Музыкальная терапия и развивает, и лечит

…Помню, как появилась в \”Стангрит-центре\” с тремя своими сорванцами. Младшему малышу тогда не было еще и двух лет. Старшему вот-вот должно было исполниться шесть. Дочка цеплялась за мои коленки и при любой возможности висела на руке. Скажу честно, первые несколько занятий стали испытанием на прочность в том числе и для меня. Приходилось не только быть с детьми, но и вникать в то, что происходило в эти сорок минут волшебства. Это было нелегко – ни слуха, ни голоса, ни нотной грамоты в моем личном запасе не было. Но из пребывания в пространстве импровизации и музыки постоянно рождалось ощущение чуда.

Встреча, которую мы уже давно планировали с Сергеем Яковлевичем Стангритом несколько раз откладывалась. Отчетные концерты во Дворце Творчества, поездка в Петербург на научную конференцию, особенно интенсивные занятия с учениками перед началом долгого отпуска, многодневный семинар-тренинг в Грузии. И вот уже август, до момента, когда в \”Стангрит-центр\”, кстати первый и пока единственный в Карелии центр музыкальной терапии, придут дети и их родители, осталась всего лишь пара недель, состоялся наш разговор. Сергей Яковлевич Стангрит – Заслуженный артист РК, композитор и музыкальный терапевт, автор множества пьес для кантеле (карельский и финский щипковый струнный инструмент, родственный гуслям) и четырёх детских опер. А еще – дипломант гильдии профессиональных музыкальных терапевтов Финляндии. Обычно именно последнее определение рода деятельности вызывает много вопросов. Кто такой музыкальный терапевт? Чем он занят и что делает, нередко спрашивают у тех, кто решает привести своих детей к Сергею Яковлевичу Стангриту. В прошлом – дирижёру известнейшего ансамбля песни и танца Карельской АССР \”Кантеле\”, в настоящем – педагогу, композитору и человеку, который работает с детьми. Центр открылся в январе 2012 года. С радостью и пониманием здесь ждут детей, у которых возникают трудности в социализации, учебе и настроении. Готовы работать и с особыми детьми, в том числе аутистами, а также самыми обычными ребятами. – Смысл занятий не в профессиональном освоении инструмента, а в решении терапевтических задач с помощью музыки, – говорит Сергей Яковлевич Стангрит. – Это некий ресурс, который помогает ребенку или взрослому раскрыть свои способности, почувствовать уверенность и желание творить в той области, которая ему близка. Если человек болен, то цели другие. Например, помочь аутичному ребенку говорить, концентрироваться, задерживать внимание, снять «зажимы», стрессы, выработать новые модели поведения, новые формы контакта. У детей с ДЦП – развить моторику и координацию. …Нашей семье хотелось показать детям волшебный мир звуков, подарить опыт общения с музыкальными инструментами и удивительным педагогом. В чем разница? Когда речь идет о результате, очень часто педагог реализует себя через ребенка. Если решение задачки педагог и ребенок ищут вместе – рождается путь сотворчества, который ребенок пойдет не один, а с кем-то из значимых взрослых – мамой, папой, бабушкой и… музыкальным терапевтом. Как это выглядит? Как музыкальная импровизация, когда из хаоса рождается своя мелодия и ритм. Как разговор, слова в котором заменяют звуки, созданные прикосновениями ребенка к струнам кантеле, колокольчику или барабану. – Если человек от игры или прослушивания музыки получает удовольствие, то это и есть помощь самому себе, – любит повторять Сергей Яковлевич. Для родителей обычных и одаренных детей эта фраза совершенно ничего не значит. Их дети смеются, играют, шалят. А для родителей аутистов, которых долгое время считали ребятами, с которыми можно работать только по жесткой схеме с помощью серьезных препаратов, это не просто слова. Это надежда на то, что их ребенок слышит, умеет интерпретировать, придумывать и… улыбаться. – В Грузии во время тренинга у меня занимались мама и дочка, – рассказывает Сергей Яковлевич. – Девочка в свои четыре года вообще ничего не говорила. На занятии случилось то, что мы еще обсудим на семинарах с коллегами. Малышка пропела в первый раз в своей жизни собственное имя. Про девочку мама мне на следующей встрече сказала, что иногда она совершенно не слышит то, что происходит вокруг нее. Но стоило мне сыграть более громкую и ритмичную мелодию, как малышка перестала ходить по кабинету и повернулась ко мне. Родителям, чьим детям поставлены серьезные диагнозы, очень важно знать такие, казалось бы, простые, но невероятно важные вещи о том, что их ребенок слышит, реагирует на музыку, может петь и, как это ни странно, импровизировать. – Вы не поверите, – смеясь говорит Стангрит, – я уже второй день напеваю Андрюшкину песенку (имя ребенка изменено). Он придумал чудесное продолжение на три ноты, которое просто поселилось в моей голове. И знаете, мне кажется, что это бесконечная мелодия! У нее нет