Постановка вопроса – нет литературы, нет писателей, нет России, нет Бога, вообще ничего нет – не повод для полемики, он – для Воланда. Сравнивать Маринину с Достоевским научно некорректно, это совершенно разные литературные «весовые категории». Ведь и во времена Достоевского были такие же литераторы, как Маринина. Например, Немирович-Данченко, написавший чуть ли не сто сорок романов, князь Мещерский. Проблема литературы «больших идей» и «фуфла» существовала всегда. Вот что писал Владимир Набоков: «Я не читаю и не произвожу дидактической беллетристики. Для меня рассказ или роман существует только, поскольку он доставляет мне то, что попросту я назову эстетическим наслаждением. Все остальное – это либо журналистическая дребедень, либо, так сказать, литература больших идей, которая, впрочем, часто ничем не отличается от дребедени обычной, но зато подается в виде громадных гипсовых кубов, которые со всеми предосторожностями переносятся из века в век, пока не явится смельчак с молотком и хорошенько не трахнет по Бальзаку, Горькому, Томасу Манну». Это – из послесловия к «Лолите».
А в самом деле у Набокова были большие идеи. «Защита Лужина», «Роман отчаяния», «Приглашение на казнь» и другие – это литература высшей пробы, это литература больших идей. Он был писателем не только больших идей, но и парадоксов – его «Молоток» из этой серии. Но наши смельчаки с молотками приняли набоковский «Молоток» за чистую монету и пришли на смену писателям больших идей, чтобы разбивать головы Достоевского, Толстого, Томаса Манна. И я могу назвать немало писателей, которые декларировали это. Но ограничусь только двумя: Василием Аксеновым и Виктором Ерофеевым. Оба утверждают: нам не нужна литература больших идей, и хватит ставить вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?», надоело. Нужно заниматься словесной игрой, нужно заниматься эстетическим наслаждением, нужно получать удовольствие.
Вторая часть проблемы тоже ни для кого не новость. Это чудовищная коммерциализация литературы. Не в том смысле, что все за деньги, нет. Сегодня литературный процесс в крупных городах организовывается премиальным процессом. В известной степени писатели, которые часто упоминаются, – ветераны премиального процесса. Они пишут не «от души», а «под премию». Изучается технология присуждения Букеровской премии, «Антибукера», «Триумфа», премии Андрея Белого и так далее. Я бывала членом таких жюри, знаю эти правила, их уставы, видела, как это все делается. Другой аспект коммерциализации – целая отрасль раздавания грантов за те или иные книги. Я также знаю условия присуждения этих грантов. Определенная группа московских писателей – это не только ветераны премиального процесса, но еще и грантополучатели. Они заранее знают, что за книги в духе постмодернизма в Германии дадут любой грант или премию. Почему-то в Германии постмодернизму дается зеленая улица, просто бросают розы под ноги, а какова художественная ценность книги грантоискателя – это уже не важно.
Зачем и почему это делается – вопрос другой, требующий специального анализа. Могу высказать лишь свое сугубо личное мнение. Дело в том, что западный человек «проклятыми вопросами» не болеет. Для него литература никогда не была больше, чем литература. У нас же поэт больше, чем поэт, литература больше, чем литература. И Достоевский больше, чем Достоевский – это и учитель нравственности, и пророк, и национальный философ. Но если бы мы считали Достоевского просто хорошим романистом, мы бы жили в совершенно другом литературном, эстетическом и идеологическом контексте. Для западного человека все это немножко не так.
Людмила САРАСКИНА, доктор филологических наук
Комментарии