллельно свое, более жесткое ядро стандартов. Болонский процесс, кстати, этому никак не противоречит, но это закрепило бы за нами сложившуюся национальную традицию российского высшего образования, зафиксировало бы преимущества советской системы образования с сильными традициями инженерного, естественно-научного, а в целом – фундаментального образования.