начала и конца. Я даже небольшой эксперимент провел. Мы эту песенку записали и дали послушать другим детям с похожим диагнозом. Они одобрили это сочинение. Понимаете? Оно им понятно. Они приняли! …В тот год в нашей семье произошли серьезные перемены. Я возвращалась к работе, старшие ребята наконец-то отправились в детский сад, а младший малыш начинал говорить и что-то напевать. А еще в жизни детей появились простые песенки, которые можно было петь с разным настроением и интонацией. Когда ребята приходили на занятие к Сергею Яковлевичу, а вместе с ними обязательно была я или папа, а то и все вместе, каждый пел музыкальную фразу со своей интонацией, для каждого из пришедших наш педагог находил свою мелодию, которая подхватывалась им слету и проживалась ребенком или взрослым здесь и сейчас. Это так удивительно, когда то, что родилось в тебе, находит отклик, получает более профессиональное выражение и безусловное одобрение, потому как вступить в музыкальный диалог – это уже смелость и поступок, который открывает дверь в мир звуков. Сидя в кругу мы учились слушать друг друга – у каждого из нас была сольная партия, которую исполнял тот, чья очередь пришла. Еще мы учились играть все вместе и подхватывать мелодию, которая появлялась прямо тут, при нас. Как это выглядит со стороны? Объяснить очень сложно и легко одновременно. Каждый участник семейного занятия выбирал свой инструмент – флейту, губную гармошку, кантеле, всевозможные трещетки, деревянные ложки, звонкие колокольчики, барабаны и даже кастрюльку с ложкой. Все эти приспособления, на которых можно отбивать ритм, стучать, играть и подыгрывать. И вот на избранном инструменте ребенок или взрослый начинает играть что-то свое. Педагог в этот момент не просто импровизирует, он будто улавливает ритм и движения и все это потом проигрывает следом за исполнителем. Зачем? Для того, чтобы человек, почувствовал, что его услышали и поняли. – Сергей Яковлевич, а когда вы начали задумываться о том, что музыка может помогать особым детям? – В первую группу нашего ансамбля «Воробьишки», который комплексно работал на фольклорном материале – игры, танцы, музыкальные инструменты, как-то раз мама привела девочку – у нее были проблемы с рукой. Она потом стала солисткой. Это был 1989 год. А однажды на гастролях «Воробьишек» оказалось, что музыка воздействует на людей, находящихся в состоянии, близком к коме. Именно тогда я задумался о том, что музыка может лечить. Конечно, потом был долгий путь – в детской поликлинике №2 – там был создан реабилитационный центр, в интернате №47, в психоневрологическом диспансере со взрослыми и детьми разных диагнозов и социальных групп. Каждый ребенок во время занятия делал успехи! – Ребенок – это космос, – замечает Стангрит. – Успех? В музыкальной терапии он измеряется новыми звуками, которые появляются во время музыкальной импровизации, а, значит, и новых личностных качеств. Подобное событие – это новый шаг в развитии ребенка, который он сделал сам с помощью взрослого. Если при этом малыш доволен и улыбается – это еще одна маленькая победа! В освоении пространства музыки в «Стангрит-центре» Сергею Яковлевичу помогает его ученица и ассистентка – Маша Сибелева. Без ее участия, располагающей улыбки, красивого голоса и умения находить дорожку к ребячьим сердцам, наверное, работать было сложнее. – Мне очень повезло с учениками. Маша – одна из них. Она осваивает метод кантелетерапии и уже проводит свои первые занятия с детишками в детском саду и нашем центре. …На втором или третьем занятии нам пришлось пойти на небольшую хитрость. Дочка никак не хотела отпускать мою руку. Мне же хотелось научиться отбивать ритм на джембе, африканском барабане. И тогда я сказала малышке: – Ты можешь посидеть в стороне, пока я играю, раз тебе это неинтересно. Маша пододвинула к малышке чимес – кроха не удержалась и начала перебирать подвешенные в ряд металлические цилиндрики, издающие при соприкосновении нежный звук, Сергей Яковлевич заиграл на синтезаторе, младший братишка зазвонил в колокольчик, старший – увлекся струнами кантеле. Я училась отбивать ритм. Так родилась музыка. Так каждый нашел что-то свое. В этом году старшие дети поступили в музыкальную школу. – Сергей Яковлевич, а какие планы у вас? – У меня начинается новый этап в жизни. Я перешел на работу в Петрозаводский Государственный Университет. Очень надеюсь на сотрудничество с профилакторием, где будет находится комната психологической разгрузки для преподавателей и студентов. Здесь метод кантелетерапии, надеюсь, будет востребован. 1 августа я простился с Дворцом творчества детей и юношества, где отработал 25 лет. Один мой коллектив – «Джинс-кантеле» будет развиваться в ПетрГУ. Весной на базе школы-интерната №21 и университета планируем провести фестиваль «Ритмы плюс». По-прежнему продолжает работу «Стангрит-центр». Фото автора